Небо в кармане 3 (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 6

— Я должен лично всё осмотреть, — снисходительно поясняет Изотов. И добавляет. — Опускайтесь на землю. Это приказ.

— Опускайтесь на землю, — бурчу вполголоса. — Что мы, на парашюте, что ли?

Но бурчу так, ради проформы, внутри себя уже согласился с полковником. Казаки могут подобрать бумаги, если они там, конечно, есть. А могут и пропустить. Подобной задачи им не ставилось, это я точно знаю. Они трофейщики знатные, тут не поспоришь, но с профессионалом не сравнятся. А ведь иная бумажка всего моего самолёта может стоить! Придётся садиться.

Стоило только согласиться с полковником и принять решение идти на посадку, как отступили прочь все волнения и переживания за технику. Надо, значит, надо. И весь разговор. Если что, останусь на месте, а казаки мне запасные части привезут. Ищу подходящую площадку, и пока ничего приемлемого не нахожу. Внизу сплошь камни и камни. Даже отмелей на реке нет подходящих. Погоди-ка, а кишлак же неподалёку был? Должна же быть там хоть какая-то дорога? Или тропа?

Секунды, и я кружу над саклями. Больших дымов уже нет, всё, что могло сгореть, сгорело, курятся кое-где пепелища сизым дымком, но обзору не мешают.

Самолёт то и дело сильно потряхивает на поднимающихся снизу потоках горячего воздуха. Кидает из стороны в сторону, так и норовит завалить машину на крыло. Похоже, смерть здесь не насытилась или вошла в охотку и хочет собрать дополнительные жертвы.

— Ступай на тот берег, там поживись, — бурчу сквозь крепко стиснутые зубы и ловлю на себе удивлённый взгляд полковника.

Ничего объяснять не собираюсь, просто делаю вид, что не заметил вопроса в его глазах.

Всматриваюсь вниз — и здесь отсутствуют подходящие варианты. Тропа-то есть, но не про нашу честь. Выравниваю машину, иду прямо над ней и вижу — внизу вообще нет ровных и прямых участков. И узкая она, от стены до стены руками дотянуться можно. Да ещё вся в естественных ступенях. А сколько убитых лежит внизу, куда не глянь, а везде тела и тела. Редко где копошатся оставшиеся в живых, но их настолько мало, что по пальцам двух рук пересчитать можно. Видят нас, задирают головы и замирают. Никто рукой не взмахнул, просто стоят безжизненными столбиками и смотрят.

Всё, дальше по прямой лететь нельзя, дальше склон начинается. Выполняю разворот на сто восемьдесят градусов буквально «на пятке». Вниз больше не смотрю, тягостное там зрелище. Уничтоженный лагерь по сравнению с этим кишлаком райское место.

Зато отсюда хорошо вижу противоположный край долины там, за разгромленным лагерем и правее его метров триста. И заинтересовали меня покрытые травой и низкорослыми деревцами зелёные террасы над речкой. Поток там круто изгибается, уходит влево за эти террасы. А ещё русло разделяется, даже несколько небольших островков имеется. Небольшой правый крен, и самолёт послушно подворачивает на новый курс. Сейчас гляну, может быть, там найдётся что-то подходящее для площадки приземления?

Снижаюсь, прибираю обороты, лечу на минимальной скорости. Да какое там лечу! Скорее, парашютирую. Расстояние плёвое, если снижаться по-нормальному, то точно промахнусь и пройду мимо. Поэтому только так — газ на себя до упора, гашу скорость и отдаю ручку от себя. Аппарат клюёт носом, тут же его поддёргиваю и отпускаю, поддёргиваю и отпускаю.

Основная часть бывших пленников уже успела перебраться по мосточку на правый берег реки, нам навстречу попадаются жалкие единицы запоздавших. Они пугаются низко летящего самолёта, падают на землю, закрывают головы руками. И правильно делают…

Метрах на десяти добавляю обороты и перевожу машину в горизонтальный полёт. И внимательно всматриваюсь вниз. Острова точно не подойдут, а вот нижняя терраса…

Есть небольшой пятачок травы на склоне, есть! И трава зелёная не по-осеннему. Здесь зима только наверху, в горах, а в долинах ещё лето, тепло, температура воздуха далеко за плюс двадцать, не сравнить с нашим промозглым Северо-Западом. Так что нечего удивляться наличию зелени, не первый день в Туркестане нахожусь.

