Улыбка гения - Софронов Вячеслав - Страница 55

Потом глянул на стоящего неподвижно лаборанта и гаркнул:　

— А ты куда смотрел?! Помощничек! Мог бы и выгнать его, не пускать ко мне, так нет: «К вам пришли, Дмитрий Иванович». Мог бы промолчать и дать мне спокойно поработать, обязательно надо оторвать от дел, глаза бы мои вас всех не видели. — После чего Алексей, так и не открыв рта, исчез, а Менделеев, тяжело дыша, уселся в свое кресло и закурил.

Глава пятая

…На следующий день он пришел на кафедру чуть раньше, чтоб еще раз проверить приборы, подготовленные им накануне для проведения опытов на лекции. Он поздоровался с остальными преподавателями, что там уже находились, и по их лицам понял, что-то произошло. Но спрашивать ему было как-то неловко, и он ждал, когда кто-нибудь, набравшись смелости, объяснит ему, почему у всех такие напряженные лица.　

Наконец на кафедру вошел профессор Зимин, который, ни слова не говоря, кинул перед Менделеевым на стол сегодняшнюю газету с заголовком на первой странице: «Профессор Менделеев доказал, что все на земле сотворено Богом». И чуть ниже шел другой подзаголовок, набранный более мелким шрифтом: «Открытие сделано профессором во сне».　

Прочитав это, Менделеев побледнел и обвел взглядом присутствующих. А Зимин спросил его:　

— И что вы теперь скажете, мой друг? Вот в чем, оказывается, суть вашего периодического закона. Да еще вам приснившегося… Я вас предупреждал, ведь говорил же… Но разве вы нас, стариков, слушаете?　

— Я этого не говорил… — только и смог ответить Менделеев, но понял, вряд ли кто ему поверил. — Нет, я найду этого прощелыгу, из-под земли достану. Я ему все скажу, что о нем думаю и…　

— И что вы ему сделаете? — продолжил его фразу Зимин. — Только хуже для себя. Вот мой совет: успокойтесь, проведите свою лекцию, а потом все, кто свободен от занятий, соберутся, и мы поговорим о том, о чем не закончили беседовать с вами вчера при этом, как вы выразились, прощелыге, с чем я с вами полностью согласен. Что скажете, господа? — обратился он к остальным.　

В ответ все согласно кивнули.　

— А вы, Дмитрий Иванович, как? Согласны выслушать мнение своих коллег и ответить на наши вопросы? Вот и ладненько. Так что жду всех после занятий, тогда и обсудим наши дела скорбные, — закончил Зимин.　

Менделеев в дурном расположении духа после ознакомления с только что вышедшей статьей никак не мог собраться с мыслями. Он просто не представлял, как будет защищать свой периодический закон, вошел в аудиторию, где лаборанты на огромном демонстрационном столе торопливо готовили необходимое оборудование для предстоящих опытов.

— Прошу всех занять свои места и быть сегодня особо внимательными, поскольку тема нашего занятия: «Сернистый газ и его свойства». Нам предстоит провести некоторые наглядные исследования и записать ряд формул. Итак, вы готовы? — повернулся он к лаборантам.　

— Почти, — ответил один из них, — вот немного не получается только… Скоро все исправим, горелка худо работает…　

— Это почему вдруг она стала худо работать? — наливаясь гневом, грозно спросил Менделеев. — Вчера все прекрасно работало во время наших испытаний, а сегодня отказывается. Почему?!　

Лаборанты молчали, занятые своим делом.　

Я вас спрашиваю еще раз: почему вдруг горелка оказалась неисправна? Кто к ней прикасался? Жду ответа…　

В аудитории установилась гробовая тишина. Менделеев повернулся к студентам и медленно оглядел всех чуть прищуренным взглядом, словно желал среди них отыскать виновника неисправности, но увидел в большинстве своем лишь их склоненные затылки.　

— Может, вы мне подскажете, не пытался ли кто в наше отсутствие провести собственный эксперимент? Подозреваю, так оно и было…　

Тут со своего места вскочил один из студентов, сидевший с края в последнем ряду, и срывающимся голосом спросил:　

— А что будет тому, кто признается?　

— Будто вы сами не знаете, — сердито хмуря брови, отвечал Менделеев, — поощрение великое его ждет.　

