Барин-Шабарин 2 (СИ) - Старый Денис - Страница 7

Я перехватываю руку казака и завожу на болевой.

— Эко лихо-то как. Батькины ухватки? Петр Никифорович такого не показывал даже мне. Вот же… еще братом названным был, Царствия ему Небесного, — сетовал Матвей Иванович.

— Так что, есть чему мне учить казаков? — спросил я, а бойцы пока что молчали.

Трудно признавать опытным бойцам, что и им есть чему поучиться.

— Батька, дозволь походить да науку принять, коли все же господин Шабарин всё это дать сможет, — попросил, как я понял, старший над «полушкадроном» Картамонова.

— Э… — усмехнулся я. — Это после того, как мы с тобой, дядька Матвей, подпишем бумагу, что вступаем в союз, и твои враги — мои враги.

— Это ты, крестник, лишку хватил. Мои враги — твои враги? Покамест, как я вижу, всё наоборот, — покачал головой Матвей Иванович. — И что это за бумаги такие? Мы что? Цари с королями, что пишем договоры о союзах?

Кажется, Картамонов обиделся.

— Не нужно договора. Я шучу. Ты уже пришел ко мне на помощь, отплачу и я. Так что давай своих бойцов, учиться вместе будем, — я посмотрел на казаков. — А что, станичники, научите и меня своим премудростям?

— Коли, барин, вы не строптивы да работать будете, так и научим, — разгладив бороду, сказал старший казак.

Было чему еще и мне поучиться у казаков. Это, кстати, еще одна из причин, которая сподвигла меня использовать моих дружинников при обучении военному делу.

— В учении строптивость — помеха. За то не беспокойтесь, — сказал я и позвал еще одного бойца, но уже из своих. — Держи, Петро, нож, направляй на меня!

Немного посомневавшись, десятник, а еще и кузнец Петро так и сделал.

— Вот, — быстро забрав нож у Петро, сказал я.

Все достаточно просто, если только противник не ожидает таких действий. Я отвлек Петро толчком в плечо, а после забрал, схватив за лезвие, нож.

— А ну-ка! — все тот же старший над казаками решил так же поиграться ножиком.

Хлопок в бок, и правой рукой я выдергиваю нож из рук казака. В этот раз пришлось чуть сильнее схватиться за лезвие, благо, что до того я надел перчатки, а то здорово рассёк бы пальцы.

— Не… А еще? — недоуменно посмотрев на свою руку, в которой только что держал нож, сказал казак.

Второй раз уже не получилось, только перчатку порезал.

— Вот! — победно воскликнул казак.

— Так-то оно и есть, что «вот». Но ты же во второй раз знал, что я буду делать, вот только и думал о том, сжал нож сильнее. А коли не знаешь? То-то, — я наставительно поднял указательный палец кверху.

Ко мне уже подошел сам Матвей Иванович, видимо, также пожелавший проверить свою, а прежде всего, мою реакцию, но…

— Барин! Вакула с хлопцами скачут, а с ними карета, — прокричал один из мужиков.

Я посмотрел на дорогу, ведущую через парк, где уже были заложены сразу четыре домика. Да, ехала карета, а сопровождали ее пятеро моих дружинников. Но я же сказал, чтобы никого не пропускали? Что за новости! Нопороть горячку я не стал, а решил дождаться, когда подъедут.

Сам подошел к карете, показавшейся мне знакомой. Дверцы отворил мужик-кучер, и оттуда…

— Вы? Тты?.. Что ты тут делаешь? Зачем приехала? — спросил я.

Глава 4

— Вы что, совсем не рады меня видеть? — спросила Эльза.

Я не сразу ответил, а продолжал стоять в некотором недоумении. Первое, что в голову пришло, так это послать чертовку к её братьям-чертям. И несмотря на то, что в голове всплыли подробности нашего времяпровождения с этой привлекательной особой, оказавшейся столь навязчивой, я не не готов был теперь заключить Эльзу Шварцберг в объятия.

— Отойдём немного в сторону, — сказал я, взяв Эльзу за руку, которую перед тем все же удосужился поцеловать, и отведя подальше от любопытствующего народа.

Краем зрения я заметил возмущённое личико Марии, но мне было наплевать в данный момент на чувства и эмоции Марии Александровны. Мы с ней объяснились. Более чем конкретно, я определил свойства наших взаимоотношений и возвращаться к теме более не намерен. Может, такое мое грубое отношение с Машей компенсирует то, что я готов ей предложить работу не на голом энтузиазме, как бы эти слова ни звучали двусмысленно в отношении бывшей проститутки, а на окладе, как архитектору. Надеюсь, что денег у Жебокрицкого я экспроприировал достаточно и для этого тоже.

