Таможня дает добро (СИ) - Батыршин Борис - Страница 57

Корабль, возникший в зоне прибытия, не был похож на коммерческие суда, парусные или паровые, какие десятками, ежедневно прибывали в Зурбаган или уходили из него в вихревые тоннели Фарватеров. Низкий, широкий, он напоминал утюг с тремя мачтами, дымовой трубой и выступающим далеко вперёд таранным форштевнем, а чётные, сильно заваленные внутрь борта наводили на мысль о сотнях тонн покрывающих их стальных листов. Броненосец — а именно к этому классу, несомненно, относился гость, — уже пересёк линию бакенов, когда на освободившемся месте снова заплясал призрачный вихрь и из него показалось ещё одно судно В этом тоже не было ничего необычного — случалось, что по Фарватерам прибыли не одиночные корабли а целые караваны, в которых суда шли в кильватере друг друга за головным, на котором и был ведущий всех их Лоцман.

Второй гость — это был большой колёсный пароход с двумя мачтами, длинным корпусом и парой огромных кожухов гребных колёс, выкрашенных в зелёный цвет, — тем временем тоже покинул круг и пошёл вслед за броненосцем. В зоне прибытия заплясал новый вихрь, и появился ещё один корабль — снова колёсный пароход, несущий, в отличие от предшественника, не две, а четыре мачты, все с гафельным вооружением. А ещё через несколько минут возник и четвёртый, без колёсных кожухов, зато с парой отчаянно дымящих высоких, тонких труб.

— Целый конвой… — сказала Дзирта, тоже не сводящая подзорной трубы с новоприбывших. — постой-ка, а ведь я знаю этот корабль! Ну да, он самый и есть — «Генерал Фильбанк», построен в Гель-Гью несколько лет назад по заказу одного отдалённого мира. Туда после войны эмигрировали сторонники разбитого генерала, те, кто не смог или на захотел осесть в Аламбо.Но заказчики броненосец так и не получили — в газетах писали, что он сгинул при переходе через Фарватер, ошибка Лоцмана…

— Значит, не сгинул, раз он здесь. — резонно возразил Роман. — И, заметь, пришёл в Зурбаган одновременно с «Суаром»! Случайность?

Дзирта тряхнула головой, от чего волосы её выбились из-под капюшона и рассыпались по плечам.

— Не верю я в такие случайности. Наверняка они…

Остаток фразы заглушил пушечный выстрел. От борта пришельца отделилось ватное облачко, в паре кабельтовых от борта «Хассавера», недвижно стоящего на своей бочке, вырос высокий всплеск. Несколько секунд ушлона то, чтобы канониры «Генерала Фильбанка» подправили прицелы — и броненосец ударил полным бортовым залпом, обрушившим небо над славным городом Зурбаганом.

* * *

Первый пенный столб — высоченный, вдвое выше нашей грот-мачты, — вырос в кабельтове от «Штральзунда» спустя несколько мгновений после того, как до моего слуха докатился пушечный выстрел. Это было не звонкое «бам-м-м!» салютационной пушчонки, которыми «Хассавер» приветствовал входящие на рейд боевые корабли, и не гулкий хлопок антикварного чугунного орудия, дававшего ежедневный полуденный выстрел с равелина у основания мола. Грозный рык тяжёлых морских орудий ни с чем не перепутает даже тот, что подобно мне, не слышал его ни разу в жизни. Я замер, ошеломлённый — через пару секунд звук повторился, и я ясно различил и шмелиный гул, и верещание медных поясков, сорванных нарезами ствола. На этот раз снаряд лёг ещё дальше, между «Штральзундом» и пристанью, где теснились рыбацкие баркасы и шхуны.

— Это что за хрень, а? — взвыл Пётр добавив несколько слов, не предназначенных для розовых ушек наших спутниц. — Пушки? В нас, что ли?

— А х… хрен его знает! Ты женщин, женщин в низы уводи — а то вдруг это дерьмо при ударе о воду взрывается, как шимозы японские при Цусиме?

Пётр едва не пинками загнал Тави, а за ней и Веру Павловну в каюту — слышно было, как они требуют объяснений, а он в ответ рычит, требуя лечь на пол. Я навалился на румпель, уводя судно с линии огня — но она, похоже, существовала лишь в моём воображении, неизвестным артиллеристам не было до нас никакого дела — их снаряды падали возле волнолома и за ним, вокруг замершего на своей бочке «Хассавера». Сам броненосец то и дело окутывался облаками плотного, ватно-белого дыма, и я понял, что стреляют орудия противоположного, обращённого в сторону моря борта. В кого метят комендоры, я не видел — густая пелена порохового дыма затягивала внешний рейд, и я мог только различить близкие, хлёсткие удары орудий «Хассавера» и глухой, ослабленный расстоянием пушечный рык его противника. Снаряды ложились вокруг броненосца так густо, что порой закрывали от моего взора весь корпус, и оставалось удивляться, как неведомые канониры ухитряются разглядеть за ними цель. Видимо, им время от времени приходилось палить наугад — потому что очередной пролетевший мимо цели «гостинец» провыл над волноломом и угодил точнёхонько в крышу «Морской звезды»!

