Хаб (СИ) - Прягин Владимир - Страница 5

— Надеюсь, долго он меня не продержит. А потом отвезу тебя, куда надо.

— Нет, Тимофей, это уже лишнее, честно. Не буду ждать, сама доберусь. Тут рядом трамвай, буквально два шага.

— Да? Ну, как знаешь. Спасибо, что проводила. А своему руководству можешь передать, что юго-восточный варвар в моём лице был сражён наповал твоей компетенцией.

Федерика хихикнула, помахала мне на прощанье и скрылась в кабине лифта. А я открыл дверь с табличкой.

За секретарским столом восседала мымра лет сорока пяти, сушёная вобла. Наличествовал дисковый телефон, а также пишущая машинка и неведомая хреновина, напоминавшая сканер в ретрофутуристическом исполнении — плоский чугунный короб с крышкой из матового стекла.

Выслушав объяснения, мымра положила мою картонку сверху на «сканер». Нарисованные лучи заблестели в полную силу, воздух в приёмной вздрогнул, как будто кто-то взмахнул невидимым опахалом. Секретарша с рисунком скрылась в начальственном кабинете, пробыла там с минуту, вышла и сделала приглашающий жест.

Риттер Янсен выглядел как киношный викинг — здоровенный блондин с бородкой и длинными волосами, в светлой рубахе. Указав мне на стул, он пристально оглядел меня и заговорил с расстановкой:

— Господин Рябцев, вы впервые пересекли пролив, насколько я понимаю?

— Да. И очень хочу узнать, что это за остров.

— Это транспортный хаб.

Я хмыкнул. В здешних декорациях термин, выбранный «синхронистом», звучал как анахронизм. Хотя суть он передавал доходчиво, спору нет.

— И что за пути тут сходятся? — спросил я.

— Тракты между мирами, различными по своему развитию, но имеющими при этом фундаментальное сходство. Всего таких миров восемь. Восьмилучевая звезда — это не только эмблема транспортной службы, но и графическое отображение сопредельных пространств. Схематично-абстрактное, разумеется. Вот, взгляните.

Он кивнул на большую карту, висевшую на стене. Там тоже изображалась роза ветров, но более упрощённо. Вместо лучей звезды — просто разноцветные оси, прямые жирные линии на сливочно-белом фоне. Север, юг, восток, запад — ультрамариновый цвет. Юго-восток, северо-восток и северо-запад — насыщенный фиолетовый. Юго-запад — бледно-лиловый.

— Как видите, — сказал Янсен, — семь линий из восьми — очень яркие. Это миры, которые уже проявились на общем поле и подсоединились к хабу. Ваш — в их числе. Восьмая линия — блёклая. Этот мост существует в потенциале, но пока не проявлен. Одна из задач ямского приказа — как раз-таки его поиски. Эти восемь миров называются осевыми. А в обиходе термин «осевой мир» для краткости заменяется словом «ось».

Я не торопился с вопросами. Слушал и продолжал разглядывать карту. Между линиями-осями там были хаотично рассыпаны красные, желтовато-охряные и серые квадратики. А ещё просматривались незамкнутые концентрические окружности, прорисованные пунктиром. Они пересекались с осями и кое-где с квадратами.

— Вне восьми главных линий, — размеренно вещал Янсен, — тоже существуют миры. Они принципиально отличны от осевых. Но путешествовать можно и между ними, минуя хаб. На это способны люди с особым даром. Те самые ямщики. Они выполняют нестандартные перевозки. Их маршруты на карте — это пунктир. Соответствующий дар имеется и у вас. Поэтому наша служба приглашает вас на работу. Вот, собственно, и всё.

— Да, простенько и со вкусом. — Я усмехнулся. — Не спорю — звучит заманчиво. Но вы же не думаете, что я вот прямо сейчас подмахну контракт и побегу доставлять посылку? У меня в голове — полсотни вопросов, и это только самые срочные…

— Никто вас с ходу и не отправит. Сначала вы пройдёте шестинедельную подготовку, как и ещё две дюжины кандидатов. Там будут подробные лекции и инструкции. Плюс интенсивный языковой курс, чтобы вы освоили нашу письменность. Устной речи через флюид недостаточно, как вы понимаете.

— А флюид — это, кстати, что? Хотел спросить у подсказчицы, но забыл.

— Это внечувственная субстанция, которая циркулирует по мирам, круговой поток. Если говорить обывательским языком — магический ветер.

