Идентификация (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 34

Но теперь ничего не поделаешь. Банкет — так банкет. Перспектива взирать на «свет» Петербурга прельщала мало, но там хотя бы будет еда. Я и сам успел качественно проголодаться, а бедняга Корф наверняка уже всерьез примеривался вновь удрать — только на этот раз в ближайшую лавку за соленым выборгским кренделем.

— Ну, пойдем, — вздохнул я. — На банкет. Посмотрим, как ты там будешь блистать.

Кажется, Георг почувствовал мое настроение. По крайней мере, держался он теперь чуть в стороне. И выглядел виноватым.

Детский сад какой-то, честное слово…

— И где будет проходить этот, с позволения сказать, банкет? — поинтересовался Поплавский.

Кажется, ему происходящее тоже не особенно нравилось.

Георг перебросился парой слов с телохранителем, и, повернувшись, ответил.

— Для нас целиком арендовали ресторан «Таверна».

— Какая звенящая пошлость… Банкет в таверне… Ну, хотя бы не придется на улице ждать своей очереди поесть…

Кажется, Поплавский действительно расстроился, что ему не дали показать «по-настоящему достойные места». Впрочем, учитывая, что в последний раз мы в процессе просмотра оказались за гаражами — может, оно и к лучшему.

Тем временем, мы все-таки добрались до заведения.

У входа — охрана, на двери — табличка «Закрыто на спецобслуживание». Вообще, интересно, когда Георг хотел нам сказать о банкете, и хотел ли вообще? Просто… Если это обычное ребячество с его стороны и нежелание идти на ненужный прием — это одно. А вот если он намеренно подставлял нас, срывая мероприятие силами нашей дружной компашки — это совсем другое.

И очень хотелось бы узнать, какую цель он таким образом преследовал. Узнал о распоряжении Разумовского и таким нехитрым способом решил избавиться от приставленных нянек? Или просто демонстрировал норов и столичной публике, и заодно собственным опекунам из иберийского посольства?

Ладно. Напрямую все равно не спросить, так что будет ясно со временем. А пока… А пока банкет. Хоть поедим. Желудок уже подводит основательно.

Внутрь нас пустили без разговоров. Я на миг задержался на пороге, огляделся, и чуть не присвистнул.

Большой зал был выполнен в виде средневековой таверны. Чего, в целом, следовало ожидать, исходя из названия. Светлые, выбеленные или покрашенные стены, деревянные балки под потолком, деревянная же грубая мебель и большой камин. Бутафорский, конечно же, но сделанный весьма убедительно.

Сейчас, когда все столы в помещении были составлены в одну линию и ломились от блюд, помещение походило на обеденную залу какого-нибудь провинциального замка. Вдоль столов — лавки, в дальнем конце, во главе — большое резное кресло, напоминающее трон. Видимо, подразумевалось, что там должен сидеть не кто иной, как герцог Брауншвейгский, четверть часа назад задорно мутузивший пажей бок о бок с нами.

Я усмехнулся. Неведомый церемониймейстер явно намекал, что тут планируется чествование нового короля? Нагло… И как-то совсем уж топорно и безыскусно.

Но на самом деле мое удивление вызвало вовсе не внутреннее убранство, а скорее, гости мероприятия. Во-первых, собралось их не так уж мало — особенно с поправкой на скромные габариты помещения. А во-вторых… Пробежавшись взглядом по собравшимся, я на какой-то миг почувствовал себя на осеннем балу в Пажеском корпусе. По крайней мере, часть лиц мне была знакома именно оттуда. Например, баронесса Фогель со своими подружками… И злой, как стая собак, Ходкевич в дальнем углу…

Он и здесь нашел, как извлечь выгоду из ситуации. Какая-то барышня прижимала к отекшей и посиневшей скуле графа пакет со льдом. Когда она обернулась, я едва не вздрогнул от неожиданности.

Оля.

Она посмотрела прямо на меня, прищурилась, явно узнав, и отвернулась обратно к Ходкевичу. Старательно делая вид, что его «ранения» беспокоят ее куда больше, чем вся наша честная компания, включая даже герцога Брауншвейгского.

Занятно.

— Ну чего ты там замер? — Камбулат слегка толкнул меня в плечо. — Привидение там увидел, что ли?

— Почти… — буркнул я, проходя в зал.

