Идентификация (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 7

Но торопиться, похоже, было уже некуда. В отдалении послышался вой сирен, и я усмехнулся. Как всегда — прибыли к шапочному разбору.

Почему в этом времени полиция постоянно опаздывает? Что в Пятигорске, что в Ростове, что здесь… Определенно нужно этим заняться в будущем. И я обязательно займусь. Только чуть позже — сейчас есть задачи и поважнее.

Например — разобраться с одним мерзким старикашкой.

Глава 4

Погода испортилась окончательно. Еще по дороге в Петергоф я успел заметить, что с неба потихоньку начинает сыпать, а теперь тучи в темном небе сгустились, снегопад усилился, а потом к нему присоединился еще и ветер, превращая ненавязчивые осадки в самую настоящую метель.

Которая словно пыталась спрятать следы того, что случилось здесь час назад, но почему-то никак не могла. Университетский городок на моих глазах превращался в сугроб, по бетонным плитам внизу стелилась поземка, а в воздухе до сих пор пахло порохом — даже снаружи, хотя воевать мне пришлось в здании физфака. И еще немного — озоном.

Впрочем, это мне наверняка уже казалось. Выброс энергии при работе мощных атакующих элементов, конечно, способен изменить молекулы кислорода, но все же не настолько, чтобы это было заметно. Скорее уж со мной играло собственное сознание, которое даже сейчас никак не унималось, пытаясь одновременно и проанализировать все события прошлого разом, и заглянуть в будущее. Как и любой сильный Одаренный, я в некоторой степени обладал способностями к предвидению, а, похоже, именно интуиция решила таким образом намекнуть на грядущее.

В общем, в воздухе над физфаком ощутимо пахло неприятностями.

Которые меня, впрочем, пока еще не коснулись. Полиция и криминалисты из СК уже вовсю работали, бегая туда сюда, а машины все продолжали прибывать. Вокруг памятника героям Второй Отечественной я насчитал чуть ли не дюжину служебных авто, от обычных легковушек до похожего на буханку автобуса со спецами. Кто-то не поленился вызвать опергруппу, хотя сражаться им было уже не с кем: все до единого налетчики упокоились навеки и теперь мирно лежали на бетонных плитах внизу в черных пластиковых мешках, дожидаясь своей очереди на погрузку.

Казалось, в университетский городок стянулась полиция чуть ли не со всего Петергофа, но меня куда больше интересовали не машины с имперскими орлами на дверцах и капотах, а один-единственный черный седан, на принадлежность которого указывала только «мигалка». Машина остановилась чуть поодаль от полицейских, и наружу выбралась знакомая фигура.

Не то, чтобы особенно мной уважаемая, однако достаточно интересная, чтобы я не поленился спуститься со ступеней физфака вниз, навстречу прибывшему господину.

— Так и знал, что и на этот раз не обойдется без вас! — проворчал Соболев вместо приветствия. — Господь милосердный, что здесь случилось?

Его высокородие статский советник вновь облачился в свой обычный наряд — строгий костюм и чуть приталенное однобортное пальто темно-серого цвета. Но прежней суровой солидности, положенной высокому чину Третьего отделения собственной его величества канцелярии, похоже, так и и не смог вернуть. Соболев втягивал голову в плечи, все больше напоминая замерзшего тощего голубя, и что-то подсказывало — дело не только в холоде и ветре.

С самой нашей встречи в Стрельне он сидел тише воды и ниже травы. И не потрудился позвонить, даже когда мы с гардемаринами взяли штурмом усадьбу и отправили на тот свет младшего Распутина. Видимо, надеялся, что я поймаю шальную пулю или на веки вечные загремлю в наряд и буду занят настолько, что не найду времени портить ему жизнь своими визитами. Со временем действительно было не очень, а вот с пулей…

С пулей Соболеву все-таки не повезло.

— Что здесь случилось? — с ухмылкой переспросил я. — Откуда мне знать, ваше высокородие? Если мне не изменяет память, ловить вооруженных преступников — работа полиции и Третьего отделения, но никак не курсанта Морского корпуса… Впрочем, не буду держать вас в неведении. Меня пытались убить. — Я развернулся и указал на пластиковые мешки у нижних ступенек лестницы. — Вот они. Но, боюсь, допросить этих почтенных господ у вас уже не получится.

