Бытовик 2 (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 24

Визигин растерянно огляделся, после чего что-то прошептал жене и медленно двинулся в сторону ворот, постоянно оглядываясь, пока не скрылся в арке. Надеюсь у него хватит ума не пытаться совершить какую-то глупость.

— Мадам, вы можете взять то, что действительно принадлежит вам и проследовать в башню, где вы будете находиться, пока ваш супруг не уедет в Империю или не принесет деньги — возможно, не сможет найти необходимую сумму еще на вокзале. Пребывание в башне необходимо для вашей же безопасности. — я отвернулся от побледневшей, как полотно женщины: — Кто там следующий?

Очевидно, что после разбирательства с семьей полковника Визигина никто не хотел рисковать, поняв, что попытка поживиться за счет княжеского имущества может обойтись дороже, чем эфемерная прибыль. Бывшие придворные просто перекладывали часть вещей из груды приготовленного к отправке, в один или два чемодана и продемонстрировав какую-то одежду и деньги с драгоценностями, спешили покинуть, ставший неуютным, двор княжеской резиденции. О каретах, повозках и грузчиках, вопрос уже не поднимался — бывшие поданные спешили в сторону вокзала.

— Теперь с вами, господа. — я подошел к шеренге дворцовой прислуги: — Попрошу собрать все это имущество, что осталось после бывших придворных и вернуть все на место. Шторы должны висеть на перекладинах, ковры, картины и гобелены должны вернуться на свои места и не оскорблять мой взор кусками выцветших обоев. После этого жду вас всех здесь, дабы произвести расчет с теми, кто не желает продолжать службу в княжестве, и принятие присяги от тех, кто остается. Свободны, господа.

Итак, княжеская твердыня была взята под контроль, арсеналы и имущество посчитаны, а часть помещений — опечатана. Из пятидесяти человек прислуги продолжать службу согласилась половина, остальные были отправлены на вокзал, откуда немедля и отправился наш поезд в сторону Орлова-Южного, увозя в Империю сборную солянку из аристократии и отставной прислуги. Полковник Визигин денег на вокзале собрать не смог, видимо, не обладал он подходящей кредитной историей, а его жена, вместе с дамой фон Ибансон и детьми были препровождены в свободный дом на окраине Покровска, где и были оставлены, предоставленные сами себе.

Я же переехал из здания городской управы в княжеский дворец, так как положение обязывало.

Утро началось с торжественного построения на площади. Так как день был объявлен праздничным, то с утра ко дворцу подтянулась толпа обывателей, а позднее промаршировало несколько рот, тех, которые не были задействованы на службе, причем половина солдат приехали на велосипедах.

Собранный с бору по нитке, небольшой оркестр, сыграл что-то среднее между «Слався!» и «Слушайте все!», после чего на, подметенную по этому случаю, рыночную площадь выкатилась коляска, самая приличная из имеющихся в резиденции, со мной, в качестве единственного пассажира. Броневика у меня пока не было, поэтому я выступал с подножки коляски, остановившейся перед замершими войсками.

— Народ и армия Великого княжества Булатского. Мною принято решение установить сегодня наш первый государственный праздник — День независимости. Праздник будет отмечаться ежегодно, как выходной день, и будет сопровождаться народными гуляниями и награждением лиц, внесших особый вклад в развитие нашего молодого государства.

Дождавшись, когда приветственные крики и «Ура!» войск стихнут, я скомандовал.

— Поручик Камнев, ко мне.

Одноногий поручик, подволакивая деревяшку, торопливо подошел ко мне и доложил о прибытии.

— Поздравляю вас капитаном, Илья Жданович. — я вручил поручику императорской армии в отставке и директору завода капитанские, шитые золотыми нитями, погоны. Почему золотые? Так мы вроде бы с утра объявили о своей независимости от, отказавшейся от нас империи, а шитые серебром погоны носят лишь офицеры княжеств, вассальных имперскому государству.

— Поручик Коробов, ко мне. Поздравляю вас капитаном Святослав Авдеевич. — новые погоны получил и командир пехотного полка, после чего я вызвал следующего офицера.