— Разрешите уточнить: а какое именно? — не сдавался настойчивый студент срывающимся голосом.　

— Медаль на грудь! Разве вам не известно? Как в старые времена в семинариях поступали, мне о том еще мой батюшка рассказывал. Наиболее отличившемуся вешали на грудь свинцовую медаль в полпуда, и он носил ее в назидание прочим в течение недели. — С этими словами он нагнулся и вынул из ящика стола солидного размера бляху темно-серого цвета с петлей на конце, которую он с трудом удерживал в руках и, продемонстрировав всем, положил на стол. — Были и другие способы, розги, к примеру. Вы что предпочитаете? Я бы на вашем месте хорошо подумал, прежде чем ответить.　

— Лучше медаль, — ответил тот, — розгами как-то не совсем того… А медаль из ваших рук — это почетно.　

Остальные студенты засмеялись, а кто-то даже зааплодировал.　

— Того или не того, вам решать. Кстати, как ваша фамилия?　

— Кибальчич Николай…　

— Что-то я вас среди своих студентов не припомню. Кто вы такой и откуда взялись? Да и форменная одежда на вас, как погляжу, к нашему почтенному заведению никакого отношения не имеет.　

— Я вольнослушатель из Института путей сообщения, а еще посещаю лекции в медицинском институте. Имею ходатайство присутствовать на ваших занятиях, — бойко отвечал тот.　

— Об этом мы потом поговорим. И что вас интересует на моих, прошу прощения, занятиях? Вы, как погляжу, словно кукушка, что яйца кладет в разные гнезда, а потом не знает, где своих птенцов искать. Так в чем ваш интерес?　

— Много чего интересно. Хочу найти такое топливо, чтоб на нем можно было до Луны долететь. В пушку такой снаряд зарядил — и айда, ты уже на Луне оказался! А нигде о том не описано, вот и пришел сюда, говорят, вы все об этом знаете…　

— Ваш интерес похвален, но прежде скажите, что вы сделали с газовой горелкой, из-за чего мои лаборанты никак не могут ее настроить?　

— Да не там ищут, — ответил тот и, перескакивая через ступеньки, помчался к демонстрационному столу, нырнул под него, что-то там покрутил, и горелка загорелась ярким пламенем. — Вот, — сказал он с гордостью, — всего лишь…　

— Похвально, весьма похвально, — согласился Менделеев, водружая ему под общий смех медаль на грудь, — но я вам вот что скажу, господин вольнослушатель, коль будете и дальше так самовольничать, плохо кончите. Уж поверьте моему слову. Дисциплина и только дисциплина. Ваше счастье, что вы не мой студент, а то бы я вам на испытаниях в конце года такую головомойку устроил, год бы ходили отвечать на мой вопрос…　

— Да я готов, — поддерживая медаль одной рукой, отвечал тот, — мне все интересно, что вы рассказываете.　

— Все, не мешайте занятиям, а то и так вон сколько времени отняли, — отмахнулся Менделеев и начал проводить с помощью лаборантов опыт, а потом писать разнообразные формулы на доске.　

Как только лекция подошла к концу, один из студентов поднял вверх руку и, когда лектор благосклонно кивнул, обтирая руки от мела мокрой тряпкой, то встал и, держа в руках ту самую злополучную газету, спросил:　

— Дмитрий Иванович, а вы что, правда доказали, что все на Земле сотворено Богом? А можете нам пояснить, как вы это сделали? Опытным путем или в теории?　

Менделеев сухо глянул в его сторону, покачал головой, вздохнул, но понимал, что следует отвечать, а потому спросил:　

— А вы вторую книгу моих «Основ химии» видели? В руках ее держали? Открывали?　

— А то как же, даже приобрел.　

— До последней страницы не добрались еще?　

— Нет пока. А что, там все описано?　

— Там представлен предложенный мной «Периодический закон», не буду утруждать вас полным его наименованием, а лишь скажу: некий репортеришка, поговорив не далее чем вчера лично со мной, вот так истолковал мой труд. Есть еще вопросы?　

— Да, — поднялся лес рук, из вашего закона получается, что все на Земле создано Богом и никак иначе? — выкрикнул кто-то.　

— Так это же противоречит закону Дарвина… — раздалось с другого конца аудитории.