КОМ 4 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 4

— Здрассьте, — говорю, — милая барышня! А скажите-ка мне: правда ли, что меня внезапно в преподавательский штат зачислили?

Она этак встрепенулась, села пряменько, бровки тоненькие нахмурила:

— Это кто ж над вами так пошутил?

— Пелагея Кондратьевна, сестра-хозяйка.

— Пелагея Кондратьевна?.. — девушка хмыкнула. — Странно. Не была она замечена в подобных развлечениях… А на какую должность, говорите?

— Так, преподавателем! Петь мальцов натаскивать, для скорости боевой.

— А-а-а! — сообразила девушка. — Так это вы — Коршунов?

— Я, так точно.

— А я уже хотела запрос в Иркутск посылать! — она покачала головой и полезла в высокий стеклянный шкаф, перебирать разномастные папки. — Вот вечно… Ничего толком не доведут… А вам, говорите, вообще не сказали?

— Да я случайно узнал! Поклясться, что ли?

— Нет, это лишнее, — махнула тоненькими пальчиками она, выдернула тоненькую папочку и развязала верёвочки. — Значит, так, Илья Алексеевич, нам с вами нужно много чего заполнить.

— А нельзя ли попозже? У меня сейчас пара ещё одна.

Секретарша поджала губы:

— Последняя?

— Да.

— Тогда после вас жду. Только обязательно. Я только из-за ваших бумаг задержусь.

— Как штык! — пообещал я и помчался назад на учёбу.

Заполнять пришлось реально целую пачку. Мало того, что всякие заявления и листы сведений, так ещё и два комплекта бумаг о неразглашении секретных данных, проходящие по разным ведомствам — магического образования и специальной военной подготовки.

— Интересно, — удивился я, — чего ж теперь подписку собирают, когда мы успели обо всём на разных углах растрепать?

— Положено, — подняла тоненькие брови секретарша. — А вы не переживайте. Раньше вы подписок не давали?

— Нет.

— Вот и спросу за прошлое с вас нет. А теперь дали — обходите тему в разговорах, и все дела.

Ну, логично. Как бы. Но всё равно странно.

ГНЁЗДЫШКО

Рассуждая о том, чего недостаёт в новом преподавательском доме, в ближайший невыездной выходной (в Иркутск, я имею в виду) я скатался до центра города, прошёлся по магазинам, купил игрушек всяких сынишке да детскую кроватку. Не в коляске ж ему спать, в самом деле? А ну как выпадет? Памятуя Серафимины восторги по книгам, зашёл и в книжный, прикупил пару романов про приключения. Спросил у расторопного продавца:

— А не бывает ли у вас книжек для самых малявок? Сказки, что ли…

— А каков возраст малыша? — уточнил продавец.

— Да года ещё нет! Но мать сильно хочет приобщить его.

Вопреки моим сомнениям, парень оживился:

— Извольте! Есть новинка! Для лиц младенческого возраста — самые простейшие песенки и стишки с приятными картинками. Выполнено на жёстком картоне, дабы юным читателям тяжелее было порвать или пожевать книжку.

— А ну, покажите-ка!

Я полюбовался на развороты с песенками про кошечек и коровок. А что, картинки и впрямь приятные.

— Разных по одной.

— Пять различных выпусков в серии, все в наличии.

— Вот все и заверните.

Прибыв на квартиру с обновками, я поместил покуда кроватку в гостиной — пусть Серафима сама решит, где чья комната будет, а то я в этих женских умопостроениях боюсь заблудиться. А книжки красиво на комоде составил. Зайдёт — сразу увидит. Обрадуется.

В следующие выходные мы перебирались в Новосибирск. Переезд немного напоминал прибытие цыганского табора. Вместо кибитки — шагоход, ради удобства наполненный чемоданами, узлами и прочим скарбом. Хаген загодя приготовил специальные резиновые шагоходные штиблеты, аккуратно перешагнул живую изгородь и провёл «Саранчу» на цыпочках до определённого нам двора.

Серафима с Мартой оставили няню Малашу гулять в сторонке с колясочкой, а сами сразу юркнули в дом и начали пальчиками тыкать: чего куда тащить и складывать. Разгружаться помогали присланные Семёнычем дворники. Дело пошло споро.

— Фрайгерр Коршунов, я отгоняю технику в ангар и следую в свою комнату в общежитии? — спросил меня невозмутимый Хаген.