Ну что? Рискнём? Повторим знаменитую пайперовскую посадку на ограниченную площадку? Сколько там пробег был? Метр? Аэродинамика моего самолёта ничем не хуже американской машины, а скорости ещё меньше. И держится мой самолёт в воздухе тоже отлично. Насчёт метра не обещаю, но посадка на склон, поэтому в десятку постараюсь уложиться.

И переусердствовать нельзя, потому что чем меньше скорость, тем круче угол атаки и сильнее перегрузка на посадке. Ну и в довершение шасси у моего самолёта слабее, это да. Так что есть хорошая вероятность его подломить. Я, конечно, всеми силами постараюсь этого избежать, но приготовиться к худшему не помешает. Что ещё плохого имею? Да главное — моторчик больно дохлый. Но тут уж какой есть, выбирать мне было не из чего. И так самый лучший использовал. А хорошее-то хоть есть? Конечно — на посадку мощность мотора никак не влияет.

Вопрос в другом — взлететь-то потом смогу? Делаю ещё один проход над площадкой, самым внимательнейшим образом осматриваю её. Понятно, что всего увидеть не смогу, просто не получится, но и уже замеченного достаточно, чтобы сделать предварительные выводы. Остальные будем делать после посадки. Опять же, подойдёт отряд, и казаки помогут расчистить площадку от камней для взлёта. В общем, решение принято, буду садиться. Короткий взгляд на слабо дымящий кишлак для уточнения ветра. Ну хоть здесь повезло, ни дуновения. Осталось Изотова проинструктировать:

— Константин Романович, — окликаю полковника, а сам от пилотирования не отрываюсь. Потому что высота небольшая, нельзя отвлекаться. А то… Нет, подобное лучше вслух не произносить, да и вообще о таком не думать.

— Да? — всем телом поворачивается в мою сторону Изотов.

А ведь нервничает жандарм, сильно нервничает. Пусть и старается вида не показывать, а бледность и выступившие на лбу капельки пота никуда не спрячешь.

— Сейчас сидите прямо, никуда не дёргаетесь, не наклоняетесь, вопросами меня не отвлекаете. Это понятно?

— Понятно, — коротко отвечает Константин Романович.

И только так, как бы смешно это не звучало. Самолёт у нас лёгкий, скорости сейчас будут минимальные, любое движение в сторону может нарушить шаткое равновесие и, как следствие, создать кренящий момент.

— Как только коснёмся земли, тут же расстёгиваете ремни и выскакиваете наружу. В быстром темпе начинаете таскать камни и укладывать их под колёса. Чтобы самолёт назад по склону не скатился и не упал в реку, — продолжаю инструктаж. — Вам ясно?

— Так точно! — отрапортовал полковник и выпрямился. И замер оловянным солдатиком.

Вот так! Вроде бы осознал.

— Ну и хорошо, — кивнул головой. Уверен, что Изотов заметил мой одобрительный жест.

Далеко не ухожу, незачем время тянуть и топливо тратить. Разворачиваюсь над рекой, сразу занимаю посадочный курс с расчётом произвести посадку в самом начале терраски. Здесь, на краю довольно-таки крутого обрывчика, камней меньше, они все вниз скатились. И растительности почти нет, она тоже чуть выше. Я потому-то сразу внимания на эту площадку и не обратил, что её почти невозможно заметить. Узкая полоска вдоль обрыва, да и то одно крыло над ним окажется. Ничего, и не из таких передряг выбирались!

Высота всё та же — десять метров. Иду в горизонте на минимальной скорости, самолёт становится валким, приходится энергично работать ручкой управления, чтобы держать его ровно.

Пора! Малый газ, скорость ещё больше падает, вот-вот свалимся на крыло. За мгновение до этого отдаю ручку от себя и начинаю снижаться. Высота быстро уменьшается. В паре метров от земли гашу вертикальную, увеличиваю тангаж и добавляю обороты мотору. Чтобы удержать машину и не свалиться.

Нос задирается вверх, площадку вовсе не вижу, близость земли контролирую боковым зрением. И стараюсь идти без кренов. Горизонта здесь нет, поэтому больше полагаюсь на опыт.

Казалось бы, что такое два метра высоты для любой летающей техники? Пустяк? Вовсе нет. Даже с десяти сантиметров можно грохнуть аппарат так, что потом замучаешься его восстанавливать. Так что дальше придётся попотеть.