Мальчик, Который Выжил (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 9

Мама, увидев, что ее любимый сынуля очнулся, облегчённо выдохнула. У неё этот вздох был с двойным эффектом: и нервное напряжение уходит, и от усталости глаза слезятся. Она, видимо, всё это время из комнаты не выходила, караулила, как будто я мог взять и передумать просыпаться.

По соседству раздался звонкий, переливчатый детский смех. Ксюня вовсю играла с мягким зайцем, которого называла «Кай». Ее счастье было заразительным, хотя я, честно говоря, никак не мог понять, что такого увлекательного в этом плюшевом недоразумении. Уродливый же заяц. Таких не бывает.

Но стоило ей заметить, что я проснулся, как игра тут же перестала её интересовать. Она бодро подползла к кроватке и протянула игрушку с радостным видом.

— Са-ва! На!

— Ой, ты хочешь подарить Славе зайчика? — мама с улыбкой подняла Ксюню и усадила рядом со мной.

Я вынужденно взял это пуховое чудовище. Ксюня тут же заулыбалась, довольная, а я задумался.

А что, если… Попробую взорвать? Ну, как взорвал кисту, когда лечил Ксюню. Опухоль ведь тоже состоит не из мыльной воды. Почему бы не сработать и на зайце?

Взял его покрепче, сосредоточился. Кусочек силы собрал, пустил в плюшевую тушку. Тишина. Ноль эффекта. Даже усы у него не дёрнулись. Моя запутанная борода! Заяц остался цел и невредим, а его кривая морда смотрела на меня безмятежно.

Значит, до зайца еще не дорос. А с кистой же… ну, я ради Ксюни постарался и чуть не надорвал попу. Ну да, ладно, все еще впереди.

Тем временем мама уже сбегала за медперсоналом. Толстяк-лекарь, что-то бормоча себе под нос, пощупал мне пульс, посмотрел в глаза и хлопнул себя по бёдрам. Выносил вердикт коротко, словно колокол ударил:

— Его Светлость в полном порядке!

Мама выдохнула так, будто сняла с плеч мешок картошки. Я едва сдержался, чтобы не спросить, кто тут лечится, я или она. Ну люблю пошутить, да.

На следующий день нас с Ксюней отправили дышать свежим воздухом. Для этого нас торжественно выкатили во двор на коляске. Двор городской усадьбы просторный, аккуратно вымощенный камнем, а вокруг раскинулся небольшой, но ухоженный сад. Деревья радовали глаз симметричностью, а кусты словно выстроились по струнке. Всё дышало порядком и деньгами.

Мы с Ксюней мирно катались туда-сюда, пока мама, отойдя в сторонку, болтала с кем-то из прислуги. Вроде бы всё шло идеально.

И тут я заметил знакомый силуэт. Из-за дома, с заложенными за спину руками, медленно вышел тот самый городской лекарь — не наш родовой толстяк, а тот, другой. Долговязый, с липкими руками, от одного воспоминания о которых меня передёрнуло. Он осматривал нас с Ксюней всего раз, но этого хватило.

Но что-то с ним было не так. Его лицо стало серым, почти белёсым, как пыльная тряпка. Шёл он в сопровождении двух дружинников, угрюмых, вооруженных. Компания скрылась за дверями, а я, удобно устроившись в своей коляске, наблюдал за этим представлением издалека.

Дверь закрылась, тишина.

И тут изнутри, откуда-то из подвала, раздалось: сначала громкий стук, словно ударили обухом топора, а потом чей-то жалобный слабый крик:

— Меня заставили…!

Спустя некоторое время снова стук. Тишина.

Мне не пришлось долго гадать, что там произошло. Через пару минут дружинники вышли обратно. На этот раз они вынесли к гаражу длинный чёрный мешок.

Мама не обратила на них внимание. Я же равнодушно провожал мешок взглядом.

Затем выдохнул:

— Ха-на.

Ксюня, услышав, глянула на меня:

— Ха-на! — радостно повторяла она, смеясь заразительно.

Я перевёл взгляд на девочку. Сидела в своей коляске, играла с «Каей» — своим уродливым зайцем. Улыбка до ушей, ни следа от того ужаса, что был ещё совсем недавно. Вот она, детская память. Стирает всё ненужное и оставляет только солнечные зайчики.

Последую-ка ее примеру. Я отвернулся и стал любоваться садом. В конце концов, свежий воздух — он на то и существует, чтобы не портить себе настроение лишними мыслями.

