Вторжение (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 5

— Кто ж в спину-то стреляет! — хотел крикнуть я, но слова застряли в горле и из него вырвался только сдавленный хрип.

Из-за этого Воробьев не стал преследовать кадета, а бросился мне на помощь.

— Что с вами, ваше императорское! — спросил он, и не дождавшись ответа в отчаянии закричал. — Дохтура!

— Тише ты, — наконец прокашлявшись ответил я. — Все нормально…

— Где рана? — не слушал меня матрос, порываясь перевязать вытянутым из кармана довольно чистым платком.

— Ты мне еще, блин, жгут на горло наложи! Все со мной в порядке. Вот только мундир испорчен…

Вскоре к нам присоединился будочник в сером казакине и каске, с алебардой в руке, очевидно, привлеченный звуком выстрела.

— Как же это ваше превосходительство, — запричитал он, не признав меня. — Кто осмелился…

— Ополоумел, деревня? — криво усмехнулся Воробьев. — Великий князь перед тобой!

— Святые угодники! — едва не грохнулся в обморок никак не ожидавший такой подлости от судьбы служивый.

— Знаешь что, братец, — решился я. — Вот тебе целковый, а теперь ступай отсюда подобру-поздорову и помалкивай.

— А начальству сообщить?

— Зачем занятых людей беспокоить? Со мной все хорошо, а злодея уже не найти.

— Так ведь он в форме, — задумался Воробьев

— Наверняка украл где-то. Видел, ни стоять, ни честь отдать толком не умеет. Да и стрелять тоже…

В общем, кое-как уговорил. Идти в дворянский полк, чтобы опознать лиходея и сдать его жандармам мне совершенно не хотелось. Тем более, что даже если тот действительно там учится, наверняка уже сбежал. Лишняя шумиха тоже ни к чему. Папенька у меня человек простой, решит, что надо повременить с отъездом и все тут. А оно мне нужно?

И вот после этого у нас состоялся весьма примечательный разговор. Все началось с того, что одним прекрасным вечером, когда ваш покорный слуга пребывал в благодушном состоянии духа, ко мне явились «двое из ларца», в смысле мои верные вестовые Рогов и Воробьев.

— Что вам? — обратил внимание на торжественное выражение лиц подчиненных.

— Ваше императорское высочество, — тряхнул кудрявой головой Иван. — Дозвольте слово молвить!

— Изволь, братец.

— Мы тут с Васькой поразмыслили, и артельно порешили, что…

— Продолжай, — подбодрил я матроса, заинтригованный длинным вступлением. — Смелее.

— Не управиться нам двоим с вашей охраной! — решительно заявил помалкивавший до сих пор Воробьев. — Воля ваша, а у меня до сей поры, как вспомню этого злодея, ажно в груди холодеет. И ведь он, поганец, не один такой!

— Может и так. Но это все же случайность. Обычно вокруг меня много людей большинство из которых люди военные. Как-нибудь справимся. Впрочем, за заботу спасибо. Кстати, что касается этого происшествия. Ты ведь меня снова спас. За это крест полагается, но раз уж мы решили не поднимать шум, то я награжу тебя по-другому…

— Покорнейше благодарю, только я не за награды стараюсь! Вы, Константин Николаевич первый из благородного звания, кто в нас простых матросах людей видит. И потому мы за вас и в огонь и в воду пойдем. Только прикажите, если надо будет, ко всем чертям в ад спустимся и главного Сатану за хвост приволочем!

— Спасибо, конечно, но что-то никак не пойму, куда ты клонишь?

— Прикажите собрать хоть с полдюжины толковых матросов для вашей охраны. Тогда помяните мое слово, мимо нас не то что злодей, никакая муха не пролетит!

Эти слова заставили меня по-другому взглянуть на моего верного вестового. Прямо скажем, на роль прислуги Василий особо не подходил. Но при этом, был силен, сообразителен, ловко обращался с любым видом холодного или огнестрельного оружия и помимо всех этих достоинств отличался редким хладнокровием. Вдобавок ко всему, верен, практически как собака. Эдакий дворовый пес, который пока хозяева не видят, вполне может стащить кусок мяса с кухни, но будет драться до конца, если во двор заберутся злоумышленники.

