Миссис Брэникен [Миссис Бреникен] - Верн Жюль Габриэль - Страница 5

Джейн, узнавшая уже к тому времени о делах своего мужа, выразила без малейшего колебания свое согласие покинуть навсегда Бостон, дальнейшее пребывание в котором представлялось весьма неудобным; к тому же она была счастлива открывающейся возможности сойтись с единственной оставшейся у нее родственницей. Они поселились в Сан-Диего, где Долли и Джейн снова сблизились. Впрочем, в течении уже трех лет своего пребывания в этом городе, благодаря умению прятать концы не вполне чистых дел, Лену Боркеру удалось отвлечь от себя всякие подозрения.

Таковы были обстоятельства, которые привели к тому, что обе двоюродные сестры свиделись еще в то время, когда Долли не была замужем за Джоном Брэникеном. Молодая женщина и девушка быстро сблизились и подружились. Хотя можно было ожидать, при нормальном положении вещей, что Джейн будет руководить Долли, но в действительности произошло обратное. Долли была сильна духом, Джейн — слабохарактерная, и вскоре молодая девушка сделалась нравственной опорой молодой женщины.

Положение Лена Боркера между тем постепенно осложнялось. Остаток состояния его жены, вывезенного из Бостона, почти весь был растрачен.

Человек этот, игрок правильнее выражаясь, принадлежал к разряду тех людей, которые рассчитывают исключительно на удачу и все в жизни ожидают от последней. Направление это, идущее совершенно вразрез с разумом, неминуемо должно было повлечь за собой и в действительности повлекло одни лишь весьма прискорбные последствия.

Водворившись в Сан-Диего, Лен Боркер открыл контору на Флит-стрит, одну из тех контор, весьма схожих с притонами, в которых происходят предварительные обсуждения всяческих афер, независимо от того, соответствуют ли они по существу своему общеустановленным понятиям о законности и порядочности, и в которых принимаются решения, служащие началом в задуманном деле… Совершенно небрезгливый в выборе средств, умеющий превращать возражения, делаемые ему, в доводы, подтверждающие справедливость выставляемых им лично положений, весьма склонный рассматривать чужую собственность как свою, Лен Боркер не замедлил смело ринуться в двадцать различных афер, которые одна за другой проваливались, унося каждый раз и часть оставшихся у него денег. К началу этой повести Лен Боркер доведен был до крайности, и нужда постепенно давала уже себя чувствовать даже в домашнем обиходе.

Благодаря, однако, тому, что ему удавалось пока сохранять в тайне все свои неблаговидные делишки, он продолжал пользоваться некоторым доверием, что и позволяло ему увеличивать постепенно число уже обманутых людей, измышляя и осуществляя все новые дела.

Настоящее положение его неминуемо должно было завершиться пагубной для него развязкой. Недалеко было уже время предъявления к нему взысканий. Быть может, тогда предприимчивому янки, переселившемуся в Западную Америку, пришлось бы снова прибегнуть к уже раз испытанному средству избавления, то есть покинуть Сан-Диего, как покинут был им в свое время Бостон. А между тем каждый умный и честный человек, поставленный в одинаковые с ним условия, то есть обосновавшись в городе со столь значительным торговым оборотом, с каждым годом возрастающим, давно бы нашел возможность пробить себе дорогу. Но для этого необходимо было наличие таких качеств, которыми Лен Боркер вовсе не обладал, а именно — прямоты и честности.

Надо заметить, что о таком положении дел Лена Боркера не подозревал решительно никто из его знакомых. В торговых и промышленных сферах не подозревали даже, что этот искатель приключений быстрыми шагами приближался к гибельной развязке. И когда развязка наступила бы, весьма вероятно, что общественное мнение отнеслось бы сочувственно к бедствиям Боркера и приписало бы катастрофу не его нечестности, а неблагоприятно сложившимся обстоятельствам!

Таким образом, хотя Джон и не питал к нему чувства глубокого расположения, тем не менее никогда не сомневался в его добропорядочности.

Он был уверен в том, что Лен убережет Долли во время ее одиночества, что дом Боркера будет всегда открыт для Долли и она найдет в нем радушный прием как родственница и подруга Джейн.

