Наследник Хаоса (СИ) - Некрасов Николай Алексеевич - Страница 30

— Я паркуюсь здесь, — изрёк он. — Царь-кресло — твоё.

Кивнул в сторону стула с мягкой обивкой, стоявшего по центру в круге чуть более яркого света, чем во всей остальной комнате. Я не спорил. Когда Карамелька выйдет, нужно будет с ней покурлыкать.

Зашуршали с глухим стуком бусинки, и в комнату юркнула официантка в коротком платьишке. Забрала бокалы, пепельницу и одним неловким движением протёрла стол. Удалилась так же незаметно, как и пришла.

Я сел на положенное место и принялся всматриваться в подобие небольшой сцены-подиума, расположенной впереди. Шест на ней поблёскивал холодом металла, а ступеньки, спускающиеся почти ровно к моим ногам, намекали, что шоу будет состоять из двух частей.

Заиграла мягкая музыка, и свет в комнате стал ещё глуше, зато над пилоном зажглось несколько огней. Карамелька не спешила выходить. Сначала показалась одна ножка на высокой шпильке, затем рука в длинной кожаной бордовой перчатке. Движения попадали в такт музыке, и вскоре появился прекрасный фигуристый силуэт. На барышне была заячья маска, прикрывавшая верхнюю часть лица, а волосах притаились бело-розовые ушки, одно из которых игриво изгибалось вперёд.

Из губ, выкрашенных ярко-красной помадой, торчала белая палочка, и я сначала подумал, будто девушка разделяет страсть Грейсона к зубочисткам, но быстро понял, что ошибся.

«Карамелька… Ну конечно!»

Она вынула палочку изо рта, сочно причмокнув губами, и продемонстрировала большой круглый красный леденец того же оттенка, что и её губная помада. Второй рукой обхватила шест и прошлась по кругу, не выпуская из рук ни его, ни конфетку. Вышагивала ровно и чётко, будто высоченные каблуки являли собой продолжение изящных ног. Чулки в крупную сетку завершались широкой резинкой, почти полностью покрывая ноги. Трусики и корсет светло-розового цвета в тон ушкам по форме напоминали песочные часики.

Девушка ухватилась крепче за пилон, вставила в рот карамельку и подалась назад, волной извиваясь в ритме набиравшей обороты мелодии. Я, честно сказать, забыл, зачем пришёл. И опомнился лишь тогда, когда она закончила выступать у шеста и направилась по ступенькам ко мне для приватного танца.

Даже под маской ей не удавалось скрыть своих хитрых глаз. Таника не планировала сегодня работать, но, видимо, за повышенную ставку согласилась спуститься и станцевать. Странновато для девушки, замыслившей что-то мутное с парнем, которому довелось побывать в моём мире и вернуться. Однако она спустилась, и теперь развернувшись и покручивая бёдрами чуть ниже моего лица, изгибалась в танце.

Я видел куда больше, чем следовало, но не прерывать же девушку, когда она вошла в раж и старается ради чаевых. Когда она, наконец, повернулась, то села мне на колени, закинула руки за шею, сплетая тонкие пальчики и пристально заглядывая в глаза.

Я попытался ухватить её за запястье, но она отпрянула и прошептала над ухом: «Ай-ай-ай! Смотреть можно, трогать нельзя». Продолжила двигать бёдрами, и я услышал, как покашлял позади нас Грейсон, который тем самым напомнил о своём присутствии и намекнул, чтобы я случайно не забылся.

Девушка же ухватилась одной рукой за мою шею и откинулась назад, выбросив вверх второю руку, продолжила двигать бёдрами. Думать в такой ситуации было сложно, но мы были на задании и, прогнав фантазии, вспомнил о Линн. Это тут же отрезвило и помогло сосредоточиться на деле. Когда девушка вновь подалась вперёд и потянула руку, которую до этого держала над головой, я всё-таки перехватил запястье и защёлкнул на нём наручник. Вторая петля уже была пристёгнута к «трону», который невозможно было ни сдвинуть, ни убрать.

— Эй! — встрепенулась она. — Сейчас вышибалу вызову, ты что удумал?

В глазах Таники-Карамельки скользнул страх.

— Не вызовеш-ш-шь… — прошипел Грейсон, в мгновение ока приблизившийся к нам. — Голос на шёпот, сопротивление выключить.

