Отблеск миражей в твоих глазах (СИ) - "De Ojos Verdes" - Страница 70

За прошедший месяц у нас было много секса. Очень много — если вспомнить, что до этого у меня его не было вообще. Мы успели выучить предпочтения друг друга, например, любимая поза Барса — наездница: он обожает касаться губами моей груди в процессе, и это лучшее положение для действий. Ему нравится, когда я смотрю прямо в глаза, зарываюсь в его волосы, оттягиваю в самые напряженные секунды. А я люблю, когда он отпускает себя в абсолютной расслабленности и шепчет какие-то бессвязности. Будто дает выход чему-то тайному внутри себя. И это всегда меня обезоруживает, вызывая ярчайшие эмоции. Мы учимся достигать одновременного пика. Прислушиваться к желаниям друг друга.

И с каждым разом незримая связь становится… крепче. И вместе с тем — уязвимее. Меня тревожит, что её можно потерять…

— Дезертир… — ловит мою лодыжку, посмеиваясь, и тащит обратно вниз.

Я отбиваюсь, переворачиваюсь на живот, чтобы убегать проворнее на четвереньках. И тоже заливаюсь смехом в ходе нашей шуточной борьбы. Вскоре терплю поражение и возмущенно ойкаю, почувствовав довольно болезненный укус в ягодицу.

— Эй! — кричу, когда укус повторяется, и дергаюсь под ним сильнее.

— Это что за жопка такая вкусная… — протягивает издевательски и кусает в третий раз.

— Господи! И он еще считает себя брезгливым!

— Зря я тебя, что ли, отмачивал и отмывал заранее? — хмыкает эта коварная сволочь.

А потом бережно целует пострадавшие места. С моих губ слетает судорожный выдох. Нежность Таривердиева это всегда нокаутирующий меня бонус от нашей близости. Он обычно так резко переходит к ней после жадности и грубости, что меня еще долгое время потряхивает на контрастах. Это как высшая награда. Словами мы не умеем. Ни он, ни я. Всё самое важное, трепетное и хрупкое происходит только осязательным путем. Наверное, поэтому мы и вспыхиваем мгновенно рядом друг с другом. Как качественные спички.

И я очень хотела бы исправить это в будущем. Освоить и вербальное выражение чувств. Так уж вышло, что ни его, ни меня к подобному не приучали. Мы немного дефектные. Оба. Но мы стараемся. И мы честны.

Таривердиев продолжает оставлять горячие следы на моей коже. Я расслабленно млею, уплывая от плавных поглаживаний по бедрам. Утрачиваю бдительность. И через секунду оказываюсь перевернутой на спину. Безбожно раскрытой аккурат перед лицом Барса. Предугадывая мои действия, тут же разводит ноги в стороны и фиксирует своими лапищами, не давая мне сжаться, спрятаться от него.

Дышу громко, нервно. Впиваюсь в потолок лихорадочным взглядом, только бы не смотреть на Таривердиева. Смущение топит к чертям всю смелость, дерзость, выдержку. Сбрасывает прежние договоренности.

Маринуюсь в своей тотальной дезориентации. Время тянется, а он ничего не предпринимает, и это вызывает новые волны стыда. Боюсь взглянуть вниз.

— Ты, блин, стоматолог или гинеколог?! На чем там можно зависать так долго!

— Бля-я-я… — промежность овевает потоком теплого воздуха от его вздоха, и я пускаюсь на крупную дрожь. — Помолчи, а?

Легко сказать. Это не он лежит причинным местом перед кем-то.

— Зачем ты это делаешь, вообще?.. — перехожу на дробленый шепот.

— Чш-ш-ш… — шикает. — Не мешай, я знакомлюсь с твоей мадам.

Абсурдность ситуации вырывает из груди безудержный смешок. А следом я начинаю смеяться в голос. И немного расслабляюсь, отбрасывая мысль об отступлении.

Окончательно сдаюсь, когда он, медленно ведя губами, осыпает чувственными поцелуями внутреннюю сторону сначала одного бедра, потом и второго. Отпускает мои ноги, поняв, что я больше не препятствую происходящему и не обороняюсь. Его руки кочуют ко мне на живот одним стройным пластичным транзитом от самых колен. И достигают груди, умелыми прикосновениями разжигая мой внутренний огонь.

Сонм мурашек стартует в дикий пляс, в паху рождается жар, который разрастается паутинкой напряжения по всему телу.