Лен Боркер не только не мешал дружбе двух молодых женщин, но даже всячески поощрял ее, смутно сознавая те выгоды, которые она могла для него представить в будущем. Он хорошо знал и то, что Джейн не проболтается и сохранит в тайне от сестры и недочет в их домашнем обиходе, и запутанность в его делах.

Хотя Джейн и убедилась в совершенном отсутствии совести у своего мужа и в его способности на самые низкие поступки, она тем не менее всецело находилась под его влиянием. Боясь его, она являлась совершенно послушным его воле ребенком, всегда готовым, повинуясь его жесту, всюду следовать за ним, в какой бы части земного шара ему ни пришлось спасаться, ища убежища. И, наконец, просто из самоуважения Джейн никогда бы не решилась жаловаться Долли на свои жизненные неудачи. И хотя Долли смутно подозревала, что Джейн далеко не счастлива в своей семейной жизни, она не слышала от нее самой ни одной жалобы.

Глава третья. ПРОСПЕКТ-ХАУЗ

Тридцать лет тому назад Нижняя Калифорния — приблизительно третья часть штата Калифорния — имела не более тридцати пяти тысяч жителей. Ныне же в этой местности население возросло до ста пятидесяти тысяч. К указанному выше времени вся Нижняя Калифорния, расположенная на крайнем западе Америки, была совершенно необработана и пригодна лишь для скотоводства. Кто мог бы в то время предвидеть, какое блестящее будущее ожидало эту местность, столь уединенную, единственные пути сообщения с которой ограничивались на суше немногими грунтовыми дорогами, а на море — одним лишь рейсом, обслуживавшим береговые пристани. И тем не менее, начиная уже с 1769, к северу от бухты Сан-Диего, на расстоянии нескольких миль, на материке, существовало городское поселение, что дает Сан-Диего право на признание за собой древнейшего населенного пункта в Калифорнии.

В то время когда население Северной Америки героическим усилием сбросило с себя владычество Англии и образовало союз Северо-Американских Штатов, Калифорния принадлежала мексиканцам, но в 1846 Сан-Диего выступил в защиту своих гражданских прав и, освободившись от власти Мексики, присоединил Калифорнию к союзу Штатов.

Бухта Сан-Диего превосходна. Иногда ее сравнивают с бухтой Неаполя, но правильнее будет сравнивать ее с бухтами Вито или Рио-де-Жанейро. Площадь ее — двенадцать миль в длину и две мили в ширину — совершенно достаточна как для стоянки коммерческого флота, так и для маневрирования военной эскадры, ибо Сан-Диего считается одновременно и военным портом. Почти овальная по форме, с узким выходом в открытое море, на западе стиснутая между стрелками Айленд-Лом и Коронадо, эта бухта укрыта от ветра со всех сторон. Волнение в ней бывает редко и незначительно, и не представляет ни малейшей опасности для судов; глубина же ее позволяет укрываться в ней судам с осадкой в двадцать три фута. Этот порт по своим удобствам является единственным на всем западном побережье, к югу от Сан-Франциско и к северу от Сан-Квентина.

Очевидно, что, обладая такими преимуществами, старый город не мог долго пребывать в прежних границах. Вскоре в окрестностях, доселе покрытых кустарниками, пришлось приступить к постройке бараков для размещения кавалерийского отряда. Там же благодаря почину Хортона возник пригород, который к настоящему времени вошел уже в черту самого города, расположенного на холмах, к северу от бухты. Рост города совершался с обычной у американцев быстротой. Израсходованы были миллионы долларов, и выросли дома частных лиц, общественные здания, конторы и виллы. В 1885 г в Сан-Диего насчитывалось уже пятнадцать тысяч жителей, ныне же — тридцать пять тысяч. Первая железная дорога была проложена к городу в 1881. Ныне же железная дорога, соединяющая Атлантический и Тихий океаны, предоставляет городу возможность сообщения с материком, тогда как учреждение Пароходного Общества по Тихому океану вполне обеспечивает сношения с Сан-Франциско.