И, думаю вы уже догадались, больше этот лекарь нам с Ксюней на глаза не попадался. Ну и ладно. Руки у него всё равно были липкие и отвратительные. Каждый раз, как вспоминал его прикосновения, будто паутина прилипала к коже.

Я сидел, пытаясь сложить в голове разбросанные пазлы. Этот лекарь… да уж, он точно всё подстроил. Неприязнь к нему вспыхнула с первой же встречи, и теперь, обдумывая случившееся, я начинал понимать, почему.

Липкие руки, липкий взгляд, липкие намерения. Его давний «осмотр» был лишь предлогом — на самом деле он искал способ подобраться к Ксюне. Тогда-то и создал кисту в горле Ксюни — маленькую, незаметную, чтобы она росла долго, словно подспудный сорняк. Именно поэтому толстяк не смог её вылечить сразу. Тот гад с липкими руками заранее всё предусмотрел. Постарался, чтобы эта опухоль стала неуправляемой, чтобы обычное лечение Порядка не помогло.

А вот защиту от Атрибутики Разрушения липкорукий не предвидел. Хех.

Я хмыкнул, ощущая, как внутри поднимается холодная волна ярости. Таких вещей стоило ожидать. Я это прекрасно знал. Адепты Порядка… Их лекари на многое способны. Уж мне-то известно. Пожил-то я немало. Я сам мог бы прочитать целую теоретическую лекцию о том, как создать что-то подобное, спрятать глубоко, чтобы вылезло только через месяцы.

Вот почему я никогда не доверял своё лечение никому, кроме ближайших соратников. Непроверенные люди — это опасный риск, который обходится слишком дорого. И этот случай лишний раз подтвердил мои старые принципы.

Но мысль, что тот лекарь мог подбросить что-то и мне, свербила в голове. А что, если?

Я закрыл глаза, сосредотачиваясь. Пытался почувствовать что-то чужое внутри, какое-то инородное зерно. Но ничего. Не было ни боли, ни зуда, ни малейшего намёка на подлость.

Я вздохнул и отмахнулся от этих мыслей. Глупости. Меня уже десять раз проверили. Лекарь с липкими руками не оставил в моём теле ничего. Всё чисто.

На вечерней прогулке мое внимание привлекла массивная фигура, появившаяся у ворот усадьбы. Этот бородач уже мелькал в старой усадьбе. Тогда он командовал тренировкой дружинников, что однажды упражнялись с осадной башней. На этот раз он пришёл налегке — ни деревянных мечей, ни башни. Вроде бы, и смотреть на него мне незачем. Зачем тогда пришел? Иди назад.

Но случайный взгляд упал на его пояс, и я застыл.

Меч.

Рукоять массивная, с изящной резьбой. В месте, где клинок едва выглядывал из ножен, сверкнул тонкий отблеск стали — неяркий, но словно обещающий скрытую мощь. Это был не просто меч. Это было что-то стоящее. Я оживился, руки сами собой потянулись вперёд:

— Ме! Ме!

Бородатый остановился. Посмотрел на меня с широкой улыбкой, будто я сделал ему похвалу, и сказал, медленно растягивая слова:

— Хотите посмотреть мой меч, Ваша Светлость?

Голос у него был низкий, как у медведя, только что проснувшегося после зимней спячки.

Я потянулся ещё сильнее, пальцы будто сами собой тянулись к клинку. Взгляд прикован, дыхание замирает. Бородатый, заметив мою одержимость, неторопливо достал меч из ножен. Металл сверкнул в лучах солнца, словно озаряя всё вокруг.

— Этот меч не простой, княжич. Из особого сплава сделан, — сказал он с лёгкой гордостью, поднимая оружие так, чтобы я мог рассмотреть его во всей красе. — Раздобыли в источнике Металла в нашем Ареале.

Атрибутика Металла… По сути, подвид Атрибутики Земли, хотя в этих классификациях многое притянуто за уши. А наш местный Ареал богат на источники разных Атрибутик. Не зря же мы живём в хорошей усадьбе: доступ к таким ресурсам многое решает.

— Ме! — требовал я, не отрывая глаз.

— Да вы его не удержите же, — хмыкнул бородач, но, видимо, моё упорство его всё-таки проняло, и он наклонился, позволяя мне коснуться рукояти.

Пальцы легли на холодное покрытие, и я замер. Волна удовольствия прокатилась по всему телу. Вот оно! Настоящее! Это был инструмент разрушения, воплощение мощи. Внутри меня всё загорелось восторгом. Как бы этим мечом зайца полоснуть! Или что-нибудь другое. Да хоть мыльные пузыри те же потыкать — и то разнообразие!