Тень (СИ) - Прягин Владимир - Страница 4

— Давайте учтём, — спокойно сказал ей Роалд, — что договорённость о браке заключали наши родители. Это общесемейное дело, поэтому сейчас я намеренно не прошу вас о разговоре с глазу на глаз. Да и в целом ратую за открытость.

Он сделал вескую паузу и обвёл нас взглядом, после чего продолжил:

— Традиции на островах сильны, их символическое значение не стоит недооценивать. В этом смысле наш брак пошёл бы на пользу обоим нашим домам. А лично для меня союз с вами стал бы и честью, и удовольствием. Мы составили бы достойную пару. Теперь, однако, возникает противоречие. Если супруги живут фактически в двух разных мирах…

— Да, — сказала Хильда, — вы правы. Брак в этом случае будет неполноценным. Я пытаюсь придумать выход, но…

— Если рассуждать без эмоций, то выход только один — вам следует отказаться от штурманского контракта. Но тогда мы столкнёмся с другой проблемой. Самопринуждение — неподходящая основа для брака, даже если он изначально договорной. Договор для меня — не просто подписи на бумаге, но и взаимный эмоциональный комфорт. Баланс, другими словами. Поэтому я прошу вас ответить честно, что вам по душе больше — жизнь герцогини или полёты в качестве штурмана.

Хильда хотела что-то сказать, но он деликатно остановил её жестом:

— Не торопитесь, прошу вас. И ответьте сначала себе самой — иначе всё остальное теряет смысл. У вас в запасе ещё неделя. Отдохните и пообщайтесь с родными, разберитесь в себе как следует. А когда будете готовы, дайте мне знать, я прибуду тотчас же.

Он поднялся и коротко поклонился. Герцог сказал:

— Я вас провожу.

Когда они вышли, Хильда растерянно посмотрела на мать. Та тяжело вздохнула и тоже встала:

— Пойдём-ка. Заварила ты кашу…

— Извини, Тимофей, — проговорила Хильда, — как-то всё получается по-дурацки… Не ожидала, что сразу будет такая сцена, с места в карьер, хотя могла бы предвидеть…

— Тимофей не в обиде, — сказала мать. — Они с Олафом найдут, чем заняться, а мы с тобой побеседуем у меня.

Дамы удалились, а Олаф прокомментировал:

— Н-да, Роалд в своём стиле. Всё по полочкам, по уму. Хотя Хильда тоже, мягко сказать, не авантюристка. Ну, пусть покопается в себе, это она умеет… Слушай, как тебе с ней летается? Как она там вообще? Я просто пытаюсь себе представить эту картину — моя сестрёнка развозит почту, и что-то меня смех разбирает…

— Мы тут недавно с вашей оси забирали груз, у одного рыбака. И да, когнитивный диссонанс его малость поднакрыл.

— Ну-ка расшифруй.

— Офигел мужик. Но она с ним миленько пообщалась. Очаровала, можно сказать.

— Серьёзно? Молодчина сестрёнка. Может, оно и к лучшему будет, если останется в ямщиках… А вообще, давай-ка ты мне расскажешь подробно. Только не здесь, а в городе, там обстановка попроще. Есть тут один трактирчик поблизости…

— Хильда не обидится, что мы смылись?

— Ну, зная нашу матушку, вряд ли ошибусь — у них там надолго. А нам пока прямым текстом предписано дурью маяться.

— Мне импонирует твой подход.

— Кто бы сомневался. Жаль только, что ты верхом не ездишь. На конюшне у нас — красавцы, как на подбор.

— Вот даже не уговаривай. Лошадкой рулить — это не ко мне.

— Всё ясно с тобой. Ладно, пожалею. Куртку бери и двинули.

Семейную резиденцию мы покинули через чёрный ход. Оказались сбоку от дома, и я увидел узкую каменную лестницу, ведущую вниз, к подножью скалы и городской окраине.

Пока мы спускались, я разглядывал город. По местным меркам он, вероятно, был не так уж и мал — в моей же системе координат тянул на райцентр средней руки, только без панельных многоэтажек. Из труб поднимался дым. Полосы тумана стелились в дальнем конце, у железнодорожной станции, а сквозь них проглядывал лес.

— А ты-то чем занимаешься? — спросил я. — Вместе с отцом тут руководишь?

— Отцу помогает Бернт, это старший брат. Но он сейчас уехал с женой на другой край острова, по делам. А я наоборот — заехал на побывку домой. Послезавтра — обратно в порт. Хорошо, что мы с вами пересеклись.

