Наследник Хаоса (СИ) - Некрасов Николай Алексеевич - Страница 42

Я пошёл в сторону центра, потому что ничего лучше не придумал. Ночевать мне негде, способности почти испарились, и где искать Алана я не знал. Поэтому медленно вышагивал, размышляя обо всём и ни о чём, как вдруг почувствовал лёгкую рябь в воздухе. Будто звуковая волна пробежалась, слышимая только мной. Никто из редких прохожих ничего не заметил.

Медальон подал голос. Скрипучий болезненный вопль. Я ощутил его как себя. Будто меня кто-то избивал, швырял и пинал. Возможно, Алан пытался его разбить, когда тот не подчинился. Не знаю… Но что бы там ни было, я услышал зов. И побежал.

Тело молодое, крепкое, уже натренированное. Однако раньше, участвуя в паре-тройке марафонов, я пробегал эти расстояния бодрее и быстрее. Но плевать. Сейчас меня несла сила ярости и жажда мести. Чем ближе я оказывался, тем острее чувствовал рябь. Тем громче был вопль.

На первом марафоне я удивился, какой Питер маленький. Почти крохотный, по сравнению со Златоглавой. Однако такой уютный и родной. Вечерняя прогулка от Чернышевской до Дыбенко заняла всего два часа, когда я, окрылённый чувствами, прошёлся до дома подружки, которая потом рассталась со мной по невнятной причине. Но в тот вечер я окончательно признал маленькость и ламповость Питера. Сейчас это сыграло мне на руку.

Ноги вели к Дворцовой, и я совсем не удивился, когда, вбежав в арку, заметил напротив Александровской колонны силуэт. Зловещий, пышущий яростью. Видимо, люди это почувствовали, подкоркой или пятой точкой. Потому что вокруг не было никого, а парочка, которую я обогнал в арке, свернула назад.

И правильно. Вам не стоит это видеть.

Я перешёл с бега на прогулочный шаг. И не то научился у Линнеи, не то обрёл какой-то внутренний дзен, заменивший собой все яростные чувства, но двигался абсолютно беззвучно. Никакого эха, никакого шарканья. Только глухая ночь и диск луны, освещавшей всё вокруг словно прожектор.

Было странно, что рядом не было людей, и от этого по коже бежали мурашки. Всё выглядело неестественным, иллюзорным и чужеродным. Только я и он на всей Дворцовой площади. Когда расстояние сократилось до нескольких метров, он обернулся. Капюшон натянут так, что всё лицо скрыто тенью, виден лишь подбородок, да и то — лишь смутные его очертания.

Более ощутимой и реальной, чем всё материальное, была его ярость.

— Доволен? — сквозь зубы прошипел он. — Рад, что дома?

Я не ответил. Не было смысла.

— А ведь это поганое дерево должно было напитать медальон силой. Перепрошить его под меня. Ведь я был в теле носителя Хаоса. В твоём грёбаном теле, которое обещали мне служители Ордена. Они обеща-а-али, — цедил он, заводясь всё больше и больше.

Медальон сверкнул в руке, и я попытался настроиться на его «волну».

— Ничего, из того что мне обещали, не исполнилось! Ничего! — выкрикнул он, но ночь поглотила голос и отрезала эхо. — Ты, наверное, решил, что ты избранный. Герой, способный обуздать Хаос. Да?

— Конечно. А разве нет? — усмехнулся я и в ответ тоже получил усмешку.

— Наивный, дурной. Вы… — он обвёл рукой пространство, все здесь носители Хаоса. Каждый! До единого! Неужели ты до сих пор не выяснил это? Чем вы там занимались в своей грёбанной Школе Героев, а? Учитесь по цензурированным книжкам и вылизанным до идеала легендам, в которых теряется смысл? Вместо того чтобы учиться у настоящих хранителей знаний.

— Это у Отрицателей-то? — я начал незаметно сокращать дистанцию, и во фразах, и физически.

— А у кого же ещё? Не у твоих блохастых прихлебателей точно. Столько веков они прятались, ждали своего Героя, чтобы, наконец, обрести свободу. Им плевать на тебя и мой мир. Они только хотят избавиться от оков и вернуться обратно. Или продолжить зарабатывать на землях, которые так опрометчиво с лёгкой руки подарил твой предок.

— Мой предок? — я опять усмехнулся.

— Твой, твой…

— Если твои хранители знаний такие умные, почему же ни одно из их обещаний не сбылось.

