Пиратский граф (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович - Страница 17

Едва Исаак, вытирая холодный пот со лба, направил свою лошадь в сторону дома, как из подворотни вышли две тени, укутанные в плащи. Лошадь испуганно заржала, шарахнувшись в сторону и едва не сбросила всадника из седла. Только крепкие бёдра и природная ловкость позволила ему удержаться, и почти сразу лошадь схватили за сбрую, не давая ей шевелиться.

— Ты спросил за нас? — раздался голос с горловым акцентом.

Исаак облегчённо выдохнул, поскольку узнал его.

— Да Аббас, он готов поговорить с тобой и дал слово, что не тронет тебя, — тихо ответил он мавру, — но хочу дать тебя совет.

— Да Исаак? — удивился мужчина.

— Едва взойдёт солнце, будь у его дома, — ответил иудей, которого разговор с этим крайне странным ребёнком испугал до животного ужаса, — он и правда всё знает, так что как только об этом станет известно остальным, к нему помчатся предавать нас, все его братья по вере.

— Шакалы! — выплюнул ругательство араб, — а нас выкинут из города, если не мы поторопимся.

— Я с ним договорился, — ответил иудей, — желаю тебе того же.

— Спасибо Исаак, я этого не забуду, — кивнул араб, отпуская лошадь и снова уходя со вторым мужчиной в день подворотни.

Когда всадник уехал, он повернулся к брату.

— Ты слышал его, остаются дни до того, как все побегут каяться в своих грехах к новому хозяину города.

— Мы узнали брат, куда пропадают люди, — тихо ответил тот, — малыш Адиль ночью прокрался мимо патрулей и проследил, как люди графа вывозят какого-то человека к скале за городом. Он увидел, как после пыток, мёртвое тело сбросили затем в море.

— Тогда после сегодняшнего покушения, время пошло не на дни, а на часы, — кивнул головой Аббас, — послушаюсь совета неверного и утром буду у порога этого карлика.

— Будь осторожен брат, — смуглая рука легла на плечо мужчины, — я не хочу, чтобы и ты пропал.

— Все говорят, он человек слова, будем просить Аллаха, чтобы это коснулось и нас, — ответил Аббас, — идём, у нас ещё есть дела.

Утром, едва мне доложили, что у ворот меня ждут два мудехара, я сразу сказал, чтобы меня одели, а их провели в дом. И вскоре лично встретил безоружного высокого араба, который осторожно, словно загнанный в ущелье волк, озирался по сторонам.

— Тебе нечего бояться в моём доме Аббас, я сам пригласил тебя, — сказал я на арабском, обращаясь к нему, — и как говорил пророк Мухаммад, да благословит его Господь и приветствует: — «О люди! Приветствуйте друг друга миром, кормите и угощайте, молитесь ночью, когда другие спят, — и вы благополучно войдете в Рай».

Если бы сейчас из соседней двери вышел Папа и прочитал краткую молитву перед ним, он не был бы так поражён, как от моих слов. Всё его изумление, и просто ошеломление было написано на лице и понятно без слов.

— Прошу за мной, — показал я в сторону гостевой комнаты и араб, с трудом приходя в себя, пошёл за Бартоло, у которого я сидел на руках. Бернард был ещё очень слаб и пока отлёживался у себя в комнате, страдая, что не может быть мне полезным.

— Садись Аббас рядом, — показал я ему место рядом собой за столом, поскольку сел на стул лицом к двери.

Тот вздрогнув сел, куда я сказал. Вошедшие слуги, испуганно косясь на мавра, расставили тарелки с нарезанными и очищенными маринованными фруктами и овощами, что ещё больше вызвало его удивление.

— Я попросил повара приготовить телятину специально для гостя, — сказал я, — так что можем пока покушать фрукты и поговорить.

Он, подражая мне взял пару долек замоченных в рассоле яблок, поскольку на дворе была зима и свежих было неоткуда взять, и осторожно их пожевал. Я последовал его примеру, больше налегая на капусту.

— Вы знаете наш язык господин Иньиго, наши обычаи, — медленно заговорил он, — это непривычно для меня.

— Я человек мира Аббас, — пожал я плечами, насколько это мне позволил горб, — учусь то тут, то там, чтобы лучше понимать людей.