— Ты моряк?

— На торговом судне. Странствие-становление.

— То есть?

— Тоже традиция. Если имеешь высокий статус, то, пока молодой, нанимаешься на корабль, плаваешь два-три года. Набираешься опыта, смотришь мир. Это не обязаловка, но приветствуется. В том смысле, что надо поработать с людьми бок о бок, прежде чем править. Это и на других осях, по-моему, практикуется. С поправкой на тамошние расклады.

— На восточной оси недавно слышал подобное. Дочь корпоративного босса пошла учиться на навигатора, он порадовался.

— Ага. У нас уже после второй флюидной отсечки некоторые пробуют юнгой.

— Что за отсечка? Не удивляйся моей дремучести, у нас в мире флюид вообще не используют.

— Читал. Занятно, надо признать. А у нас всё просто. Смотри, первая отсечка — в семь лет. Становится ясно, сможет ли в принципе человек работать с флюидом. Это предварительная ступень, без практики. В четырнадцать лет — вторая отсечка. Как правило, уже можно чуть-чуть работать практически — на базовом уровне, без специализации. Ну, и третья — в двадцать один год, флюидное совершеннолетие. Открывается узкопрофильный дар. Например, ямщицкий, как у вас с Хильдой.

— Гм, любопытно.

Я приостановился. Опять вдруг возникло чувство, что я вот-вот поймаю важную мысль. Как будто мне уже попадалась некая информация, коррелирующая с этими цифрами. Причём вроде бы в контексте новооткрытого мира, где действуют змееглазые маги…

— Чего застрял? — спросил Олаф.

— А, извини. Я после первого рейса притормаживаю слегка.

— Ну, значит, тем более — пора бы гульнуть.

— Но без фанатизма.

Мы наконец спустились по лестнице и углубились в город. Искомое заведение обнаружилось через пару кварталов. Там оказалось опрятнее, чем я подсознательно ожидал. Оконные стёкла были отмыты, пол выскоблен. С потолка свисали светильники на цепях. Массивные лавки выдержали бы, наверное, и медведей.

Олаф махнул трактирщику и направился в угол. Было немноголюдно — обед закончился, до ужина далеко. К нам направилась статная подавальщица с выдающейся грудью и толстенными косами.

— Принеси-ка нам по кружечке тёмного, — сказал Олаф. — А там посмотрим.

Ждать не пришлось — она сгрузила на стол две здоровенные кружки с элем. Тот был густой и плотный, с горчинкой.

— Ну, Тимофей, рассказывай, как там в рейсе. Опасно было? Только не ври. Мне надо понять, во что сестрёнка ввязалась.

— Да в двух словах не ответить. С одной стороны, машина у нас крутая, защищает реально. С другой — непредсказуемо всё. Попадаются отморозки, у которых дурь — через край. Колдуны психованные… Не знаю, короче. Я бы девчонок в такие рейсы не брал, но проблема в том, что только они — нормальные штурманы…

— Это точно. Ещё подвох — если дар имеется, то это как зуд. Взять ту же сестрёнку — да, сейчас она может плюнуть, выйти за Роалда и сидеть с ним дома всю жизнь. Вполне вариант. Но мыслишка будет свербеть — не тем занимаюсь…

— Сильно свербеть?

— Вот в том-то и вопрос, — буркнул Олаф. — Не угадаешь заранее. Может, позудит и пройдёт, а может, всю жизнь отравит. Так что отговаривать — палка о двух концах, запрещать — тем более.

— Вот засада…

Кружка осушилась до дна как-то незаметно, у собеседника — тоже. Нам принесли по новой. Разговор крутился вокруг ямского приказа, но иногда соскакивал на другие темы.

— Верхом, значит, не катаешься, — сказал Олаф. — Фехтуешь?

— Нет. По вашим аристократским понятиям я, видать, полный лох.

— Чем вы там вообще занимаетесь, на вашей оси? Ну, кроме работы?

— Чувак, ты не представляешь. Задолбаюсь перечислять, даже если ты чисто спорт имеешь в виду. Лично я в баскетбол играл в последние годы, центровой был на факультете. А на футбол в Москве сто тысяч может прийти, если матч решающий…

— Сто тысяч зрителей? Брешешь.

— Да я тебе говорю. Погодь, у меня где-то был видос, снимал на трибуне…