Таможня дает добро (СИ) - Батыршин Борис - Страница 41

* * *

Если не вдаваться в подробности, то дело обстояло примерно так.

Записи Лоцмана, которые мы с Петром нашли в подвале сгоревшего дома, содержали сведения о его попытке изготовить новый Источник, копию того, что когда-то Ури Бельграв заложил в фундамент зурбаганского Маяка, создав тем самым сеть соединяющих миры Фарватеров. Что подвигло Лоцмана взяться за это дело, где он добыл всё необходимое для работы — в расшифрованной части записок об этом не было ни слова. Зато там оказалось то, из-за чего мы и бросились, сломя голову, по Фарватерам в этот далеко не самый гостеприимный мир.

В прошлый, и пока единственный раз я побывал здесь как ученик лоцмана, сопровождая Валуэра — он тогда привёл по Фарватеру из Зурбагана большую пятимачтовую баркентину «Кариндар» с грузом деталей механизмов, оружия и машинного масла. Назад предстояло идти, под завязку набив трюмы тюками шерсти, главного местного экспортного товара, из которого в Зурбагане выделывали великолепные ткани, пока «Кариндар» стоял под разгрузкой и погрузкой, мы с мастером Валу воспользовались свободным временем и навестили его старинного знакомца, местного маячного мастера. Уж не знаю, о чём эти двое говорили, запершись в его комнате на самой верхушке башни, что помещалась под огромным маячным фонарём; сам же я, чтобы убить время, рассматривал коллекцию мастера Гивсом (так звали смотрителя Маяка), в которую помимо массы действительно уникальных экспонатов входила копия Источника — увы, недействующая. Именно с её помощью мастер Валу продемонстрировал мне последовательность действий по «активации» настоящего, действующего образца, что впоследствии нам с тобой и пригодилось; о копии же я и думать забыл, как и о её владельце.

Как выяснилось — напрасно. Из расшифрованной Казаковым части записок со всей непреложностью следовало, что эту копию изготовил тот самый Лоцман, а сказка о том, что это работа знаменитого зурбаганского мастера, попавшая в этот мир лет пятьсот назад, с первыми поселенцами — она сказка и есть, красивая легенда, предназначенная для того, чтобы скрыть истинное её происхождение. На самом деле это был результат первой, неудачной попытки Лоцмана создать действующий Источник. Убедившись, что настраивать и переделывать опытный образец — не более, чем пустая трата времени, он отставил его в сторону и взялся за новый, с которым и добился успеха. Забракованный же экземпляр Лоцман отдал своему старинному другу, маячному мастеру, предварительно спрятав в двойной стенке записи, чертежи, расчёты — словом, всё то, что касалось изготовления Источника. Включая (возможно!) и порошок из сушёных жаб и свитки заклинаний — или что ещё нужно для этого, несомненно, магического артефакта?

Мы сейчас можем только гадать, знал о неё новый владелец об этой «начинке», или Лоцман не посчитал нужным о ней сообщить. А вот что известно наверняка — так это то, что маячный мастер дожил до весьма преклонных лет и, умирая, оставил копию своему единственному сыну — вместе с богатейшей коллекцией навигационных инструментов и должностью маячного мастера, переходившей в этой семье по наследству.

Надо ли уточнять, что звали этого сына Гивс, а маяк, перешедший под его опеку после кончины родителя — тот самый, к которому сейчас подваливал, борясь с крутой зыбью, наш «Ланифер»…

* * *

— Как думаешь, что всё-таки Тиррей хотел тебе сказать? — спросил Пётр. Я едва не поперхнулся от неожиданности.

— другого времени не нашёл, чтобы поинтересоваться? Вали, вон на бак с отпорником, подходим же!..

— Успею. — Пётр набычился. — А ты от ответа-то не уходи! — Ведь явно было у парня что-то, а ты его даже слушать не стал!

— А когда было слушать-то? Мы уже и с якоря снялись, а тут он подгребает на надувнушке: «дяденька Лоцман, погодите, у меня дело, важное!..» Раньше, что ли, не мог?

