Адмирал Империи 44 (СИ) - Коровников Дмитрий - Страница 18

— Этот вопрос касается вашего отношения к офицерам с фамилиями Наливайко и Белло, — Густав Адольфович произнес это почти шепотом, словно опасался, что стены могут услышать. — Кто они я знаю. Но доверяете ли вы этим людям?

— Вы сейчас про Наэму, с которой провели на одном корабле почти два года⁈ — я даже подался вперед от удивления. — Что касается Якима, то мы знаем друг друга очень давно, еще со времен крайней войны с османами. Более преданного товарища по оружию надо еще поискать!

Профессор задумчиво побарабанил пальцами по столу, его имплант за ухом мерцал в такт движениям: — Значит, вы им доверяете полностью?

— Как самому себе, — я ответил без колебаний. — Эти двое хоть и достают меня своими бесконечными разборками между собой, но в их верности и неспособности на какое-либо предательство или трусость я уверен на все сто процентов! — я внимательно посмотрел на старика. — К чему все эти вопросы, профессор?

— О, это редкость в сегодняшнем мире! — Гинце словно не заметил моего вопроса, его глаза загорелись исследовательским интересом. — Сейчас мы практически не видим ничего подобного…

— Не такая уж и редкость, — я пожал плечами, начиная терять терпение. — Так, зачем все же, черт возьми, вы задали мне подобный вопрос?

— Я рад был услышать то, что вы не сомневаетесь в своих боевых товарищах, — профессор наконец перешел к сути. — В верности и храбрости господина Наливайко и капитана Белло действительно не откажешь, а что вы можете сказать об их способностях управлять финансами?

— Боюсь, что данными умениями ни один, ни вторая не славятся, — я невольно улыбнулся, представив Якима за бухгалтерскими книгами. — Штурвал истребителя, а также сабля или штурмовая винтовка этим людям гораздо более по душе.

— Вот и я о том же подумал, — Гинце поправил очки с видом человека, подводящего к важному выводу. — И в связи с этим у меня возник к вам следующий вопрос, господин контр-адмирал. А именно — не является ли решение о передаче в руки ваших товарищей таких больших сумм денег в сто тысяч бриллиантовых империалов каждому таким уж правильным? Смогут ли Наэма Белло и Яким Наливайко распорядиться ими разумно и не растратить попусту?

— Ах, вот вы о чем⁈ — я расхохотался, наконец, поняв истинную причину его беспокойства. — Дорогой мой Густав Адольфович, вам не дает покоя тот факт, что у нас с вами на руках остается не миллион, а целых восемьсот тысяч?

— Уточню, не «целых», а «всего» восемьсот тысяч, — профессор назидательно поднял скрюченный указательный палец. В этот момент он как никогда походил на строгого учителя математики. — Во-первых, когда речь идет о бриллиантовых империалах, точность и сумма имеют весомое значение. Если на один такой империал можно обычному колонисту ни в чем себе не отказывать лет сто, то тогда для вас станет понятна моя обеспокоенность…

В его голосе звучала такая искренняя тревога за судьбу императорской казны, что я невольно почувствовал уважение к этой педантичности. Похоже, в лице Гинце мы действительно обрели не только ученого, но и умелого финансиста.

— У вас точно физико-математическое образование, а не бухгалтерское? — я продолжал смеяться, наблюдая за тем, как Густав Адольфович нервно поправляет очки, явно волнуясь за судьбу каждого империала.

— Жизнь научит деньги беречь, — отозвался он без тени обиды, скорее с какой-то профессорской назидательностью. — Так вот, даже один бриллиантовый империал имеет огромную материальную ценность, а что уж говорить о целом миллионе, вернее о восьмистах тысячах, которые у нас остались… — его голос при упоминании «утраченной» суммы приобрел почти трагическое звучание.

— Как я правильно понимаю, речь идет о деньгах, которые я передал в распоряжение Якиму Наливайко и Наэме Белло? — я внимательно посмотрел на своего собеседника. — Надеюсь, вы не станете обвинять меня в том, что я отдал им по сто штук лишь потому, что они мои близкие друзья?

