Идентификация (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 29

То ли кто-то из шайки бородатого раскололся на допросе, то ли межведомственная комиссия не особо и нуждалась в доказательствах — на этот раз защитить Морозова не смог даже отцовский авторитет. И проблемы не заставили себя ждать.

Об их масштабе я только догадывался, однако не стал отказывать себе в удовольствии подлить немного масла в огонь и принялся буравить его сиятельство требовательным и сердитым взглядом. Тот отчаянно игнорировал, но в конце конце концов не выдержал: задергался, достал из кармана телефон и рванул к лестнице и оттуда на второй этаж — отвечать на несуществующий вызов.

В общем, слился.

А я принялся снова разглядывать все прибывающих и прибывающих господ… и не только. То и дело среди плечистых фигур мелькали другие — куда меньше и изящнее. Вряд ли хоть кому-то из генералов взбрело бы в голову взять с собой супругу, однако княгини… некоторые княгини и матерые статс-дамы и сами по себе представляли силу, с которой в столице приходилось считаться если не всем, то многим.

Вокруг дядиного стола понемногу собирались «старшие» сегодняшней сходки — генералы и статские чины из Министерства обороны. Кого-то я видел на награждении в Зимнем, а некоторых еще и сегодня днем — всего несколько часов назад, когда они демонстративно покинули аудиторию после выступления его светлости герцога Брауншвейгского. Не хватало только одного человека — который, вероятно, и был виновником сегодняшнего торжества, а заодно…

— Доброго вам вечера, милостивые судари и сударыни! Начнем, пожалуй.

Ну вот. Как говорится, вспомнишь солнце — вот и лучик. Могучий голос эхом прокатился по стенам к металлической крыше, и кряжистая фигура старшего Морозова шагнула к столу, почти полностью закрывая от меня дядю.

— К моему глубочайшему сожалению, я вижу здесь не всех, кого приглашал. И уже тем более далеко не всех, кому непременно стоило бы здесь появиться, но ожидание — это не та роскошь, которую мы сегодня можем себе позволить. — Морозов нахмурился и покачал головой. — Полагаю, вы все знаете, зачем мы сегодня собрались.

Вопрос, разумеется, был исключительно риторическим, однако добрая половина господ и дам тут же принялась кивать, а некоторые — даже поддакивать вслух, заполняя театральную паузу шушуканьем.

— И знаете, по какой причине мы, достойные и преданные сыны и дочери отечества вынуждены собираться здесь, на каком-то богом забытом складе, а не там, где нам положено, — продолжил Морозов, понемногу возвышая голос. — И положено по праву! Но разве во всем этом виноват кто-то, кроме нас самих? Нет, едва ли. Мы сами допустили, что сейчас в половине министерских кабинетов сидят те, кого интересует только собственный кошелек. Сами превратили Государственную думу в шайку бесполезных болтунов. И сами не заметили, как прямо у нас под носом расхаживают враги. Это наши ошибки лишили страну императора и едва не стоили жизни его дочери!

Обычно Морозов изъяснялся попроще — особенно когда говорил для пары десятков вояк. Но сегодня не поленился заготовить самую настоящую речь… Или скорее подрядил кого-то поязыкастее.

— И что теперь? В столице чуть ли не каждый день стреляют, чинуши из межведомственной комиссии хватают людей направо и налево, а теперь, ко всему прочему, сюда еще и приехал какой-то там герцог, да еще и с целой ротой иберийского спецназа! — Голос Морозова набрал полную силу и загремел, как крупнокалиберный пулемет. — А мы вынуждены встречаться тайно, как какие-нибудь заговорщики или безусые студенты, задумавшие совершить революцию. Вам не кажется, что пора напомнить всем, кто здесь хозяин?

Еще одна пауза — только на этот раз в гробовой тишине. Господа офицеры и их сиятельства князья и графы наверняка ожидали чего-то подобного, но, похоже, все-таки недооценили амбиции своего предводителя. А тот явно не собирался ограничиваться разговорами.