— Вчера я говорил с иудеем, господин Иньиго, — араб внимательно посмотрел на меня, — он сказал, что вы хотели говорить со мной.

— Да, если хочешь, чтобы с твоей общиной в этом городе ничего не случилось, — улыбнулся я ему, — то расскажи мне пожалуйста обо всём, чем ты занимаешься. Меня интересуют имена, дни поставок живого товара, капитаны пиратов, с которыми вы работаете. В общем всё, чтобы понять, где я оказался, а главное, как мне с этим поступить.

— Сначала я бы хотел получить от вас гарантии того, что с правоверными ничего не случиться, — покачал он головой, — ставки слишком высоки.

— Именно поэтому всё что я тебе дам Аббас, это моё слово, — мило улыбнулся я ему, — и то я считаю, что это возможно слишком много, поскольку ты пришёл ко мне даже не вторым. Я могу всё узнать от вас в застенках палача.

Араб вздрогнул от моих слов, и кивнул.

— Тогда я согласен на ваше слово господин Иньиго, — согласился он и почти сразу стал рассказывать, открывая мне многие детали, о которых почему-то «забыл» упомянуть иудей. Роль евреев сводилась не только к разруливанию денежных потоков, но ещё и подделке документов. Что добавляло к их сожжению на костре за работорговлю христианами, ещё и вначале смерть через повешение.

Нам пришлось прерваться, когда принесли куски мяса молодого телёнка, затомлённые в рагу из муки и собственных мясных соков, а также хлеб. Мы поели немного, успокоив желудки и затем продолжили разговор, макая хлеб в подливку и подъедая куски мяса руками. Точнее одной правой, как я помнил, и видя сейчас как ест он, ещё раз убедился, что не зря учил арабский и эту культуру у сеньора Жозе. Эти знания мне пригодились в совершенно неожиданном месте.

Аббас всё видел и всё замечал, даже то, что пью я из уважения к нему не из своего привычного кубка, а наливая настой в пиалу.

— Всё очень вкусно господин Иньиго, — поблагодарил меня он, наконец отодвигая от себя блюдо, где не осталось ни крошки хлеба, — благодарю вас за еду.

— В общем так Аббас, — я посерьёзнел, — ваша община мне должна двадцать тысяч флоринов, за свои преступления и связь с работорговцами. Готовьте деньги, а пока разрывайте пока все связи с местными, но не с пиратскими капитанами и залегаете на дно, причем так глубоко, что когда я всё дерьмо подниму на поверхность, вас среди него не должно быть.

— Я всё понял господин Иньиго, — кивнул он, — а почему мне не нужно разрывать отношения с пиратами?

— У меня для тебя и них будет другое предложение, — улыбнулся я, — путь и не такое прибыльное, как торговля рабами, но зато абсолютно законное.

— Понял господин Иньиго, я предам им это, — согласился он.

— Тогда приходи ко мне в гости снова Аббас, — сказал я, — когда всё закончится.

Он тут же поднялся и поклонился мне.

— Погоди я провожу тебя, — остановил я его, — побуду для тебя гостеприимным хозяином до конца.

— Я это уважаю господин Иньиго, — кивнул он и я позвал Бартоло, вскоре пошёл с ним вниз.

— Это тебе и брату, что с таким волнением ждёт тебя за воротами, от меня подарок, — я показал Бартоло передать арабу два серебряных неапольских перстня с рубинами.

Тот удивился, но с поклоном взял их.

— Хочу, чтобы ты знал Аббас, — мой голос похолодел, — я всегда добрый с теми, кто со мной честен, а вот с другой стороной моего характера, как говорил один мой хороший друг, я никому не советую познакомиться.

— Я понял господин Иньиго, благодарю вас за гостеприимство, — араб поклонился, поблагодарил меня ещё раз за приём в столь ранний час и вышел, спокойным шагом идя к воротам. Где одним движением вскочив на коня и они с братом быстро поскакали вдоль улицы в сторону порта.

— Брат? — мужчина краем глаза смотрел на бледное лицо едущего рядом с ним всадника, — ты напуган?

— Он говорит на нашем языке, знает сунну Пророка, мир ему и благословление Аллаха, у него много золота и крепких воинов, — Аббас хмуро посмотрел на брата, — это самый опасный кафир, которого я знаю Наиль.