Красный Вервольф 5 (СИ) - Фишер Саша - Страница 23

Моя спутница тут же прошла в ванную, а я взял горничную за подбородок, приподнял его и спросил:

— Что-то не так, Глафира?

— Я думала, больше ноги этой немки не будет в нашем доме, — обиженно прошептала она. — А она опять тут хвостом вертит…

— Фройляйн Зунд находится здесь по приглашению их светлости.

— Но спит-то она не с их светлостью!

Что мне оставалось делать, как не пожать плечами? Война войной, а женское соперничество за мужчину — это женское соперничество за мужчину. Впрочем, как и мужское за женщину. Пошлепав горничную пониже спины, я отправился докладывать Сухомлинскому о результатах своей инспекторской поездки. Князь все еще пребывал не в духе. Я догадывался, чем вызвано его дурное расположение, и не собирался утешать старика. Будет знать, как сотрудничать с врагом. Догадка моя оказалась верной.

— Эти тевтоны всегда нас обирали, — пробурчал он. — Думал, в восемнадцатом, когда они в первый раз взяли Псков, передадут бразды правления нам, лучшим людям города. Куда там! Только грабили. И теперь — не лучше.

Я лишь горестно вздыхал и поддакивал. К нам присоединилась Марта, а Глаша принялась прислуживать за столом. Старик не мог себе позволить быть нелюбезным с дамой, но каждое слово цедил сквозь зубы. Горничная с торжеством посматривала на соперницу, видимо, предвкушая, что хозяин выгонит не желанную гостью. Наивная. Князь все еще лелеял надежду, что ему удастся наладить с «Организацией Тодта» взаимовыгодное сотрудничество, и не собирался ссорится с ее представительницей.

А фройляйн Зунд всё было как с гуся вода. Она ждала часа, когда можно будет, наконец, со мною уединиться. Я это видел по ее глазам. Не дождавшись позорного изгнания соперницы, Глафира фыркнула и выскочила из столовой. А Марта, даже не заметив маленькой своей победы, едва ли ни силком поволокла меня в спальню. Там она тут же принялась вытряхивать меня из одежды, при этом безжалостно разрывая свою. Крючки и шпильки шрапнелью носились в воздухе.

Утолив жажду примерно к полуночи, мы лежали в темноте спальни. Мою горячую любовницу потянуло на разговор.

— Правда, я сегодня была хороша? — осведомилась она.

— Правда! — искренне ответил я. — И в поездке, и в постели… Как ты уделала сначала этого обера, а затем — эсэсовца с тодтовцем! Я даже заслушался.

— С тех пор, как встретила тебя, я их всех ненавижу. Они превратили всю Германию в казарму, а потом — всю Европу в лагерный барак… Какое свинство держать на голой земле и днем и ночью сотни ни в чем не повинных людей…

— Это далеко не самое худшее преступление, которое творят твои соотечественники, милая.

— Что еще может быть хуже всех этих бомбежек, виселиц и лагерей?

— Газенвагены, например…

— Что это такое?

— Автомобиль, в кузове которых людей травят выхлопными газами.

— Какой ужас!

— И это еще не все, Марта… В концлагерях евреев, цыган, славян и даже — немцев, которых считают расово неполноценными, душат боевым отравляющим веществом «Циклон Б». Врачи берут у детей кровь для раненых солдат, ставят на них изуверские медицинские опыты…

— Этого не может быть!

— Может. Только Гитлер и его приспешники — Гиммлер, Геббельс, Геринг, Шпеер, Розенберг, Борман — скрывают это и от самих немцев и от всего мира.

Она села на постели, пристально посмотрела на меня. Я видел, как блестят ее глаза в полумраке спальни.

— Тогда скажи, любимый, что я должна еще сделать, чтобы уничтожить всю эту дрянь⁈

Глава 12

Меня не удивила реакция Марты на правду о главарях Рейха. Я давно понял, что она девушка совестливая. И таких в Германии наверняка много, хотя вряд ли большинство. Угар нацизма все еще туманит мозги. В 1942 году немцы верили в победу своих войск на Восточном фронте. Всерьез эту веру подточит только разгром и пленение армии Паулюса под Сталинградом. Так что такие люди, как фройляйн Зунд, сейчас на вес золота. Да и кого я обманываю? Нравится она мне уже не только, как любовница и полезный человек.