— Вы серьёзно?

— Более чем. Но об этом, естественно, вам тоже расскажут на наших лекциях. Подготовительный курс не обязывает вас ни к чему. На это время вам предоставят жильё бесплатно. И только сдав зачёт, вы примете решение — заключать с нами контракт или нет. Всё строго добровольно. Но девяносто девять процентов дают согласие — работа нескучная и высокооплачиваемая.

— Гм. То есть до конца курса я ничего не подписываю и могу уйти в любую минуту, если обнаружу подвох?

— Совершенно верно. Подумайте. Если предложение вас устраивает, обратитесь к завхозу на первом этаже. Он уладит бытовые вопросы. Вы вовремя успели — занятия начинаются завтра.

Он замолчал и, чуть склонив голову, уставился на меня. Взгляд его намекал, что больше объяснений не будет. Я встал и шагнул к двери, но на пороге приостановился и обернулся:

— Значит, если я правильно понимаю, мой родной мир — один из осевых. Но я об этом впервые слышу. Это скрывают?

— Не совсем так, — ответил Янсен. — Ваш мир присоединился к хабу недавно. Регулярное транспортное сообщение ещё не открыто, ведётся предварительная работа. Согласовываются условия, идут переговоры с участием чиновников и экспертов. К зиме, насколько я знаю, будет официальное объявление в вашей прессе. А пока проход по мосту — спонтанно-интуитивный. И это тоже один из способов выявить одарённых. Переходы без посторонней помощи легче даются людям, психологически нацеленным на дальние путешествия. И происходят обычно после всплеска эмоций. Так всё это работает.

Я вышел в коридор и задумался.

Значит, на моём берегу про хаб уже знают, пусть и в узких кругах. И товарищ Павлов с деканом меня намеренно спровоцировали, чтобы я использовал дар и увидел мост. Великие комбинаторы, ёжкин дрын…

Нет, я не отрицаю, приключение — супер. И, рассуждая сухо, я им должен быть благодарен. Но я, во-первых, стремился в космос, с детства мечтал. А во-вторых, ненавижу, когда мною манипулируют, пусть даже для моего же блага…

Ну, и практический вывод. Если я в их глазах — ямщик, а не космолётчик, то отчисление состоялось по-настоящему. Теперь уже можно не ломать голову. А раз так, сконцентрируюсь на новых задачах.

Я отыскал завхоза.

Это был низенький мужичок-колобок в мешковатой пиджачной паре. Он обильно потел и беспрестанно вытирал лысину носовым платком, который сгодился бы и в качестве скатерти, если исходить из размера.

— Чего ж ты, парень, до последнего-то тянул? — спросил завхоз укоризненно. — В правилах же разжёвано — до полудня сегодня надо было явиться. Месяц в запасе был. Как детишки малые, вот честное слово…

— Виноват, — сказал я, — накладка вышла. Я с юго-востока, с нового направления. Мы люди степенные, запрягаем долго. Пока почешемся, пока раскачаемся. Прошу войти в положение и ногами не бить.

— С нового моста, говоришь? Хм… Ладно, балабол, давай поглядим, прикинем, что у нас с фондами…

Каморка у завхоза была забита, что называется, под завязку. На стеллажах вдоль стен размещались ящики с инструментами, амбарные книги, ёмкости с краской и малярные кисти. В углу приткнулась бензопила. С потолка свисала на проводе лампочка ватт на сорок.

Сидя за столом, он открыл потрёпанную тетрадь в клеёнчатом переплёте, сверился с какими-то записями. Порылся в выдвижном ящике и выложил передо мной стальную пластину — восьмиугольную, размером с ладонь.

— Палец приложи. И имя назови чётко.

— Тимофей Рябцев.

Мой большой палец, как показалось, примёрз к восьмиугольнику на секунду, а по каморке пронёсся ледяной смерч. Но бумаги на столешнице даже не шелохнулись.

Когда смерч сгинул, я убрал руку. На металлической поверхности появились непонятные буковки в две строки.

— Это мой документ теперь? — спросил я.

— Угу. Можешь в банк сходить. Откроешь там счёт, а железку к нему привяжут. Деньги с твоего берега сменяют по курсу. Это если вдруг в городе чего прикупить захочешь. Так-то харчи у нас тут бесплатные, пока учишься. Завтрак, обед и ужин.