— Прекратите паясничать! — прошипел Соболев. — Вы прекрасно знаете, зачем я здесь!

— Очень надеюсь, для того, чтобы, наконец, заняться работой, ваше высокородие. — Я пожал плечами. — В последнее время террористы и заговорщики, разгуливают по всему городу. Мне одному кажется, что пора что-то с этим делать?

— Довольно! — Соболев поднял воротник и засунул замерзшие руки в карманы. — Вы ведь наверняка не забыли о нашем разговоре… Итак, вы нашли то, о чем я просил?

Мне вдруг отчаянно захотелось рассмеяться. Не просто ехидно похихикать, а заржать — громко, во весь голос, запрокинув голову к затянутому тяжелыми тучами небу — настолько комичной и нелепой казалось… Все — и разговор, и сама ситуация. Меня чуть не отправили на тот свет, а у лестницы лежало полдюжины трупов. Распутин погиб, и его приспешникам наверняка было не до угроз семейству его высокородия, однако Соболев все это время жил в страхе. Ждал очередного звонка с одноразового неизвестного номера, просыпался посреди ночи в холодном поту, вслушиваясь в тишину за дверью, и дрожал, как осиновый лист, но так и не начал действовать.

Видимо, надеялся, что все как-нибудь распутается само по себе. И я, пожалуй, даже отчасти понимал эти чаяния — после смерти Распутина какие-никакие шансы на подобный исход все-таки имелись. Но неизвестные враги ударили снова, и Соболеву пришлось вылезти из норы по мою душу.

Хотя беспокоили его, конечно же, только лишь собственные шкурные интересы.

— Так вас интересует игрушка покойного Резникова? — издевательски поинтересовался я. — Она в надежном месте. Можете не сомневаться.

— Да как вы смеете⁈ — Соболев схватил меня за ворот форменного пальто. — Вы обещали!

Нет, это уже ни в какие ворота не лезет!

Я поднял руку, нащупал холодное запястье и стиснул. Что-то хрустнуло, и гнев в глазах напротив тут же потух, а сам его высокородие едва слышно пискнул и принялся оседать, будто у него вдруг отказали обе ноги.

— Во-первых, я вам ничего не обещал. А во-вторых, еще раз посмеете хотя бы коснуться мундира Морского корпуса — и я сломаю вам обе руки… Вы ведь не хотите валяться в снегу на глазах у полиции, не так ли? — Я говорил неторопливо и убедительно, чтобы у Соболева ненароком не осталось сомнений в искренности моих намерений. — И в-третьих — вы сейчас определенно не в том положении, чтобы чего-то там требовать. Надеюсь, я ясно выражаюсь?

— Да… Да, я все понял! — Соболев кое-как вырвался и со слезами на глазах принялся баюкать помятую мною конечность. — Господи, ну и силища!

— Лишь малая часть того, что вас ждет, если не начнете вести себя прилично, — проворчал я, поправляя крохотный металлический якорь на лацкане пальто. — Может, все-таки объясните, чего ради примчались сюда через весь город и дергаетесь, как подстреленный олень? Ни за что не поверю, что вас так встревожило покушение на мою скромную персону.

— Как будто вы не знаете! Арестовали двоих моих людей. И еще пятерых из других экспедиций Третьего отделение… По прямому распоряжению Совета! — Соболев понизил голос и зашипел, как рассерженная змея. — Бьюсь об заклад, это как-то связано с покойным Распутиным и той штуковиной, которую вы нашли у Резникова!

— Очень может быть, — я не спешил раскрывать свои карты. — И очень может быть, что аресты продолжатся и дальше. Так что вашему высокородию стоит проявить осторожность.

Диск из квартиры Резникова я просмотрел весь целиком, однако в захваченную усадьбу ни нас с товарищами, ни, похоже, даже Соболева и других жандармов так и не пустили. Так что оставалось только догадываться, что там отыскали следователи из Комитета и старший Морозов, который, если верить слухам, не поленился приехать лично. Судя по укреплениям и количеству оружия и бойцов в поместье Распутина, им явно было, что защищать, и компромата внутри хватило бы посадить хоть целое министерство.