Небо за нас (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 19

— Это за какой срок?

— С момента высадки союзников…

— Они там что, совсем ох… погоди-ка, это ведь не первая жалоба на них, верно?

— Так точно-с. Вы тогда еще распорядились на первый раз отдать управляющего и провиантмейстера под арест на неделю каждого.

— То есть, с первого раза не дошло? Ну, что же, видит бог, я хотел по-хорошему. Управляющего Симферопольской Провиантской Комиссией статского советника Стратановича и обер-провиантмейстера коллежского советника Сервирога за явное нерадение и нераспорядительность по получению данного приказа подвергнуть немедленному аресту и доставить в Севастополь для придания Военно-Полевому суду!

— Что⁈ — едва не выронил от неожиданности перо Юшков.

— Ты чем-то недоволен?

— Что вы, ваше высочество, но…

— Никаких, но! Если эти мерзавцы творят такое, находясь рядом со мной и зная, что об их грязных делах в любой момент может стать известно даже государю, то что же позволяют себе иные? Нет уж, с меня хватит!

— Поднимется шум…

— Вот и прекрасно! Пусть все знают, что шутки кончились. Воровство во время войны ничем не лучше измены!

— Ни в коем случае не смею перечить. Более того, всем сердцем поддерживаю. Вот только…

— Что еще?

— Не знаю даже, Константин николаевич, как вам докладывать…

— Давай сюда, — отобрал я у него бумаги и принялся за чтение.

Это оказалось донесение от командующего IV пехотным корпусом генерала Данненберга, о случившееся во вверенных его командованию войсках прискорбном случае. Некий поручик Толубеев, служивший прежде в запасном батальоне Подольских егерей, был прикомандирован во время войны к Астраханскому пехотному полку. Следуя к месту службы, он ухитрился проиграться в пух и прах на одном из постоялых дворов, после чего не нашел ничего лучшего, как изготовить подложное письмо от имени вышеупомянутого генерала Даннеберга. В котором именовался его адъютантом князем Трубецким и явился с этим письмом к обер-криг-комиссару IV корпуса коллежскому советнику Коломийцеву, от которого и получил по нему семьдесят пять тысяч рублей серебром. Некоторое время спустя, опомнившийся чиновник поднял шум, после чего злоумышленник был найден и чистосердечно во всем признался.

— Сколько? — на всякий случай уточнил я.

— 75 тыщ!

— Ай да, сукин сын!

— Не смею спорить. Но каково будет ваше решение?

— Тут и думать нечего, Коломийцеву выговор за глупость, а Толубеева под суд.

— За такое каторга полагается.

— Время военное, нечего кадрами раскидываться. Пойдет в арестантские роты, а там посмотрим. Ладно, если это все…

— Не совсем, — тонко улыбнулся Федор и выложил стойко приберегаемые им на конец доклада списки на производство, представления на награды и тому подобные приятные вещи.

Не знаю, что он этим добивается, может, что я устану, и не буду придираться. Если так, то зря. Доставшаяся мне от Кости память позволяет припомнить все даже самые незначительные нюансы. И если в реляции о некоем сражении особо отмечен какой-нибудь высокопоставленный офицер, которого там и близко не было, то написавшего в самом скором времени могут ожидать неприятности по службе, а «герой» получит возможность продемонстрировать свою храбрость на практике.

Правда, в последнее время, такие фокусы случаются все реже и реже…

— Позвольте, ваше императорское высочество? — выглянул из-за тихонько приоткрывшейся двери Трубников.

— Как вам не стыдно, Константин Васильевич! — ревниво посмотрел на чиновника Юшков, искренне считавший доступ ко мне своей исключительной собственностью.

— Очень стыдно, Федор Осипович, — повинился тот. — Но уж больно дело безотлагательное!

— Заходи, мы уже закончили, — велел я, подписывая последние листы. — Рассказывай, что у тебя случилось?

— Да у меня, собственно все хорошо, — расплылся в улыбке неофициальный глава русской журналистики. — Просто появилась одна совершенно гениальная идея!

— Ты меня пугаешь.

