Змея - Дагерман Стиг - Страница 3

Был бы он врагом, думает он, не скрывая ненависти и пару раз слегка прижимая курок, но у сержанта на левой руке нет белой повязки, а значит, он — не из стана врага. Совсем наоборот, он — командир группы, которая уже полчаса лежит под палящим солнцем и пытается выманить группу «Свенссон», которая по условиям учений должна перейти в наступление в лесу по другую сторону железной дороги. Но прошло полчаса, а белых повязок на левой руке не видать и в помине, и группу охватили отупение и вялость, усиливавшиеся вместе с жарой. С военной точки зрения можно было бы говорить о несколько пошатнувшейся дисциплине. Те, кто лежит подальше от сержанта, осмелились расстегнуть важные пуговицы, а из-за некоторых надгробий в небо стали подниматься белые струйки сигаретного дыма, хотя привал еще не объявляли.

Только сержант Буман лежал в траншее не шелохнувшись, как мертвая мышь. Он глаз не сводил с зеленых насаждений за железной дорогой и был натянут, как тетива лука, он ждал, когда его снова назначат командиром, когда он соберет все силы и поведет войска на врага через огонь, воду и все остальное. Глазки, дисциплинированно размещавшиеся под расставленными силками бровей, непрерывно стреляли по опушке леса, но кусты все так же пребывали в напряженной неподвижности и источали тоскливое нежелание что-либо делать. Взгляд сержанта промаршировал обратно и уже почти собрался сделать «стой, раз-два!» перед камнем, как вдруг застыл словно парализованный в самый последний момент, глаза сделали пару оборотов, на лбу, словно мелкие зверьки, выступили капельки пота. Все тело сжалось, превратившись в огромную мышцу ужаса. Кусты поползли к камню на своих ядовито-зеленых животах. Потом замерли перед полосой валежника, из внезапно раскрывшегося чрева которого вдруг показалась серая рептилия с шипящим языком. Змея, змея, змея, пронеслось у него в голове, стало жарко, затылок сдавило, зрение поплыло, все стало каким-то размытым — осталось только растущее тело змеи. Оно качнулось и взвилось, словно маятник в перевернутых вверх дном часах, высасывая взгляд из глазниц сержанта.

Но тут ему в глаза попал блик, откуда-то с опушки леса, и он сразу же понял, что это один из разведчиков группы «Свенссон» прополз в кустах с расстегнутым планшетом, поэтому целлулоид блеснул на солнце. Тогда сержант попытался взять себя в руки и забыть про змею, которая свернулась в валежнике в двух метрах от его головы, но когда скользнул за камень, чтобы скрыться от взглядов разведчиков, змеиное тело вдруг вытянулось и длинной тенью накрыло все поле зрения, сержант начал часто дышать, тело его свело судорогой, сковало железным обручем.

Я должен что-то сделать, лихорадочно думал он, беспомощно блуждая взглядом среди стволов деревьев, словно заблудившийся в лесу пьяница. Я должен собраться с духом, сказал он себе, надо готовиться к бою. Я должен перейти железную дорогу и зайти с тыла. Я должен что-то сделать, я-я-я, стучало у него в голове, а обруч сжимался все крепче, и он спиной чувствовал уколы вопросительных взглядов солдат. Я должен, эти слова жгли его изнутри, он пытался вывернуться из железной хватки судороги, но грозная тень змеи словно проникла в его глазные яблоки, и ощущение поражения вливалось в него, становясь настолько сильным, что под конец стало казаться, что сзади доносятся смешки и хохот во все горло.

На самом деле двенадцать человек из группы Бумана, жарившиеся на солнце за камнями, уже и думать забыли о том, что они вообще-то с кем-то воюют, и лишь один из них — тот, которого звали Билл, — заметил на опушке леса неосмотрительного разведчика с расстегнутым планшетом, сразу же вытащил из кармана более или менее белый платок, привязал его к штыку и начал размахивать над головой, чтобы разведчик отвлекся на него. План явно сработал, разведчик просигналил своим планшетом, и через какое-то время в кустах по другую сторону железной дороги заскрипели ветки — судя по всему, группа «Свенссон» собиралась пойти в атаку.

