Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 14

Ещё один пассажир был не менее печальным. Старший лейтенант, командир инженерно-сапёрного взвода, буквально бледнел на глазах. А ведь у него кожа загорелая, как после курорта на каких-нибудь островах.

Оказалось, что он потерял все деньги, чеки и покупки из дуканов. Хотя, в армии слова «потерял» нет. На руках у него только удостоверение. Это хорошо, что парня не бросили в беде.

И было ещё двое возвращающихся лётчиков. С ними всё просто — они летят до Калинина, а потом в Москву. Дальше у них рейс куда-то очень далеко.

Через несколько минут появился и командир корабля. Среднего роста, крепкий и с весьма постаревшим лицом. Ещё и волосы седые, как зола. После погрузки, он попросил всех выйти и прослушать инструктаж.

Из всех, только уставший капитан не занёс ещё все вещи. Но самое важное — ящик с «Ессентуками» — уже был на борту.

Выглядел командир корабля сурово, а фуражка была сдвинута на глаза. Как он видел перед собой, мне непонятно.

— Товарищи офицеры, прапорщики, старшины и… Сёма, я тебе где сказал быть⁈ — выругался он на одного из парней, который с трудом стоял в конце шеренги.

— Исчезаю, — сказал Сёма и, пошатываясь, ушёл в самолёт.

Командир выдохнул и продолжил.

— Итак, товарищи. Пьянству бой. Политика партии обязывает нас вести трезвый, спортивный и активный образ жизни… аккуратнее с закуской, нам почти 3000 километров лететь, — указал он штурману Володе и Кеше, которые несли два подноса шашлыка.

Запах жареного мяса привёл меня в восторг.

— Продолжим. На борту не курить, не напиваться, вести себя культурно. А главное — пальцы или в носу, или в любой другой дырке… Витя, ведро под окурки приготовь, — дал командир указание шатающемуся члену экипажа.

В конце инструктажа, командир корабля внимательно всех осмотрел и решил завершить свою пламенную речь подведением промежуточного итога.

— Самое главное помнить о последствиях. Напился, ругался, сломал деревцо. Стыдно смотреть людям в лицо! И такое было у нас. Так что мы — за трезвость! Теперь прошу всех к столу. По маленькой и полетели.

Пока забирались в самолёт, уставший капитан несколько раз предложил отведать «Ессентуки».

Чего он носится с этой минеральной водой, я понятия не имел.

Только мы зашли на борт, как все тут же обомлели от гостеприимства экипажа. Я раньше не видел подобного убранства гермокабины.

На этом борту были оборудованы два дивана, между которыми стол. И вот на нём целая «поляна». Одна из бутылок «Арарата», подаренных мной экипажу, шашлык, корейская морковка в пакете и немного нарезанной колбасы.

— Для расширения сосудов. Чисто в медицинских целях, — произнёс командир и предложил всем отведать по металлической стопке «коричневого» закусить куском мяса.

Сам же он не пил. Всё-таки, «за рулём».

Ну а где одна, там и вторая. В итоге каждый из пассажиров уже друг друга знает и нашёл точки соприкосновения. Пока командир корабля рассказывал очередной смешной случай из его долгой лётной карьеры, всё более расстроенным становился капитан, чью минералку никто не пил.

— Хорошо пошла! Может, «Ессентуков» ещё? — спросил он.

— Нет. Лечиться утром. Время взлетать. Так, Володька, пошли! Не время, Володя! Ты… я кому сказал, не время! Давай взлетим сначала, — не дал командир выпить штурману и отправил его на рабочее место в кабину в передней части фюзеляжа.

Экипаж начал запускаться. Поочерёдно раскручивались винты самолёта-труженика. Пока двигатели Ан-12 выходили на нужные обороты, собравшиеся в гермокабине, готовились к перелёту морально. При этом все жадно посматривали на сервировку стола и не пропускали очередной «подход» к стопкам.

Через иллюминатор грело яркое солнце Ташкента. Жаркая погода, красивое небо, запах вкусностей и… не запускающийся третий двигатель.

Первым делом я высмотрел пожарный ЗиЛ, который подъехал к самолёту. Пожарные начали поливать двигатель с брандспойта. Льют воду, но результат появился только через минут 10.

— Мужики, ну может «Ессентуков»? Душа болит, — продолжил донимать всех капитан своей минералкой.