— Зауряд -прапорщик Бородаев. Поздравляю вас поручиком, Аскольд Трифонович. — вручил я новые погоны ошалевшему от неожиданности офицеру и дал знак встать за моей спиной.

— Зауряд-прапорщик Галкин. Ко мне. Поздравляю вас поручиком, Иван Лукич. — ну для этого офицера у меня был приготовлен особый сюрприз. Я подал знак вестовому, что так и прижился у меня, и тот парадным шагом двинулся в нашу сторону, неся в вытянутых руках нечто длинное, заботливо завернутое в чехол. Потом мы торжественно извлекали из чехла таинственный предмет, оказавшийся знаменем, в основных чертах повторяющем знамя княжества — желтое поле, черная рука рыцаря сжимающая меч, только в углу была дополнительно вышита голова лошади.

— Господа, товарищи. В этот торжественный день я объявляю о воссоздании славного кавалерийского полка великого княжества и вручаю знамя полка его первому командиру — поручику Галкину.

Честно говоря, мое желание посмотреть в ошалевшие и расширенные от изумления глаза Галкина перевесило понимание необходимости репетиции процесса торжественного вручения знамени части, но под мой злой шепот, поручик Галкин справился — встал на колено, поцеловал краешек боевого знамени, после чего строевым шагом, с знаменем в вытянутых руках отправился к своим новым подчиненным — первому батальону пехотного полка, прибывшим на торжественное построение на велосипедах и с сегодняшнего дня переведенных в первый, второй и третий эскадрон кавалерии.

Скажете смешно? Ну, с США и Франции моего бывшего мира существуют гусары и драгуны, что во время последней мировой войны пересели на танки, так почему у меня не может быть кавалерии на стальных конях? Время рассудит, кто тут прав, тем более, что на завтра намечен первый рейд моей колесной кавалерии по соседским кочевым стоянкам. Больно хочется мне выяснить, куда делись люди, угнанные из моих поселков во время налета.

Между тем народ продолжал радоваться, новоназначенные командиры уже сами вызывали своих подчиненных, вручая им новые погоны и поздравляя с новыми назначениями.

А на наследующий день, когда отгремели звуки праздника, вновь наступили суровые будни фронтира. Я проводил эскадрон велосипедистов, во главе с поручиком Галкиным в рейд по кочевым стоянкам, после чего сел на поезд и выехал, а сторону поселка Рудного, требующего собой заботы и внимания.

В Рудном.

Орел или коршун, бывший вражеский шпион, спланировал во двор моей резиденции, стоило лишь нам с вестовым войти во двор, после чего он долго ходил по двору, недовольно клекоча и хлопая крыльями, пока его «крёстный», ругаясь на крылатого проглота, бегал по соседям, в поисках свежего мяса. С достоинством приняв подношение, орел еще какое-то время походил по двору, показывая, что он здесь тоже не последнее существо, попытался клюнуть, подкрадывающегося к его хвосту, Пирата, и лишь после этого улетел в небо, где уже кружила парочка его собратьев.

На следующий день.

— Ваша светлость, ваша светлость! — мой вестовой прибежал на окраину города, когда я, с командиром местного гарнизона, намечал на месте рубежи строительства линии городских укреплений.

— Что случилось? — я поймал бегущего с горки солдатика за плечи и крепко встряхнул его.

— Беду чую, ваша светлость… — задохнувшийся от бега солдат обвис в моих руках: — Я сегодня, по привычке, на небо поглядывал, там опять басурмане своего шпиона запустили…

— Откуда ты узнал? Они же в небе все одинаковые.

— Не знаю, ваша светлость, просто этот, совсем, как наш тогда, висел над самим поселком и не пытался ни на кого охотиться, у меня, глаз-то, уже набит…

— Продолжай.

— Так вот, а потом я вижу, что наш из-за холма вылетел и на тот холм спикировал, и там в кустах пыль поднялась просто столбом, а потом тот, что в небе висел без продыху, тоже туда камнем ринулся…