Расплата по счетам (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 12

Уже пожилой, пошел шестьдесят второй год жизни, командир 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии генерал-майор Фок разъярился, и по своему обыкновению перешел на ругань, которой за долгие годы службы виртуозно научился общаться с нижними чинами. Те его, однако, уважали — о солдатах он заботился, кормежка в дивизии была самой лучшей, как и довольствие, никаких зуботычин — генерал такое отношение со стороны офицеров извел. Да и без необходимости кровь старался понапрасну не лить, берег солдат, а те его в ответ почтительно и любовно именовали «папашей» — такого отношения только Фок удостоился ото всех солдат гарнизона, других генералов так никого подобными «почетными прозвищами» не именовали. Да и репутацию имел соответствующую — настоящий боевой генерал, каковых в русской армии было не так много.

В войну с турками капитан Фок стал одним из первых офицеров, кого наградили за храбрость в бою орденом святого Георгия 4-й степени. А потом нелегкая служба под жарким солнцем Туркестана, где командовал Закаспийским батальоном. И судьба занесла пять лет тому назад на Дальний Восток, где уже генерал-майором стал начальником 4-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады, отличился в походе на Пекин, был ранен в бою с «боксерами», и получил «золотое оружие». С началом войны бригада была развернута в дивизию, а Александр Викторович уже знал, что представление к чину генерал-лейтенанта уже подписано, и скоро последует высочайший приказ. Все дело в том, что должность он сейчас имел «начальника», но таковым не был — а лишь «командиром», как и Кондратенко, а потому ждал с нетерпением «высочайшего» приказа, чтобы сразу добавить на погоны третью звездочку, и сравнятся в чине со Стесселем и Смирновым. А там и очередного «Георгия», уже на «шею» получить — подобно Стесселю, представление на которого утверждено наместником. Так что оборона перешейка сейчас для Фока стала первостатейным делом — одному с тремя полками сражаться против серьезных сил двух неприятельских армий многого стоит. И в отличие от майских боев теперь уходить с позиций не собирался, и причиной тому была эскадра, что сейчас находилась в Талиенванском заливе.

— Передайте полковнику Ирману мое настоятельное напоминание — там он обретет себе генеральские погоны, только пусть удержит позиции. И вот этот крест отдам, более достойного офицера не вижу!

Фок умел действовать «кнутом» и «пряником» — и сейчас прижал ладонью к груди беленький крестик. В том, что такой наградой отметят Ирмана, он сейчас не сомневался — устоять на нангалинских позициях дорогого стоит. Вот только зная порывистый характер полковника, можно было не сомневаться, что тот скорее сложит голову в том аду, чем отступит. И это при том, что Владимира Александровича он на дух не переваривал, но сейчас можно было обещать что угодно, ведь на кону его собственная карьера. Или смерть — для себя генерал решил, что с перешейка не уйдет.

— Полковнику Савицкому передайте, чтобы вступил во временное командование 1-й бригадой. Удержит позиции его 14-й полк, напишу представление, чтобы стал ее постоянным командиром!

Обещание тоже дорогого стоило — назначить полковника командиром бригады означало, что если Стессель не станет препятствовать, а он этого делать не станет, то получить чин генерал-майора и стать уже «начальником» бригады только вопрос времени, или везения — убить могут раньше. А так из трех генеральских должностей, есть только командир артиллерийской бригады, обе «стрелковые» вакантны, хотя старика Надеина, которому исполнилось 65 лет, было немного жаль, никогда ему не перечил. Но Фок был как раз из категории тех людей, что никогда не скорбел об утрате подчиненных ему генералов и офицеров, и спокойно посылал их на смерть.

— Все доложу в точности, ваше превосходительство!

Поручик в изодранном летнем кителе, перекрашенном из белого в какой-то зеленоватый с коричневыми разводами цвет, тут же бросился назад, исполнив поручение — с лошадьми было плохо, но тут то бежать всего-ничего, со всеми изгибами дороги едва три версты будет, но скорее меньше.