И страх в глазах Таники померк. Было интересно увидеть его способности в действии. И хоть приоритетной Печать у него была Печать Тела, он неплохо освоился в Печати Разума и Потока. Никакой Силы и, тем более Хаоса, но эти три печати раскрылись в нём во всей красе.

— Я не буду кричать, но отпустите меня, — шёпотом попросила Таника.

— Конечно, не будешь, — рассмеялся Грейсон, — ты не сможешь. А вот ответить на наши вопросы — точно придётся.

Он склонил голову набок, как лабрадор, пытающийся понять эмоции хозяина, и убедившись, что девушка подчинена, довольно кивнул и отступил.

— Она вся твоя, Рэй.

— Рэй? — Таника дёрнулась. — Ты Рэй?

Теперь опять в глазах сквозил неподдельный страх.

— Он самый, конфетка. А теперь говори, где настоящий Рэй? Или Алан. Как ты привыкла его называть?

— Милый… Я привыкла называть его милый, — с грустью ответила она.

— Вы… были вместе? — начало доходить до меня.

Видимо, об этом говорила наша ведьмочка. Таника была в куда более тесной связи с Аланом.

— Да, — честно ответила она, и я понял, что это благодаря Печати Разума Грейсона, иначе вряд ли бы девушка была столь откровенной.

Я провёл рукой по лицу, не будучи полностью уверенным, сработает или нет, но всё-таки решился попробовать. «Макияж» от Шаны, изменивший внешность, растворился, возвращая телу почти полностью родные черты. По крайней мере, до той степени, до которой изменил их я, живя в этой оболочке.

Зрачки Таники расширились, но страх до конца не ушёл. Она погладила меня по щеке свободной рукой.

— Ты так ещё красивее, — прошептала она. — Вернее…

Смущение тут же захлестнуло барышню, ведь она понимала, что её Алан это не я.

— Я не хотел бы портить тело твоего парня, но теперь оно моё. И чтобы вернуть себе своё родное тело, мне нужна твоя помощь.

Сам до конца не был уверен, хочу ли вернуться в свою оболочку, но следовало сказать девушке что-то, что ей, возможно, хочется слышать.

— Я верну своё тело, и твой парень снова будет твоим.

Она убрала руку, опустила голову. Волосы упали на лицо, но даже так в тусклом освещении комнаты я увидел грустную усмешку.

— Этому не бывать, — прошептала она, и стало ясно, что сыграть на воссоединении пары не получится. — Мой Алан уже не мой. И уже не Алан. И дело не в теле. Его больше нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Эти сектанты, — она усмехнулась и подняла глаза к небу, скрытому за потолком и ещё двумя этажами здания, — этот ужасный Орден Отрицателей… Они сломали нашего Алли. Или он сломался сам, заразившись их безумием…

— Но ты же помогала ему. Вы напали на нас в отеле, украли медальон.

Она закусила губы, не решаясь продолжить. Но потом взяла себя в руки и почему-то разъярилась. Дала мне пощёчину и с щемящей тоской уставилась прямо в глаза.

— Я ещё верила… Верила, что ты сможешь вернуться! Что опять будешь со мной! — голос надломился. — Верила, что всё будет как прежде.

Было понятно, что обращалась она не ко мне, а к тому Алану, чьё лицо видела перед собой.

— Какой у него план? — спросил, переводя тему и надеясь, что она не разрыдается.

— Я не знаю. Но что-то плохое… Я видела его глаза…

И вдруг она опять положила мне руку на щёку и взглянула пристально, изучающе.

— Твои глаза не заражены безумием. В них даже осталось что-то от моего милого Алана. Когда мы ещё были свободны от этого бреда. Мы знакомы с детства. Как будто всю жизнь. Но теперь… Я больше не узнаю его.

В голосе появились всхлипы, и я кивнул Грейсону, чтобы подошел ближе.

— Помоги ей. Пусть она не плачет…

Не был уверен, что он так может, но вдруг получится. Он положил руку девушке не плечо и мягко произнёс: — Он того не стоит. Отпусти. Ты выплакала достаточно.

И она глубоко вздохнула, затем еще раз. И всхлипы прекратились.

— Спасибо, — прошептала она. — Пообещайте не мучить его, когда найдёте.

— Так ты нам поможешь? Расскажешь, где он прячется.

Она помотала головой.

— Почему? — не понял Грейсон.

— Потому что я не знаю. Он не доверялся мне. Всегда доверял. А тут — нет. И тогда я поняла, что всё давно кончено. И это уже не он. Мой Алан был предан мне, а я ему. Но…