Он сжал кулаки и тоже инстинктивно сделал шаг навстречу. Воздух пошёл лёгкой рябью он напряжения, как это бывает, когда расширяется червоточина. Только глуше, тусклее.

— Они тоже не всесильны, — оправдал их Алан, скорее всего, сам осознавая, что был лишь пешкой в руках свихнувшихся фанатиков, жаждущих разделаться со всеми одарёнными.

— Я не понимаю, на что ты вообще рассчитывал, проводя ритуал? Что поменяешься со мной тушками, потом вернёшься в свой мир весь такой большой и сильный? Наполненный Хаосом?

— Ты… — хохотнул он, выпуская медальон из руки, отчего тот безвольно повис на цепочке. — Ты вообще ничего не понял. Мне было плевать и на тебя, и на весь твой род. Мне был нужен Хаос. Его я тогда призвал в своей камере. Его должен было поместить в своё тело. Это же я Герой! Я! В моих венах течёт кровь одно из бойцов первого поколения. И мог бы впитать этот Хаос. Но по какой-то причине произошёл обмен! И призвав Хаос в своё тело, я призвал тебя! И каково же было моё удивление, когда я понял, что теперь нахожусь в чужом месте, в чужой шкуре. Без возможности вернуться назад.

— Ну, прям один в один как со мной! Только представь моё разочарование, когда вместо тренированного тела мне пришлось управлять тощей тушей, накосячившей в прошлом так, что смотреть стыдно.

— Стыдно то, что ты как щенок волочился за своим тренером, а он во всём тебе потакал и вытирал сопли. Хорошо, что я избавил его от мучений в этом… — он огляделся, словно видел площадь и весь этот мир впервые, — жалком, безвкусном и лишённом радости месте.

Я чуть было не выпалил, что тренер жив, что его подлость не сработала в полную силу, но осёкся. Ни к чему было раскрывать все карты. Тренер жив, это самое главное. Пусть так и остаётся.

И вместо того, чтобы разглагольствовать, рывком преодолел разделявшее нас расстояние и сбил с ног. Эффект неожиданности был моей единственной надеждой. Я слишком хорошо знал, на что способно моё родное тело и насколько до сих пор отстаю от себя прежнего в нынешнем обличье.

Алан подвоха не ожидал, поэтом сбить его с ног оказалось несложным. Нанести первые два удара — тоже. Первый в челюсть. Не самый удачный, потому что угол вышел не совсем тот, на который рассчитывал, да и смазался, так что в итоге большого урона не нанёс. Второй туда же, но с поправкой на меткость. Подтверждением стал характерный хруст. Не то зубов, не то костей. Разбираться было некогда.

Это дезориентировало Алана, и я решил, что теперь самое время вернуть себе то, зачем я пришел.

Медальон.

Но когда я его нащупал и попытался сорвать, мне в челюсть тоже неслабо прилетело.

Слишком в хорошей я, точнее он, был форме. Даже не знал, что настолько силён. Так что словил звёздочки из глаз, но не собирался сдаваться.

Он скинул меня, даже попытался лягнуть. Нелепо и неумело, потому что не умел драться по-настоящему. Но на его стороне была сила. Да и проворства тоже было не занимать, так что он в одно движение крутанулся в противоположную от меня сторону и поднялся на ноги.

Затем попёр на меня и даже замахнулся, чтобы пнуть. Но проворства хватало и мне. А благодаря навыкам и более изящному телосложению, сделал обманный манёвр, уворачиваясь и нанося удар под дых.

Его отбросило, дыхание замерло. Он раскрыл рот, как рыба, выброшенная на берег, но не смог вдохнуть. И тогда я опять бросился на него, сбивая с ног.

Один удар, второй, третий. Лицо Алана, то есть моё прежнее, искажённое чужим духом лицо, было украшено кровью. И, ловя момент, я потянулся к медальону, в надежде, что вот теперь-то точно его сорву, но совершил самую опасную ошибку — недооценил противника.

Азарт и злость помешали мыслить трезво. Медальон был прямо передо мной, уже в моих руках, но без толку. Алан тоже как следует мне зарядил. А затем вцепился в горло. Его руки были длиннее и крепче, так что мои попытки отбиться не увенчивались успехом.

Я отвык полагаться на одну лишь грубую силу. Отвык, что драться нужно кулаками, а не силой разума, энергией и смекалочкой. И, что греха таить, совсем отвык проигрывать!