— Пора действовать, милостивые судари. И если вы ждете подходящего момента — вот он, и лучшего уже не будет! Не знаю, как вы, а я больше не собираюсь терпеть убийц и предателей, которые почему-то решили, что этот город принадлежит им. — Морозов расстегнул верхнюю пуговицу на кителе и вполголоса закончил: — И если нас вынудят применить силу — не сомневайтесь, мы ее применим.

Толпа тут же принялась аплодировать — будто по команде… но как-то жиденько. Точнее, недостаточно единодушно и громко на мой скромный взгляд. И если генералы из особо приближенных явно не жалели ладоней, то остальные оказались не столь активны.

А кто-то, похоже, даже не скрывал, что считает все выступление Морозова второсортным шоу для легковерных.

Не знаю, как я раньше не заметил старшего Гагарина: он, как и всегда, выделялся из толпы, и даже с совсем не героическим ростом при этом умудрялся смотреть на окружающих сверху вниз. А к лицу его сиятельства будто намертво пристала улыбка, с которой умудренные опытом взрослые обычно разглядывают детей или какое-нибудь потешное зверье в зоопарке.

— А вы? — Морозов, разумеется, тут же безошибочно определил потенциального инакомыслящего. — Что скажете вы, Юрий Алексеевич?

— Я? Что ж, если вас действительно интересует мое мнение — что само по себе в высшей степени сомнительно, — Гагарин в своей привычной манере нисколько не миндальничал, — то я скажу, что вы сошли с ума. Сейчас не восьмидесятые и даже не девяностые годы, чтобы подобные вопросы решались одной лишь силой. В конце концов, вы, Николай Ильич, глава Совета безопасности, а не банды «братков».

В огород младшего Морозова полетел не то, что камушек — самый настоящий булыжник. Гагарин, разумеется, не стал упоминать конкретные события, однако провел настолько недвусмысленную параллель, что ее понял бы даже гимназист.

— Пожалуй, я даже рад, что вы вспомнили начало девяностых, — усмехнулся Морозов. — Если мне не изменяет память, именно тогда его светлость генерал Градов…

— При всем уважении, друг мой: вы — не Градов. — Гагарин покачал головой. — И нам уж точно не стоит обесценивать и сводить на нет его усилия. Наверняка сейчас среди нас немало тех, кто однажды шагал к Зимнему под прицелом пулеметов, и мы…

— И мы сделаем это снова — если придется! — Голос Морозова громыхнул на весь склад. — Называйте меня, как хотите, Юрий Алексеевич, но я не собираюсь сидеть сложа руки. И если уж статские чины и полиция забыли, как надо работать — этим займется армия!

— Боюсь, вы плохо представляете себе, чем это может закончиться. — Гагарин чуть подался вперед обеими руками навалился на трость. — И если надеетесь, если думаете, что сможете, как и тогда, закончить все за полторы недели — молю вас, Николай Ильич — подумайте еще. Вы… впрочем, как и все мы, наверняка уже забыли, каково это — лезть под пули. Так что почему бы нам не послушать того, кто в последнее время делает это чуть ли не каждый день? — Гагарин вдруг развернулся и посмотрел прямо на меня. — Уверен, нашему юному другу есть, что рассказать о силовом методе решения вопросов.

Что⁈ Да какого, собственно?..

Вокруг тут же образовалась пустота. Благородные господа и дамы расступились, и я вдруг обнаружил себя стоящим в одиночестве под прицелом нескольких десятков пар удивленных глаз.

— Острогорскому? — Морозов приподнял бровь. И тут же заулыбался. — Впрочем, почему нет? Если я не убедил вас в своей правоте, Юрий Алексеевич — уж он-то наверняка сможет… Прошу, Владимир Федорович!

— Давай, десантура! — Невесть откуда взявшийся Иван легонько ткнул меня кулаком в поясницу. — Народ требует речь.

Я шагнул вперед, судорожно собирая мысли в кучу. Морозов наверняка видел во мне своего человека и союзника, Гагарин — того, кому хватит наглости спорить с главой Совета, почтенная публика замерла в ожидании, а я…

А меня к такому жизнь определенно не готовила. Нынешняя — зато в прежней я уже не раз выступал перед высокими чинами. И пусть мои речи не могли похвастаться изяществом и витиеватыми словесными конструкциями, после них люди поднимались, шли и делали дело.

Как умели — и как это было нужно.