Сладость обольщения - Гамильтон Диана - Страница 20

Челси подцепила вилкой последнюю креветку, стараясь никак не показать, насколько ей отвратительно то, о чем она говорит. Ее мать все еще была красива и охотно продала себя дородному любовнику, который с радостью возложил все заботы о ней на свои жирные плечи.

— Он любит путешествовать, и мама ездит с ним. — Челси вытерла рот светло-серой, в тон скатерти, салфеткой. — Последний раз я узнала о ее местопребывании шесть месяцев назад, получив наспех написанную открытку из Сиднея. Кажется, замужняя дочь Вито живет в Австралии.

— Значит, вы вступили в жизнь, полная решимости быть совершенно непохожей на свою цепкую маму, — заметил Куин почти про себя, наполняя ее пустой бокал.

Челси заметила, что он пил умеренно, в то время как она опустошила почти всю бутылку. Она совсем не чувствовала опьянения, а лишь расслабилась и могла говорить о вещах, о которых всегда молчала. И все же она не в такой степени забылась, чтобы сказать ему и о том, что она не только самостоятельно устраивала свою жизнь, но еще искала встречи с любимым человеком, с которым можно было бы соединить свою судьбу. Поэтому она кивнула, соглашаясь с Куином, и принялась за восхитительную землянику, поставленную перед ней.

— Так или иначе, но вам досталось. Нельзя же допустить, чтобы родители загубили вашу жизнь, — твердо произнес Куин.

При этих словах Челси от негодования застыла, не донеся ложку до рта. Медленно положив ложку, она сухо заметила:

— Загубили? Если я сознательно браку предпочла карьеру, почему это должно означать, что я загубила свою жизнь?

И зачем ей понадобилось все ему выкладывать!

До сих пор она ни с кем так не откровенничала, не любила этого и теперь очень сожалела, что не ушла раньше, как собиралась. Как и все мужчины, он считал, что у каждой нормальной женщины должен быть мужчина и к тому же занимать основное место в ее жизни.

Челси натянуто продолжала:

— Удачная карьера, как и брак, может принести удовлетворение. Карьера даже больше!

— Я не говорил о браке, — сказал он с легкой улыбкой, и Челси захотелось ударить его. — Между партнерами могут быть иные отношения, и тоже приносящие удовлетворение. Не все мужчины такие, как ваш отец.

С Челси было достаточно. Он снова вернулся к своему любимому предмету, и теперь надо дать ему понять, что она не собирается обсуждать подобное.

— Если я, не дай Бог, когда-нибудь влюблюсь, я бы хотела, чтобы эти отношения стали долговременными, — резко ответила она, выходя из себя и забыв о своем намерении следить за каждым словом. — А что касается вашего снисходительного замечания: «не все мужчины такие, как мой отец», то я точно знаю, что именно такие. Во-первых, сам отец, затем Том — бывший муж Джоанни, — Челси загибала пальцы. — Он начал заигрывать с секретаршей, увидев, как Джоанни совершенно невинно позавтракала с другом детства. И, конечно, Майлз. Он не делал секрета из своих связей на стороне. И Роджер — его интересовал только секс. Наверное, не родился еще такой мужчина, который был бы верен одной женщине. — с жаром высказала свое мнение Чел-си. — Так что не вините меня, если я решила избежать подобных потрясений!

— Кто такой Роджер?

Поднятая черная бровь и язвительно изогнутые губы сказали Челси лучше всяких слов, что она вела себя как полная идиотка, проболтавшись о том, о чем никогда не собиралась говорить. Но, взяв себя в руки, она беспечно прощебетала:

— Один знакомый. Ничего из себя не представляет.

— И тем не менее вы включили его в ваш список негодяев мужского пола, — быстро откликнулся Куин, явно провоцируя ее.

Челси пожала плечами и постаралась, чтобы он не заметил ее учащенного дыхания.

— Я упомянула его как пример мужчины, интересующегося только одним.

— Сексом. — Куин изобразил ужас на своем лице. Он явно развеселился, а Челси нервно мяла в руках салфетку и замерла, когда, догадавшись, он спросил:

— Вы хотели за него замуж?