Попадание произвело на плавучий ресторан действие, схожее с тем, что производит удар кувалдой со всего маху по перезрелому арбузу. Вспышка разрыва, разлетающиеся во все стороны куски дерева, раскоряченные человеческие тела, рушащийся в воду мачта с вымпелом Таможенной службы. Видимо, многострадальная баржа стояла на достаточно мелком месте, и вместо того, чтобы затонуть, осела в воду по самую палубу. То, что осталось от ресторанной надстройки пылало страшно и жарко, густые клубы дыма плыли над рейдом, и из-за них продолжали лететь в сторону рейда и города чугунные, начинённые пироксилином «чемоданы».

Порывы ветра время от времени разрывали эту дымную пелену, и в одной из таких прорех я, наконец, увидел оппонента «Хассавера» — массивный, низкий, подозрительно знакомый силуэт боевого корабля.

— Это «Генерал Фильбанк»! — проорал Казаков. — Тот, из Луминора, его ещё гивсов племянник рисовал! Вот, значит, чего они там ждали!

Пётр был прав — я и сам лишь на миг позже его сообразил, что перед нами — тот самый броненосец, чей карандашный «портрет» показывал нам несчастный смотритель маяка. Но сейчас мне было не до него — я разрывался, не в силах решить: вести ли «Штральзунд» по отсвету свету Маяка, на спасительный Фарватер, рискуя нарваться по дороге на шальной снаряд — или наоборот, править к ближайшему пирсу, хватать в охапку женщин и уносить ноги из Зурбагана, в предгорья, молясь, чтобы неведомый враг не вздумал перенести огонь на городские кварталы. можно не опасаться обстрела. Ни то, ни другое не обещало безопасности — оставалось надеяться на элементарное везение, как и на то, что в разгоревшейся схватке броненосных гигантов им будет не до жалкой скорлупки, улепётывающей от творящегося на рейде светопреставления. Ну а если беглецам не повезёт, и один-единственный лёгший перелётом снаряд отправит их на корм рыбам — что ж, на войне, как на войне…

После очередного залпа «Фильбанка» на полубаке «Хассавера» сверкнула вспышка, корпус заволокло густым дымом, и в этой пелене я увидел, как кренится а потом рушится огромная, украшенная бочкообразным боевым марсом фок-мачта. На грот-марсе часто засверкали вспышки — установленные там револьверные пушки тарахтели, посылая очередь за очередью по невидимой для меня цели. Казаков, желая разглядеть предмет их внимания вскарабкался на примотанный к гику гафель. «Штральзунд» шёл вперёд, дизель тарахтел, выжимая из себя все до единой лошадиные силы. Снаряды то и дело пролетали над мачтами, но Пётр не обращал на них ни малейшего внимания — он вытянулся во весь рост, вцепившись обеими руками в натянутый дирик-фал, и силился различить хоть что-то в клубах порохового дыма, затянувших внешний рейд.

— Право руля! — заорал вдруг он. — Право, скорее, или…

Но я уже и сам видел это «или». Прямо по курсу, в том примерно направлении, где по моим расчётом располагалась очерченная кругом из бакенов «зона прибытия», возник из белёсой пелены тёмный силуэт. Большой пароход шёл, громко шлёпая колёсными пликами, прямо на нас, и с его палубы часто хлопали винтовочные выстрелы. Но — то ли стрелки были неважные, то ли видимость подвела — пули шлёпались в воду, с треском откалывали щепки от бортов, расщепляли планширь и вязли в свёрнутых парусах, но ни одна из них не задела человеческой плоти. «Штральзунд» разминулся с пароходом в каких-то трёх кабельтовых, и я подумал, что вот ещё немного, и на «Хассавере» его увидят, а увидев, откроют огонь из орудий правого, неподбойного борта — после чего жить нахальной посудине останется считанные минуты. Я даже обернулся, не желая упустить этого момента, и тут Казаков снова заорал, тыча пальцем куда-то в сторону от броненосца. Я пригляделся и обмер — прячась на фоне волнолома, к высокому борту броненосца приближалось нечто вроде подводной лодки, идущей в полупогружённом положении, только позади вспарывающей волны бочкообразной рубки из воды торчала высокая, отчаянно дымящая труба.