— Вас и в мыслях не было, но бьюсь об заклад, что неприятелю сей прожект придется не по вкусу!

— Даже так?

— Именно! Все дело в том, Константин Николаевич, что европейцы, изволите ли видеть, народ весьма меркантильный, но не слишком богатый!

— Ты издеваешься?

— Никоим образом! Хотя, виноват-с, я не обо всех жителях Старого Света, а токмо о солдатах.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Французская армия, как известно, формируется за счет призыва, которому теоритически подлежат все граждане Второй республики… виноват, империи. Однако же на практике, мобилизуются только беднейшие слои, а люди сколько-нибудь состоятельные имеют возможность выставить вместо себя заместителя, чем активно пользуются.

— Положим, что так, а дальше?

— А дальше британцы, вроде бы нанимающиеся за деньги, но на деле подвергающиеся насильственной вербовке. Причем, деньги не сказать, чтобы большие, а служба тяжелая. Да что там говорить, у них нижних чинов секут не хуже нашего, даром, что просвещенные мореплаватели!

— Куда клонишь?

— Все просто, ваше высочество. Раз уж они так бедны, то отчего бы их не переманить?

— Каким образом?

— Элементарным! Раскидать на их позициях прокламации, в которых написано, что всякий перешедший на нашу сторону с оружием, получит участок земли в собственность и известную сумму подъемных. Каково?

— Даже не знаю, что тебе сказать…

— Да что тут толковать! — обескураженно развел руками не ожидавший такой реакции Трубников. — Идея ведь преотличнейшая! К тому же наше правительство и так постоянно зазывает к нам переселенцев, причем на таких же условиях. А тут они уже прибыли, да еще и винтовку с собой прихватят. Сплошной профит… Или вы беспокоитесь, что в Крыму земли не хватит? Так ее здесь много, да и распределять ее будут уж после войны. К тому же есть еще, Кавказ, Поволжье, Сибирь, наконец!

— Нет, это все понятно, — покачал я головой. — Лучше скажи мне, а что получат после победы наши?

— Пардон, кто?

— Наши солдаты, матросы. Те самые которые прямо сейчас за Отечество кровь проливают. Что им даст Родина за свою защиту?

— Боюсь, я вас не понимаю, — растерянно развел руками журналист.

— В том-то и беда, братец. Привыкли мы, что народ государству всегда и все должен, а о том, чтобы наоборот и мысли нет. Сам посуди, если мы вражескому солдату, пришедшему на нашу землю с оружием, столько всего после войны дадим, то своему, если, по справедливости, надобно как минимум вдвое! А где взять?

— Господи, да тут бы просто свободу объявили, — вздохнул начавший понимать в чем дело Трубников.

— Ладно, — решился я. — Идея твоя и впрямь недурна. Так и быть пиши свои прокламации. Потом покажешь. Можешь обещать молочные реки с кисельными берегами. Денег, правда, не обещаю. За штуцера, если целые принесут, так и быть заплачу, но не более! Кстати, а как думаешь доставлять сии «прелестные письма»?

— Да, найдем как. В пушку зарядим и выстрелим!

— Что? — озадачено посмотрел я на журналиста, после чего не выдержав расхохотался! — Ступай, артиллерист. Придумаем, что-нибудь.

Забегая вперед, могу сказать, что хоть и не сразу, но затея Трубникова сработала. Чем хуже у союзников шли дела, тем больше появлялось перебежчиков, в одной руке которых была зажата прокламация с обещанием бесплатного земельного участка в империи, а в другой заветный штуцер.

[1] Bonmot — острота (фр.)

[2] Первая вакцина создана в 1890-х годах франко-российским биологом Владимиром Ароновичем Хавкиным.

Глава 9

Война — двигатель прогресса, ­­– сказал или вернее скажет один умный человек. [1] Ведь именно там востребованы новшества, двигающие вперед научные знания. Недавно я, как и все жители Севастополя имел возможность в очередной раз в этом убедиться. Стрелявшая до сих пор только по укреплениям Сапун-горы Ланкастерская батарея англичан открыла огонь по остававшейся до сих пор невредимой Корабельной стороне, а также бухте.