Рядом громыхнуло — станцию, где Фок находился со своим штабом, вот уже два часа обстреливали японская артиллерия, причем сразу с двух сторон — с севера, от Цзиньчжоу, и с юга, от Нангалина.

Гору Наньшань, защищаемую, как и в прошлый раз, 5-м восточно-сибирским стрелковым полком, японцы штурмовали беспрерывно, но столь же безуспешно. Полковник Третьяков попросил еще до самой высадки в Талиенване поставить именно туда свои батальоны — гора для них была знакома, и трое суток они удерживали позиции на ней. Вот и сейчас его полк уцепился за склоны, благо имел почти два дня на восстановление позиций. И пусть солдат на этот раз было меньше, зато артиллерийская поддержка была мощной — стянули до тридцати орудий от 120 пудовых шестидюймовых пушек, до 107 мм полевых и осадных орудий, расположив позиции на самом полуострове. Кроме того в залив Хунуэза зашла канонерская лодка «Отважный», и ее 229 мм казематная пушка сорвала две атаки вражеской пехоты. Так что за северный участок генерал-майор Фок был пока спокоен — японцы атаковали гору Наньшань по открытому пространству, находясь под постоянным обстрелом русских орудий.

Зато на нангалинских позициях разразился настоящий ад — там держали оборону 13-й и 14-й полки при поддержке всей 4-й артиллерийской бригады полковника Ирмана. Шрапнель новых трехдюймовых скорострельных пушек буквально выкашивала густые цепи вражеской пехоты, но японцы лезли и лезли, казалось, что вся армия Ноги пыталась проложить себе дорогу через перешеек. А что творилось в Дальнем сразу и не понять — разглядеть что-либо сквозь густую завесу взрывов было невозможно. Зато генерал хорошо видел эскадру, которая выстроилась в заливе как на параде, и броненосцы пошли первыми к выходу из бухты, на бой — в том, что в море их встретят ожесточенной стрельбой японские броненосцы, никто не сомневался. Противник явно был намерен сегодня покончить с русскими кораблями и его дивизией — слишком большие силы брошены…

— Ваше превосходительство, смотрите! Это ведь «Бобр»!

Канонерку было не узнать — небольшой корабль, объятый пламенем, медленно шел к Талиенвани. Труба искорежена, мачта сбита — вокруг кораблика постоянно взлетали ввысь всплески воды, которые генерал быстро подсчитал и понял, что японцы как то тайно смогли установить два 120 мм орудия, из которых они обстреливали 27 июля стоявшие во внутренней гавани Порт-Артура корабли. Как им это удалось, непонятно, но то что эти две пушки теперь могут расстреливать русские корабли в заливе, стало ясно. И пока их не подавить, эти стволы будут представлять опасность. Жаль, что броненосцы уходят — несколько залпов двенадцатидюймовых орудий решили бы эту проблему раз и навсегда. Хотя и горящий «Бобр» продолжал вести бой — с кормы стреляла ретирадная пушка, видимо, моряки прекрасно видели, откуда ведет огонь японская батарея. А вот «Гремящий» продолжал маневрировать в заливе, и беспрерывно стрелял по наступающим японцам — моряки демонстрировали отчаянную храбрость.

— Отправьте вестового в Талиенвань — пусть сюда идет бронепоезд. Посмотрим, на что эти железные ящики пригодны. Может и будет с него хоть какая-то польза, как меня моряки убеждали.

Фок относился скептически к блиндированным поездам, которые применяли англичане в войне с бурами. И когда моряки приступили на станции Талиенваня к их постройке, удивился — обычные тяжелые германские платформы стали обшивать листами корабельной стали, работая чрезвычайно быстро. И потребовалось всего пять дней, чтобы переделать три вагона и защитить паровоз такими же листами — все сооружения стали угловатыми, со скосами, но на каждой из платформ была установлена на тумбе трехдюймовая пушка, прикрытая щитом. И ничего, кроме ехидной ухмылки, это «чудо-юдо» не вызывало, и боевая ценность сомнительна…

Канонерские лодки порт-артурской эскадры проявили себя с лучшей стороны при обороне крепости…