— Я покажусь вам грубым, но и вы, Эльза, не можете не понимать, что свалиться вот так, как снег на голову, — это нарушить любые рамки приличия. Объяснитесь! — решительно сказал я

Женщина потупила глазки, профессионально играя своей мимикой, демонстрируя мне извечные женские приёмы. Сейчас, по идее, я должен был в полной мере ощутить свою неправоту, вероятно, извиниться за резкость, а после она бы начала вить из меня верёвки.

— Ну вот, ты уже начал называть меня на «вы», — на томном вздохе, с театрально сыгранным разочарованием, сказала Эльза.

— Я не обещал на вас жениться, фрау Шварцберг, вы сами пришли ко мне ночью. Я не вижу ничего, чем мог бы вас обидеть. Более того, мне даже показалось, что это не я воспользовался доверчивостью женщины, а вы сделали то, чего хотели. В тот момент и я этого хотел, ни о чём не жалею, более того, вспоминаю о нашей встрече с теплотой. Но это ничего не меняет. Зачем Вы здесь? — всё с той же настойчивостью говорил я.

— Не извольте беспокоиться, сударь, я к тебе, Алёша, прибыла проездом. Решила уехать во Францию, — сообщила мне бывшая хозяйка доходного дома в Екатеринославе.

— Разве вам не известно, что происходит во Франции? Там же нынче революция. Или же вы столь воспылали стремлением к свободе, равенству и братству? — спрашивал я.

Действительно, начало 1848 года для Франции оказалось бурным временем. Из газет пока только известно, что французы лишь негодуют из-за политики своего короля, прозванным «король-буржуа». Вероятно, здесь я несколько проговорился, зная, чем должно всё дело закончиться. Пока ещё непонятно, какими эти события станут судьбоносными не только для Франции, но и для всей Европы.

Но Эльзу мои знания из будущего не смутили.

— Я к вам с деловым предложением приехала, в том числе. У меня есть свободные средства, а я кое-что помню из того, что вы говорили, как именно собираетесь устраивать своё поместье. Мой отец и мой дед были предприимчивыми немцами, и я тоже чувствую, где может быть выгода. Не согласитесь ли вы принять меня в долю в каком-нибудь из своих прожектов? — сказала Эльза, заставляя меня больше удивиться предложению, нежели даже самому факту её приезда.

Почему-то никак не укладывалось в голове то, что мое поместье, как и я сам, на данный момент кому-то видится перспективным. Нет, я-то уверен в том, что так оно и есть. Вместе с тем, все факты должны указывать иным людям об обратном. По крайней мере, я ещё не расплатился со всеми своими долгами, мой дом сожжён… А тут — прожекты, инвестиции.

— Неожиданно, — выдавил я из себя.

— Когда-то мой покойный муж произнес мудрые слова: нельзя складывать все деньги в один мешок. Есть большая вероятность того, что, отправившись во Францию, я потеряю всё своё не столь и большое состояние. Мне нужно будет куда-то возвращаться, и я хочу быть уверена, что какие-то деньги, мои деньги, находятся в надёжных руках, — будто читала текст или декламировала заученные слова, говорила Эльза.

— О какой сумме может идти речь? — спросил я.

Эльза закусила губу, будто прямо сейчас в уме считала. Вот только у меня складывалось убеждение, что всё уже давно рассчитано, подсчитано, и мне выдаётся лишь ранее выверенная информация.

— Думаю, что двумя тысячами я смогу вложиться. Вы обмолвились мне про то, что хотели бы прикупить у графа Бобринского уже готовый сахарный заводик? Так вот, я узнавала, что это можно сделать за тысячу семьсот рублей серебром, — продолжала удивлять меня своими познаниями Эльза.

Хотя чего ещё ждать от этих православных с протестантской душонкой русских немцев?

Российской империи несказанно повезло, что у неё есть такой внук Екатерины Великой и Григория Орлова, как граф Бобринский. Этот потомок царственного адюльтера — очень грамотный предприниматель и даже, наверное, изобретатель. Именно с его плугами моя мастерская конкурирует в Екатеринославе. Вернее, не совсем так. Пока до того, чтобы стать полноценным конкурентом Бобринскому, мне далеко. Пока…