Я закрываю глаза, так и не осмелившись принять визуальную картинку. Дышу ощущениями. Скребу ногтями по покрывалу. Готовлюсь… к большему.

Барс кладет ладонь на мой лобок, слегка давит и одновременно с этим проходится языком по лону снизу вверх, завершив действие острым точечным ударом по горошине клитора. Меня подбрасывает тут же. Выгибаюсь, устремляясь грудной клеткой куда-то вперед. В ночное небо, быть может. Разделить с ним муки своей восхитительной сексуальной пытки.

У Таривердиева на меня другие планы, он крепко удерживает, увеличивая напор рта. Исследует вульву бесстыдно и беззастенчиво, губами собирает мои волнительные колебания. Выписывает нечто прекрасное, повторяет интимные изгибы кончиком языка.

Давлюсь всхлипом. Прессую пальцы в кулаки, остервенело захватывая ни в чем не повинную ткань под собой.

И вдруг всё резко обрывается.

Секунд десять жадно впускаю в себя кислород, после чего распахиваю веки, через мельтешение наблюдая тот же потолок. Любопытство пересиливает, и я, чуть приподнимаясь, стреляю инспектирующим взглядом вниз.

Барс, оказывается, только этого и ждет. К этому меня и подводит. Даже требует беззвучно.

Прямой ядерный выброс глаза в глаза — и аминь.

Можно выносить мой свежий трупик после реалистично прогремевшего в ушах и вмиг сжегшего меня к чертям взрыва.

Таривердиев невидимой неподъемной цепью приковывает к себе визуально, и я не могу, не смею шевелиться. Вновь приникает к клитору, повторно убивая меня теперь еще и порочной демонстрацией. Рисует мое удовольствие наглядно, делит момент на двоих. Он первый у меня. Я первая у него.

Боже…

Я не знаю, понравился бы мне оральный секс, если бы между нами не было нашпиговано таких жестких эмоций. Если бы… если бы вдруг это был кто-то другой. Не знаю.

И Барс сейчас не умениями своими берет, а взаимной неумолимой тягой и бесхитростной душевной обнаженностью друг перед другом. У нас с ним безумная легковоспламеняющаяся база, мы не можем не реагировать…

Тем не менее… каждое… черт возьми, каждое движение его языка, губ находит молниеносный отклик в моем теле. Возбуждение душит своей мощью. Мое дыхание отрывистое и поверхностное. В груди — буря.

Я чувствую истерично бьющийся на подходе экстаз. Роняю натужный беспомощный стон и ищу Таривердиева… ищу, как всегда, его руки… ищу опору. Он сам находит меня даже в этой позе, сплетает наши пальцы на постели, дает мне поддержку. И так же — глядя куда-то в мои ментальные глубины своими жгучими глазами — совершает парочку кульминационных вращений и ударов, после которых я себя совсем теряю.

Выпускаю дрожащий полушепот из приоткрытого рта и взмываю. Бесконтрольно отрываю таз от кровати, бедрами сжимая голову Барса, рвусь то ли вверх, то ли в сторону. Оргазм сначала вбивает в меня бешеный разряд, а потом обесточивает до нуля. Рушусь обратно, захлебываясь в впечатлениях. И наконец-то закрываю глаза, чтобы прожить их по полной.

Сиплю заветное имя… И медленно прихожу в норму.

Вот это да…

Таривердиев не прерывается в ласках. Кружит влажными поцелуями вокруг пупка, поглаживает бока, очерчивает гребни подвздошных косточек большими пальцами.

Вот его ладони неспешно стекают к моим ягодицам, сминают их властно, а вот… я уже перевернута на живот с оттопыренной попой и чувствую пронзительное вторжение.

Барс хватается за мои плечи, фиксируя в нужном ему положении и призывая прогнуться сильнее. Толчки сразу набирают оборот, становятся быстрее, жаднее. С ноткой живой агрессии, бесшабашной вседозволенности. Он имеет меня почти грубо, но за грань не выходит. Я вместе с ним балансирую на этом краю, методично лишаясь рассудка. Наслаждение затягивает новым витком, и сдерживать лезущие из меня наружу крики я больше не могу. Приглушаю их, прикусив уголок подушки.

Страсть Таривердиева уничтожает меня и возрождает. Я беспрекословно подчиняюсь ей, сама балдею от всего, что между нами происходит. Доза боли в клетках от нереальной концентрации удовольствия отрезвляет на самую малость. Она частично возвращает меня на Землю, заставляя верить, что я не умерла, вдруг очутившись в раю.