— Ух ты, — послышался голос Поплавского. — Вот это почтенное собрание, однако! Оп! Владимир… А подскажите-ка, мне кажется, или нашему раненому воину оказывает медицинскую помощь не кто иная, как…

— Не кажется.

Поплавский уловил мое состояние и умолк.

Так, значит, да? Ну… Логично. Собственно, прохладца в моих отношениях с Ольгой давно перешла в лютый мороз, а впервые в Петербурге я увидел ее как раз таки в компании Ходкевича. Сцену устраивать я, разумеется, не собирался — не стоило оно того. Но мысленно пообещал себе, что в следующий раз его сиятельство так легко не отделается.

— Интересная компания…

Кажется, Поплавский тоже оценил состав присутствующих. Ну да. Все сплошь — золотая молодежь. Представляю, как выглядит парковка у рынка и на соседней улице… Кажется, народ для «неофициального» мероприятия отбирался максимально тщательно.

И тут наш служивый квартет, сопровождающий самого виновника торжества. Это определенно намек.

Понять бы только, кто кому и на что намекает…

— Его светлость герцог Брауншвейгский и Люнебургский, Георг Вильгельм из рода Вельфов! — гаркнул кто-то над ухом.

Я поморщился и поспешил уйти подальше от входа, в тень.

Вот тебе и неофициальный фуршет. Ладно. Разумовский сказал «нужно» — мы козырнули и выполнили. А анализировать происходящее будем потом.

Помимо общего стола, по углам таверны стояли небольшие отдельные столы на четверых. За одним из них, самым дальним, примостилась доблестная четверка телохранителей герцога. К другому направился я сам. Никакого желания восседать неподалеку от его светлости, фальшиво улыбаться и слушать тосты у меня не было.

Нет уж, спасибо. Без меня, пожалуйста.

Друзья, кажется, тоже оценили ситуацию и последовали за мной. Поплавский по дороге ухватил за рукав официанта, одетого в средневековый костюм и что-то заговорил ему на ухо. Тот кивнул, моментально исчез, а уже через минуту, стоило нам рассесться, на столе, как по волшебству, начала появляться еда. Два больших блюда: одно с мясным, другое с рыбным ассорти, плетеная корзинка с хлебом, тарелки с паштетом и еще черт знает что.

Второй официант переставил с подноса на стол четыре кружки с каким-то напитком. Я взял, понюхал — сбитень.

Прекрасно. Пожалуй, стаканчик сейчас будет очень даже в тему.

— Приятного аппетита, судари, — довольно улыбнувшись, проговорил Поплавский.

Мы лишь кивнули и буквально набросились на еду. Утолив голод, я развернулся на скамье, оперся спиной о стену, и, держа в руке кружку, принялся оглядывать зал.

Нашего маневра, кажется, никто и не заметил — гостей было больше, чем мест в таверне, а всеобщее внимание, разумеется, было приковано к Георгу. Разрумянившись и раздухарившись, будто забыв, что еще недавно всеми силами пытался избежать этого банкета, его светлость размахивал кубком и вещал восторженным слушателям.

— Вся просвещенная Европа понимает, какие испытания выпали на долю его превосходительства канцлера Алексея Келлера. Мы пристально наблюдаем за его действиями и искренне восхищаемся его талантом политика. Сложно представить, каких усилий стоило ему удержать столицу от полного погружения в хаос после поистине трагических событий. Как непросто было приструнить террористов и отыскать того, кто за ними стоял…

Надо же, на этот раз не только без акцента, но и живее некуда — явно отрепетировал. Георг заливался соловьем, и я вдруг понял, что спонтанно возникшие симпатии к его светлости тают, как утренняя дымка на рассвете.

Келлер и талант политика — ну надо же такое сказать?

— Меня сейчас стошнит, — пробурчал я.

— Не могу с вами не согласиться, Владимир, — послышался тихий знакомый голос.

Я нахмурился, повернулся на звук, а узнав говорившего… говорившую — непроизвольно улыбнулся. Совсем рядом со мной, практически скрывшись в тени, стояла Алена Гагарина с бокалом шампанского в руке. Правда, узнать ее сиятельство было непросто. До этого я видел ее в лабораторном халате или домашней одежде. Сейчас же она была одета с такой простой элегантностью, что даже слепому было бы ясно: чтобы добиться этой простоты, ушел не один час.