— Что вы, господин контр-адмирал, у меня язык не повернется произнести подобные обвинения! — Гинце замахал руками с такой энергией, что чуть не сбил стопку бумаг со стола. — Зная вашу честность и принципиальность, я буду последним, кто усомнится в ваших добродетелях.

— Но, все-таки… — я намеренно сделал паузу, предоставляя ему возможность высказаться.

— Но, — профессор хитро улыбнулся, его глаза за стеклами очков блеснули, — так ли уж необходима передача столь весомых сумм в распоряжение вашим товарищам? Если речь идет о выделении средств на поддержание боеспособности их боевых кораблей, это понятно… — он начал загибать пальцы, словно подсчитывая расходы. — Однако на закупку топлива, ремонт и жалование экипажу достаточно нескольких десятках империалов, а здесь речь идет о целых двух сотнях тысяч!

— Текущие расходы на эксплуатацию кораблей капитаны Белло и Наливайко, как и прежде, будут покрывать из собственных средств с кошелька «Императрицы Марии» и «Черной пантеры», — я постарался говорить спокойно и убедительно. — Первое и самое важное, на что будут ими тратиться выделенные средства — это в том или ином роде на приобретение новых кораблей, наем экипажей, вербовку новых союзников и все остальное, что с этим связано.

Я поднялся, подошел к голографической панели на стене.

— Мы сейчас разделяемся не только для того, чтобы пустить по ложному следу наших преследователей, но и для того, чтобы каждый из нас начал набирать собственные эскадры, которые впоследствии вольются в общий космофлот императора.

Я провел рукой по голографическому изображению:

— В свою очередь Наэма Белло и Яким Наливайко, когда соберут вокруг себя достаточное количество новых вымпелов, через какое-то время также разделятся и продолжат путешествие уже порознь…

— Это разумно каждому набирать собственный флот, — Гинце задумчиво потер подбородок, его имплант за ухом мигнул несколько раз, словно обрабатывая информацию. — Но смогут ли ваши товарищи правильно распорядиться данными суммами? — он снова занервничал. — Напоминаю, это очень большие деньги и потому соблазн потратить их, либо и вовсе — присвоить, невероятно большой… — профессор виновато развел руками. — Простите, но в этих двух офицерах я не так же уверен, как, например, в вас, Александр Иванович…

— Я больше не желаю слушать подобное, тем более от вас, — мой голос прозвучал жестче, чем я намеревался. — Что касаемо правильного распоряжения средствами, то мне остается только надеяться на разумность и хладнокровие моих друзей и на то, что они будут, прежде всего, думать о нашем общем деле — возвращении престола императору Ивану Константиновичу, а не о мелких текущих моментах. — Я сделал паузу, глядя на мерцающие приборы за спиной профессора. — На самом деле у меня нет особых опасений, что империалы будут потрачены как-то бездарно и без пользы, Наливайко и Белло справятся, поверьте… Может не сразу, но справятся.

— Что ж, я хотя бы попытался вас отговорить изменить сумму наличных, выданную им на руки, — Гинце обреченно вздохнул, его пальцы нервно теребили край белого халата. — Но сам, все же продолжаю сомневаться в правильности ваших действий… — он поправил очки характерным жестом. — Однако, государь-император при полном согласии своей сестры лично вам передал управление финансами, поэтому я лишь вынужден согласиться с таким решением.

Я промолчал, внимательно наблюдая за профессором. Его явная раздосадованность — то ли из-за «потери» двухсот тысяч империалов, то ли из-за того, что не он лично распоряжается бюджетом нашей маленькой эскадры — заставила меня насторожиться. Что-то в его поведении казалось неестественным. Сколько я знал Гинце, он никогда не проявлял интереса к финансам, постоянно погруженный в свои научные изыскания. Я даже сомневался, знал ли он, вечно витающий в облаках профессор, о существовании империалов и рублей.

А сейчас передо мной словно сидел совершенно другой человек. Да, мы действительно не общались последние месяцы, за это время он по протекции покойного императора Константина Александровича стал главой одной из государственных корпораций. Но так кардинально измениться! Я невольно покосился на мерцающий имплант за его ухом. Неужели я разучился разбираться в людях, или этот нейрочип так повлиял на нашего Гинце?