— Может и не мог. Мы сколько на острове пробыли, после того, как пришли с Бесова Носа — час, два? А если он был, скажем, в горах, или на другой стороне лагуны? Вполне мог и не успеть…

— Ну, не успел и не успел, сам, значит, и виноват. — я пренебрежительно фыркнул. — Что бы у него там ни было, пару суток оно подождёт. Вот вернёмся — всё и расскажет…

Я мог сколько угодно изображать уверенность и равнодушие, но… Фитильщик Тиррей, один из самых надёжных наших помощников, выполнял, кроме массы иных поручений, одну весьма важную задачу. Через своих друзей по цеху фитильщиков (так в Зурбагане называли мальчишек, обслуживающих фонари на бакенах, обозначающих зоны «Прибытия» и «отбытия») он организовал слежку за некоторыми персонами. В них мы подозревали — и увы, не без оснований! — заговорщиков, успевших доставить нам немало неприятностей.

То, что сам Тиррей почти безвылазно торчал на острове Валуэр, а его «агентурная сеть» действовал на другом конце Фарватера, нисколько делу не мешало. Скрыть что-то от малолетних соглядатаев было решительно невозможно; собранные сведения они передавали через матросов судов, курсировавших между Зурбаганом и Миром Трёх Лун. А когда я спросил, почему бы не передавать её непосредственно Бонифатьичу или тому же Валдису, когда те оказывались в Зурбагане — Тиррей лишь усмехнулся и ответил, что не хочет светить своих «агентов». Я не спорил — доклады от него поступали регулярно и мне оставалось на досуге их читать, обдумывать и осмысливать. «На досуге» — потому что последние три-четыре месяца ничего стоящего в сети Тиррея не попадалось, потому я и не стал его слушать, когда выводил «Ланифер» из лагуны. Отделался, помахал на прощание рукой, крикнул что-то типа «Не сейчас, вот вернёмся — тогда, а сейчас никак…» Может зря, может, у парня действительно было что-то важное?

Ладно, чего уж теперь гадать… Серая громада утёса нависала над нашими головами — верхушки мачт едва-едва доставали до уровня основания маячной башни. Яхта обогнула скалу, от которой в море выдавался волнолом, сложенный за огромных глыб. За ним в крошечной искусственной лагуне виднелась дощатая, на сваях, пристань, возле которой покачивался на волнах маленький, выкрашенный в зелёный цвет, ялик. Я двинул на себя рукоятку газа — дизель под палубой застучал тише, — и повернул штурвал, направляя «Ланифер» к проходу в волноломе

* * *

Расстояние от пристани да планширя уменьшилась до двух метров… полутора… метра. Когда полоса воды сократилась до полуметра, Казаков, стоящий на полубаке, упёрся в доски с отпорным крюком, я повернул рычажок зажигания. Дизелёк под палубой, стучавший на холостом ходу, утих, и я перепрыгнул с борта на пирс. Пётр швырнул сначала кормовой, а потом и носовой концы; намотав их на чугунные кнехты, я шагнул назад, оценивая проделанную работу.

— Прилив тут высокий? — осведомился Казаков. — Если застрянем в гостях у мастера Гивса — как бы не накренило швартовыми концами…

— А его тут вовсе нет. — сообщил я. — Такой уж мир, без луны, которые нагоняли бы приливную воду. Пристань на стороне утёса, обращённой к берегу, большой волны тут быть не может, да и волнолом вполне себе защищает.

Действительно — несмотря на то, что ветер разошёлся, и за островом гуляли полутораметровые волны, в крошечной гавани у подножия утёса, образованной сложенным из каменных глыб молом, было спокойно. «Ланифер» слегка покачивался, сплетённые из тросов кранцы (никаких пошлых покрышек!) мягко стукались о сваи.

— А домика смотрителя нет. — Пётр стоял на палубе, задрав голову, и разглядывал вырубленную в скале тропинку, ведущую наверх, к основанию маяка. — Он что, прямо в башне живёт?

— Именно. На первом и втором этажах у него кладовая, кухня и комнаты для гостей, а сам он обитает в маленькой комнатке под самой площадкой с маячным фонарём. Лестница снизу ведёт туда внутри башни, а чтобы подняться на площадку — нужно выйти на балкон и по железной лестнице карабкаться на самую верхотуру.

— А коллекция где? Ты, помнится, говорил, что под неё отведён целый зал?