А Наташа?.. Наташа — тоже, но она скорее как мечта об идеальной девушке. Прекрасная и недоступная… Так, Волков, выбрось из головы всю романтическую кашу. Тебе о деле следует думать. Завтра необходимо связаться с Кузьмой и, проинструктировав, отправить в качестве машиниста мотовоза в Подберезье. Затем — выход на контакт с профессором Бюловым. Конечно полковник Кипп обещал мне сведения по проекту «Звездный огонь», но нельзя все яйца класть в одну корзину, а два источника лучше, чем один. Однако Марта все еще ждет ответа. Хотя — нет. Не ждет. Сопит в две дырочки. Умаялась, шалунья.

Утром, после завтрака, я отправился «прогуляться». Взяв «лихача», доехал до площади, где Рубин уже вовсю наяривал сапоги фрицам. Скромно дождавшись своей очереди, уселся на табурет, выставив ногу в ботинке на подставку. С обычными своими прибаутками, лжегрек заелозил щетками по ботинку, а я тем временем с рассеянным видом озирал площадь. Вроде все, как обычно. Я старался не частить к Евдоксию, помятуя, что СД не дремлет. Да и полицаи тоже краем глаза приглядывают за происходящим рядом с комендатурой. Тем более в ожидании нового начальника.

— Мне нужен Кузьма, — сказал я, швырнув в коробку горсть пфеннингов. — И Митяй — тоже. Пусть к часу дня оба покрутятся возле Поганкиных палат. Оба, но порознь!

— Заходите еще, господин хороший! Ботиночки у вас — прелесть, но требуют тщательного уходу!

Отчалив, я помесил весеннюю грязь начищенными ботинками, оценивая обстановку в городе. В центре царила нездоровая суета. Даже эстонцы и финны подтянулись. Не бродили расхлябанными, не грызли семечки и даже не отнимали у баб, спешивших с рынка корзинки с покупками. Солдаты Вермахта тоже подтянулись, не ржали над анекдотами, не распевали песни, в том числе и русские, как это с ними случалось, а передвигались если по одиночке — то бегом, если группами, то — строем. Видать, старый комендант спешно наводил порядок перед приездом нового.

Без десяти двенадцать, я перестал слоняться без видимого дела, а направился к музею, в который посетителей пускали только до полудня. У входа я встретился с Мартой, для этого дела отпросившейся со службы. Мы приобрели билеты, хотя кассир честно предупредил нас, что музей вот-вот закроется. Разделись в гардеробе. Вошли в зал. Я сразу же увидел Лаврика, который стоял у одной из витрин, рядом с приземистым немчиком в круглых очках и белом халате. Увидев его, фройляйн Зунд сентиментально воскликнула:

— Дядя Карл! Какая встреча!

Я заметил, что немчик в халате вздрогнул и медленно, словно нехотя, обернулся. В его умном цепком взгляде было все, что угодно, кроме радости узнавания любимой племянницы. Да и просто — узнавания. Конечно, через несколько секунд его тонкие губы сложились в некое подобие улыбки и, распахнув руки для родственного объятия, профессор Бюлов двинулся к Марте, но лично мне этих нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы в душе моей проклюнулось зерно сомнения. Кто-то из них явно является не тем, за кого себя выдает! Очень не хотелось бы — чтобы Марта.

Пока они обнимались и обменивались вопросами о здоровье родичей, я переглянулся с Карнаусом. В отличие от этих двух представителей «высшей арийской расы», мы с госбезопасником сделали вид, что незнакомы друг с другом. Перехватив взгляд Лаврика, я глазами показал на парочку родственников, дескать, будь предельно внимателен. Юрий Иванович едва заметно кивнул. А я принялся рассматривать экспонаты, выставленные в музее. Экспозиция, кстати, оказалась довольно любопытной, но мне сейчас было не до вникания в подробности археологических открытий.

— Кстати, дядюшка Карл, позволь познакомить тебя с герром Горчакофф! — спохватилась Марта.

Немчик немедленно впился в меня взглядом, подошел, протянул жилистую руку.

— Профессор русистики Гейдельбергского университета Бюлов! — отрекомендовался он.

Рука у него оказалась и впрямь крепкая, а ладонь — твердая, как черенок лопаты. Для филолога, дядюшка неплохо скроен.