Так оно и было. Она мечтала о браке целый год. Но Куину незачем это знать. Ей было восемнадцать, она только что поступила в колледж, и теперь, оглядываясь назад, Челси понимала, что она просто созрела для любви. В детстве ей не хватало любви и привязанности, которые бывают лишь в счастливых семьях, и бессознательно она к ним стремилась, ей хотелось любить самой и быть любимой. Роджер учился в том же колледже, что и она, заканчивал компьютерный курс. Во время их второго свидания он сказал, что любит ее, и она, неопытная и наивная не по годам, поверила ему. Ей казалось, что она, в отличие от своей неудачливой матери, встретила человека, которому можно верить.

И стала мечтать о свадьбе, о белом подвенечном платье, о том, как после они оба будут работать и купят дом для своих будущих детей, а дети будут расти в счастливой и прочной семье, которой она была лишена. И хотя Роджер не раз уговаривал уступить ему, она неизменно отказывалась, полагая, что их совместная жизнь должна быть совершенной, что физическую близость должен завершить церковный обряд. Она не понимала его недовольства и разочарования, так как сама ничего подобного не испытывала. Ее отказы его не остановили, он продолжал уговаривать ее, а однажды — этого она никогда не забудет — его терпение иссякло, и он попытался взять ее силой. Только ее испуг и нескрываемое отвращение привели его в чувство, но он перестал с ней встречаться, сказав напоследок всю правду, а именно: что его слова о любви ничего не значили, он произносил их только потому, что ей хотелось их услышать, что мирился с ее свадебными планами, лишь бы сделать более сговорчивой и заманить к себе в постель. А на самом деле и не собирался жениться на ней.

— Я ведь уже говорила, что не хочу выходить замуж. — Челси решила ничего не объяснять. Наступило натянутое молчание. Избрав нападение как лучший вид обороны, она продолжала:

— Вы пытаетесь понять, почему я дала обет безбрачия, забывая, что у вас самого то же предубеждение. Я вышла бы замуж, если бы встретила человека, которого могу полюбить или, что более важно, кому могу доверять. Но, поскольку это маловероятно, я рада возможности сделать карьеру. А вот то, что вы такой противник брака, — просто смешно.

— Но я не давал обет воздержания, — заметил Куин, и у Челси кольнуло в груди от ревности ко всем тем женщинам, которые ненадолго занимали место в его жизни и его постели. Именно «ненадолго», с раздражением подумала Челси, и ей стало стыдно от того, как она реагировала на его слова и на него самого.

Им принесли кофе, и Куин, расслабившись, откинулся в кресле. Из-за тени от низкого пламени свечи его глаз не было видно, а непроницаемое лицо казалось загадочным. О чем он сейчас думает? — промелькнуло у Челси в голове.

— Принимая все эти обстоятельства во внимание, мы составим идеальную пару, — начал Куин, глядя на свои тщательно ухоженные ногти Он медленно перевел взгляд и посмотрел ей прямо в глаза. — Мы оба настороженно относимся к длительным связям, и у обоих есть на то причины. И мы оба хотим друг друга… хотим до боли. — От напряжения глаза его потемнели, чувственный рот был твердо сжат. Челси затаила дыхание, когда он предупредил готовый вырваться у нее яростный протест. — Будьте честны в своих чувствах и не допустите путаницы у себя в голове, сомнениям и ложной стыдливости не дайте затмить здравый смысл. А когда вы это поймете, тогда, любовь моя, мы станем любовниками. Это дело времени. Ваш ясный ум подскажет вам, что это должно произойти, поскольку было предопределено в тот самый миг, когда мы встретились. — Он встал. — Я никогда не даю обещаний, так как не претендую на роль провидца, но это я вам обещаю — мы станем любовниками. И все это время я буду верен только вам. Что бы ни случилось, я обречен на нашу будущую связь. И я покажу вам, что значит настоящая близость. А теперь, — он протянул руку, пристально глядя ей в глаза, — я отвезу вас домой.

Глава 8

Куин отвез Челси, и больше ничего не произошло.

Всю обратную дорогу она сидела как на иголках, не сомневаясь, что он либо станет зазывать ее к себе в пентхаус — на что она не согласится, — либо ворвется к ней в квартиру. Поднимаясь в лифте, она была на грани срыва, так как взвинтила себя, повторяя в уме, что она ему скажет, если он предложит выпить и продолжит разговор, начатый им за обедом.