Но и в этот раз ему не удалось хоть кого-то сподвигнуть на употребление напитка из «бутылок-чебурашек».

А тем временем, самолёт начал рулить на исполнительный старт. Заняв полосу для взлёта, экипаж приготовился выполнить разбег.

Мгновение и командир корабля отпустил тормоза. Самолёт слегка кивнул всем фюзеляжем и тронулся с места. Скорость Ан-12 набирал достаточно быстро. И неважно, что в грузовой кабине что-то с грохотом падает от тряски. Несколько секунд и самолёт послушно начал отходить от полосы.

— Отрыв! Теперь за взлёт! — обрадовался один из попутчиков — седой майор в форме десантника.

Он же дал старт серии из нескольких тостов, которая включала в себя «за взлёт», «за набор высоты перехода», «за занятие эшелона на выход из района» и всё в этом духе.

Как только Ан-12 вышел в горизонтальный полёт, застолье перешло в стихийное.

Тем кто боялся лететь, уже и прыжок без парашюта не страшен. Лица попутчиков становились всё добрее и приветливее.

— Кеша, налей-ка мне граммулечку, — прибежал к нам Володя, быстро опрокинул стопку коньяка и убежал обратно, держа в зубах крупный кусок шашлыка и веточку зелени.

И не прошло и полминуты, как появился командир. Роман Михайлович — так его зовут, оказался замполитом эскадрильи и тоже направлялся со своим экипажем домой после командировки в Афганистане.

Поочерёдно к нам приходили и остальные члены экипажа. Особенно частил борттехник по авиационно-десантному оборудованию Сёма, но его очень строго контролировал Роман Михайлович. Пытался Семён хоть как-то попробовать добраться до спасительной рюмки, но командир был непреклонен.

— Саныч, а мне «джеллалабадские» рассказывали, что какой-то лейтенант вертолёт с вертолёта сбил. Когда 799ю высоту обороняли. Не ты ли случайно? — спросил у меня командир корабля.

Мне кажется, что скоро эта история обрастёт мифами и легендами. Ещё и количество сбитых вертолётов увеличится.

— Врут. Я ж капитан, — улыбнулся ему и закусил шашлыком.

— Понятно. Но ваша «баграмская» эскадрилья наделала там делов. Я в смысле, что духи еле ноги унесли, — одобрительно похлопал меня по плечу Михайлович.

Отдали должное ребятам из пехоты и ВДВ. В их работе риска даже больше, чем у нас. Пили и за техников, инженеров, аэродромщиков. Вообще за всех, без кого армии не бывает.

И про красивых женщин не забыли. Просто других женщин не бывает, вот и пили за всех.

Сёма попытался через капитана с «Ессентуками» себе попробовать «накапать», но вновь потерпел неудачу.

— Сёма, ну хочешь подлечиться? Попроси у человека минералки.

Тут хмурый капитан расцвёл.

— Да! Возьми, Сёма. Не пожалеешь.

Понял борттехник, что больше чем «Ессентуков» ему сегодня в полёте не дождаться. Выделили ему одну из бутылок с зелёной этикеткой и Семён тут же открыл её, пройдя в кабину к штурману.

Командир корабля продолжал рассказывать о службе в 50-м полку, который базировался в Кабуле.

— В «полтиннике» работы всем хватало. Я порой забывал лётную книжку заполнять, — рассказывал Михайлович, выкуривая уже вторую подряд сигарету.

Его стопка с коньяком так и стояла нетронута, пока он был с нами на очередном «перекуре».

— Да всем хватило, Михалыч. А сколько ещё будет, — произнёс один из командированных лётчиков. — Может хоть пригубишь?

Командир корабля снисходительно улыбнулся, затушил сигарету и вложил окурок в специально подготовленную банку.

Видно было, что ему хочется как-то пошутить, но не получается. Поистине, экипажи «чёрных тюльпанов», как называют в Афгане Ан-12, проклинают свою работу.

— Я, дружище, уже свою чашу выпил. Стольких парней домой… отвёз. И за каждого душа болит. Ни водка, ни спирт, ни хрена не помогли. Коньяк тем более.

Командир начал уходить, но тут же столкнулся с Семёном. Тот уже не выглядел таким печальным. Глаза расширились, улыбка не сходила с лица, двигаться стал быстрее. Как будто второе дыхание появилось.