Билл довольно растянулся в прохладной тени камня и неспешно присвистнул. Надвинувший фуражку на глаза и задремавший Маттсон встрепенулся и повернул голову в его сторону. Схватил винтовку, прицелился в Билла, с легким щелчком нажал на курок. Довольно сощурившись, Билл посмотрел на солнце и произнес вслух: ну вот, а то сколько можно жариться на этом долбаном солнце.

В лесу затрещали ветки, кусты закачались, как будто внезапно налетел весенний ураган. Что ж сержант-то наш, поганец, ни в зуб ногой, сплевывает под ноги Билл и передергивает затвор. Да, какого черта, поддакивает Маттсон и злобно косится на камень, за которым прячется сержант. Но Буман лежит, как лежал, в своей яме, как отрубленный сук, как будто ничего и не замечает. Какого хрена, возмущается Маттсон, но тут к нему подползает Билл и хватает за плечо так резко, что тот чуть не валится на бок. Не видишь, что ли, шепчет он возбужденным и одновременно пугающим голосом, не видишь, что ли, — змея! Они бросаются на землю ничком и видят змею: из земли, как из пропасти, встает черная тень, узкое тело покачивается перед сержантом, будто в такт беззвучной музыке.

Думаешь, кусается? — вполголоса спрашивает Маттсон, чувствуя, как спина покрывается мурашками, всплывающими на коже, словно пузырьки воздуха на поверхности воды. Билл ничего не отвечает, Маттсон украдкой бросает взгляд на его лицо. Он видит, что тут что-то не так, и, когда Билл всматривается в его лицо, взгляд Маттсона такой острый, что порезаться можно. Страшно ему, говорит Билл, и голос у него звучит так, будто у хозяина осталась только половина одного легкого, страшно, мать его. Да ты глянь! Но Маттсона пробирает дрожь, будто от холода, он подползает к камню и начинает заряжать винтовку.

Из-за поворота дороги доносится гудок поезда, легкие облачка пара ласкают верхушки деревьев. Паровоз уже мелькает вдали и приближается с величавостью многое повидавшего на своем веку старика, а за ним, словно старомодная кофемолка, дребезжит весь состав. Группа Бумана встрепенулась и вяло помахала девушкам, хихикавшим у окна в одном из вагонов. На задней площадке последнего вагона забивал трубку какой-то капитан, и, когда поезд проезжал мимо того места, где лежал сержант Буман, случилось непредвиденное. Буман резко вскочил на ноги, как будто змея таки укусила его, метнулся влево, потом вправо, заорал «отходим!», его двенадцать бойцов тут же собрались позади него тесной кучкой, и в этот момент с другой стороны железной дороги раздались первые выстрелы.

Будь все по-настоящему, последствия оказались бы ужасны, и бóльшая часть группы осталась бы там навсегда, но сейчас шквальный огонь оказал ужасное воздействие исключительно на настроение сержанта Бумана. Он обернулся к своим, заорал «В атаку!» и первым бросился в эту самую атаку, как взбрыкнувший конь. Одиннадцать человек последовали за ним, а на месте засады остался только Билл. Нет, он не был ранен — его разве что слегка клонило в сон. Отложив винтовку и скинув с плеч вещмешок, он аккуратно подкрался к месту, где только что извивалась змея подобно закрывшемуся на закате цветку.

Змея исчезла из виду, но Биллу показалось, что он видел, как темная тень скользнула под валежник, и он принялся пинать сухие ветки. Послышалось злобное шипение, змея замерла, и он, сам не понимая, как это случилось, обнаружил, что пресмыкающееся обвилось вокруг голенища сапога и вонзило ядовитые зубы в штанину. Потом змея внезапно обмякла и повисла на ноге, вот тогда-то он и сорвал с себя фуражку, накрыл голову змеи и зажал ее, как шуруп, указательным и большим пальцем. Потянул за голову, змея ослабила хватку, разжала челюсти и стала дико извиваться в воздухе, отчаянно сопротивляясь попыткам Билла запихнуть ее в вещмешок. Утомившись, она все-таки заползла внутрь, и он прижал фуражкой голову змеи, запихнув ее на самое дно вещмешка. Потом быстро вытащил руку вместе с фуражкой, плотно закрыл ранец и сел на него, слушая, как змея мечется на дне и ищет выход. Через какое-то время она затихла, Билл встал, потуже затянул вещмешок, схватил винтовку и побежал к остальным.