— Опять же, — скороговоркой продолжил Рогов, — вы ведь опять на войну отправитесь. А там к бабке не ходи, сызнова в самое пекло полезете, потому как удержу на ваше императорское высочество нет никакого! Так пусть рядом верные люди будут…

После недолгих размышлений, мысль о собственном силовом подразделении, способном помимо непосредственной охраны решать и некоторые щекотливые поручения показалась мне заманчивой. Черт знает, как там в Севастополе дела сложатся…

— Наверняка и люди есть на примете? — пристально посмотрел я на Воробьева, подозревая что именно он зачинщик.

— Как не быть, — не стал меня разочаровывать матрос. — Ребята толковые. На ваше императорское высочество разве что не молятся. Да вы их и сами в деле видели, когда французам под Бомарзундом кровь пускали.

— Шестеро?

— Так точно.

— Хорошо. Тогда так. Говори имена, завтра я их вытребую и, если получится, переговорю с каждым лично. Командовать ими будешь ты, ну и ответ держать в случае чего.

— Нешто я без понятия.

Так и появилась у меня команда исполнителей, которую вскорости за глаза станут называть опричниками или башибузуками.

[1] Полевой парк — для обеспечения войск боеприпасами Летучий артиллерийский парк состоял из определенного числа зарядных ящиков, назначенных для подвозки боевых припасов к орудиям на ТВД, стрелковый летучий парк — для подвоза патронов стрелковым подразделениям.

[2] Двойные бригады на паровозах впервые появились в Америке в конце XIX века. В СССР в начале 1930х.

[3] Дворянский полк — военно-учебное заведение в Российской империи. В 1855 году преобразовано в Константиновский кадетский корпус. Ныне Санкт-Петербургское высшее артиллерийское командное училище.

Глава 3

Первый день осени 1854 года в Севастополе встречали с тревожным ожиданием. Меж обывателей и даже людей военных ходили самые разнообразные слухи, соревнующиеся между собой своей нелепостью. Одни говорили, что союзники вот-вот высадятся в Евпатории и прибывшие с ними турки непременно устроят жуткую резню.

Другие возражали им, утверждая, что уже высадились, причем не в Евпатории, а в Балаклаве и их десантники в самом скором времени появятся у незаконченных еще толком укреплений. У прочих не было времени на пустопорожние разговоры, поскольку они прятали свое добро, ожидая скоро оставления города и неизбежных в таком случае эксцессов.

Единственными кто позволял себе выражать оптимизм было местное начальство. Вот уж кто, по крайней мере, на словах, не сомневался в скором одолении супостата. А некоторая заминка в наших действиях объяснялась исключительно невозможностью предугадать, куда коварный враг ударит и ударит ли вообще? Может по милости Божьей еще все и образуется. Просвещенные мореплаватели поплавают, постреляют, пограбят купчишек, а там, глядишь и вернутся к себе на остров.

Ранним утром мы прибыли в Севастополь на трех тройках. В первой путешествовал ваш покорный слуга вместе со своим адъютантом, во второй разместились матросы, третья предназначалась для перевозки нашего скарба. Надо отметить, что из столицы мы выехали в закрытых каретах, но вскоре выяснилось, что английские рессоры не выдерживают русских дорог.

Сначала их пытались ремонтировать, потом несколько раз заменяли другими экипажами, пока, наконец, у Перекопа все кроме меня не перебрались в открытые брички местного производства, напоминавшие приснопамятный «зеленый фургон» из одноименного фильма.

Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, документы были выправлены на фельдъегеря по фамилии Николаев. С той же целью, я и мой спутник переоделись в простые мундиры без эполет, орденов и аксельбантов.

Путешествие наше вполне можно было назвать приятным, если бы не спешка, пыль и комары с мухами. Тем не менее, длинная дорога была окончена, цель путешествия перед нами и следовало приступить к делам.

— Скажи-ка, братец! — обратился сопровождавший меня тридцатипятилетний капитан-лейтенант Федор Юшков к скучающему на углу одной из улиц солдату. — Где находится штаб князя Меншикова?