— Нет уж, братец! Придумал ты, в бабском царстве одного меня оставлять! Ставь «Саранчу» и дуй назад, мы нынче все дружно здесь обитать будем, как те зверюшки из сказки — под одной тёплой крышей. Так и искать друг друга не нужно. И мне спокойнее. А то, знаешь, территория пусть и защищённая, а что-то с везением на приключения у меня в последнее время аж зашкаливает.

— Яволь! Явлюсь сюда для определения места пребывания.

Вот кто мастер канцелярского слова! А сам, вижу, обрадовался. Ну, ещё бы! Кто исподволь мамане внушал, что Серафиме в чужом городе не абы какая помощница нужна, а своя, надёжная, а? Надёжней Марты, поди, и не сыскать. И вот те, пожалста! Он здесь — и Марта под боком. Неизвестно, что она сама думает по этому поводу — виду не подаёт.

С этими мыслями вошёл я в дом — а там Серафима над книжечками детскими умиляется.

— Ой, Илюша! Какой ты молодец! И игрушки купил, и книжки. Я уже решила, где будет Аркашина спаленка, надо туда их отнести.

И тут в комнату зашла Марта и спросила:

— Фрайгерр Коршунов, а где взять постельное бельё?

Вот когда я себя пеньком почувствовал. Даже переспросил тупо:

— Бельё?

— Да. Простыни, пододеяльники?.. Я хотела постели заправить.

И тут меня озарило, как выкрутиться, не потеряв лицо:

— А бельё я хотел, чтоб Сима сама выбрала! — брякнул я. — Сейчас вещи разложим и съездим, да?

Сима слегка растерялась:

— Да?.. Я… ой, я с радостью, но прямо сейчас?..

— Я предлагаю, — сказал Хаген, занёсший последнюю сумку, — пока в университетской кастелянной несколько комплектов взять. А потом можно будет и купить, если захотите. Не торопясь.

— Да. Так лучше будет, — согласилась Серафима, и Хаген, сложив морду кирпичом, предложил:

— Фройляйн Марта, предлагаю вам проехать со мной, после чего я смогу сразу сопроводить вас в кастелянную и помогу вам принести бельё.

Я думал — откажется или отвод придумает, но нет. Губки строго так поджала, кивнула деловито:

— Я ничего не имею против, герр Хаген.

И упылили.

Мы с Симой переглянулись. Не знаю, что она, а я подумал: понятно, что фон Ярроу глаз на Марту положил. И понятно, что здесь речь может идти только об отношениях серьёзных — иначе я голову девчонке кружить не позволю. Но если до неё дойдут слухи о его героических постельных подвигах (дело ведь по весне теми двумя скандальными мамзелями не ограничилось), то я даже не знаю…

Пока студентов было совсем мало, семейство моё без стеснения пользовалось услугами столовой. Вообще, таких как мы было довольно много, просто сидели преподаватели со своими домашними в дальнем углу зала, как бы слегка загибающемся буквой Г. До сих пор у меня повода туда ходить не было, и внимания я на них, соответственно, не обращал.

Серафима в первые же дни завела среди жён-домохозяек некоторые знакомства, и её очень быстро просветили, что если хочется кушать дома, то проще, чем готовить, заказывать доставку из большой университетской кухни. А горничную можно нанять только из специального списка проверенных лиц, которым дозволен вход на территорию университета. Зато хоть завтра, оставить заявку у сестры-хозяйки — в какие дни и часы нужна прислуга — и всё.

Единственное, что продолжало пугать меня в этой ситуации — это новый преподавательский статус. Я даже с деканом нашим имел по этому поводу беседу.

— Вы понимаете, не учитель ведь я, — пытался донести я до профессора всю глубину, так сказать, трагедии.

— А по риторике в гимназии у вас что было? — хитро посмотрел на меня профессор.

— Пятёрка с минусом. Так то в гимназии!

— Э-э, нет, милейший! Это значит, что вас научили складно излагать свои мысли. Вот и излагайте. Припомните, как вас учили, потренируйтесь перед зеркалом — чтоб выходило стройно. В конце концов, на близких отрепетируйте. Вы только не злитесь, если они вам будут говорить, что непонятно что-нибудь. С терпением, мой друг. Кто у вас из домашних к магии способен?