Великий диктатор. Книга третья (СИ) - "Alex Berest" - Страница 7

И я с облегчением избавился от этого опасного предмета.

Глава 3

Глава 3

— Качайте его! — первое что я услышал, когда утром в понедельник 10 августа 1908 года вышел из своей комнаты на завтрак.

Мой сонный мозг ещё не успел ничего понять, как я был схвачен многими руками и подброшен почти под самый потолок несколько раз. Из моих карманов посыпалась мелочь и зазвенела по каменному полу.

Слава Бальдру, скандинавскому богу вечной жизни, потолки в «Финском доме» были высокие, и я до них просто не долетал. Подкинув три раза, мою тушку поставили на ноги и я, наконец, узнал причину всего этого веселья. Оказалось, Том Рунеберг совершил перелёт на моём гидроплане из Гельсингфорса в Ревель. Подгадав его под встречу императора Николая II с президентом Франции Арманом Фальером. А заодно побив все предыдущие авиационные рекорды — по дальности перелёта, по скорости полёта и по высоте.

Ага! Конечно! Подгадал! Вот никогда не поверю, что к этой авантюре не приложили руку Леопольд Мехелин и мой дед.

— Гордитесь, господа! Вот он! Этот юноша — отец финской аэронавтики! — тем временем торжественно возвестил композитор Ян Сибелиус и протянул мне собранную с пола мелочь.

— Да что ты мелочишься, Ян? Матти — отец всей российской авионики! — подмигнув мне, заявил его брат Кристиан Сибелиус, явно на ходу придумав определение. — Ведь никто ещё в империи не строил ничего подобного!

— Так с кем поведёшься, — смущённо отбивался я. — Вон, дядя Ээро — основатель олимпийского движения, а херра Стольберг — отец финского кинематографа, — намекая на снятый этим инженером первый развлекательный финский фильм «Самогонщики».

— Одни мы не знамениты, — притворно расстроился Ян Сибелиус.

— Почему не знамениты? Вы, дядя Ян, учите меня играть на гитаре и рояле, а ваш брат, дядя Кристиан — адъюнкт-профессор психиатрии. Когда окончательно сойду с ума от несогласованных проделок Рунебергов, то он меня быстренько вылечит.

— Это мы можем, это всегда пожалуйста, — под смех остальных мужчин похлопал меня по плечу Кристиан Сибелиус.

За завтраком успел боле подробно узнать про полёт Тома Рунеберга из утренних выпусков газет «Таймс» и «Морнинг-пост», опубликовавших статью Гарольда Вильямса. Мало того, этот журналист и был вторым членом экипажа «Чайки» (lokki), как я обозвал свой гидроплан.

— Кот из дома — мыши в пляс, — на русском прокомментировал я прочитанное.

— А что не так, Матти? — удивился Ээро Эркко.

— Да всё не так, дядя Ээро. Я когда уезжал, знал, что Том попробует взлететь. Но, не рассчитывал, что мой дед разрешит подобную авантюру с перелётом аж на восемьдесят вёрст пилоту, который никогда не летал, на аппарате, который никогда не поднимали в воздух. Здесь, правда, написано, что это уже третий полёт Тома Рунеберга. Но всё равно, это то же самое, что отправить на велосипеде из Выборга в Петербург человека, который только два раза пробовал ездить на нём.

— Значит, здесь замешана высокая политика, раз вторым пилотом летел английский журналист. Не сомневаюсь, что так захотел наш император, а старине Мехелину ничего не оставалось, кроме как убедить твоего деда согласиться на этот перелёт.

— Я это понимаю. Но мы не испытывали двухместную гондолу. Хотя она и была изготовлена. Зная мистера Вильямса, я всегда полагал его разумным человеком, не склонным к подобным авантюрам.

Этого английского журналиста я впервые увидел год назад. Когда его к нам в Улеаборг притащил Эмиль Викстрём. Британца ничуть не смутил мой возраст, и он провёл у нас в гостях почти две недели, ведя беседы со мной как с равным. Поначалу я посчитал его шпионом, но тот не лез на наши предприятия, ничего не выведывал, а просто рыбачил, охотился и общался с местными жителями. И смог за эти две недели освоить финский язык. По крайней мере, понимал, что ему говорят, и мог ответить, собрав предложение из трёх-четырёх расхожих слов.

А через год, перед самым моим отъездом на олимпиаду, он уже вполне сносно общался на финском на уровне нашего гальванёра Крякова, который прожил в Финдляндии почти десять лет. Встретились мы в Гельсингфорсе, куда он привёз свою супругу Ариадну Владимировну Тыркову-Вильямс, единственную женщину, состоявшую на тот момент в партии «Кадетов». Там-то я его и пригласил понаблюдать за пробными подлётами Тома Рунеберга. Но даже и представить не мог во что это выльется.

Вечером того же дня, сразу после урока музыки с Яном Сибелиусом, у меня состоялся интересный разговор с Карлом Стольбергом. Кстати, у меня и в мыслях не было обучаться музыке. Это все «гадский» Ээро Эркко удружил. Который, на сетования знаменитого композитора о том, что нечем себя занять, предложил Сибелиусу взяться за моё музыкальное образование. А тот возьми — и согласись. Пришлось изучать нотную грамоту. Ведь сам мечтал о подобном образовании, но даже не думал, что получу его от столь именитого учителя.

— Матти, в утренней статье про полёт гидроплана было сказано, что первый его полёт был снят на синематограф. Ты что-то про это знаешь? — подсел ко мне за стол, где я изучал рекламные брошюры английских производителей станков, двоюродный брат главы нашего финского Сената.

— Да, херра Стольберг. Знаю. Вернее, догадываюсь. Я сам, зная, что Том Рунеберг попытается взлететь, пригласил перед отъездом Теодора Фростеруса.

— А, Тео, знаю его. А ты его откуда знаешь-то?

— Он был моим школьным наставником в Улеаборгском лицее, — проинформировал я инженера, рассматривая интересное рекламное предложение от англо-американской механической компании «The Churchill Machine Tool Co Ltd» и раздумывая над тем, имеет ли она какое-либо отношение к Уинстону Черчиллю.

— Кстати, хорошая компания, — рассмотрев что я разглядываю, прокомментировал Карл Стольберг. — Выросла из дочерней североамериканской компании Чарльза Черчилля. Отличные станки производит. У нас, на трамвайном заводе, есть несколько.

— Угу, спасибо, понял, — кивнул я мужчине. — Так что у вас за вопрос о Фростерусе?

— Ты бы не мог помочь мне получить копию плёнки с полётом.

— Дядя Карл! Мы же в Англии! Как только доберусь до дома, так и смогу с ним пообщаться. Но не проще ли вам его к себе в кинокомпанию на работу взять? Тогда и плёнка вам достанется.

— Точно! — хлопнул он себя по лбу. — Как я сам не догадался? Спасибо. Но, если честно. Я собирался закрывать эту компанию. Не приносит она дохода.

— Ну, если вы рассчитывали обогатиться на одном кинотеатре, которых сейчас в Гельсингфорсе уже несколько штук, то это точно не сработает. Откройте сеть кинотеатров в княжестве или сделайте передвижной кинотеатр.

— Передвижной? Это как? Ездить на поездах в разные города и показывать там? Так у нас и городов мало, да и много с собой не увезёшь. А ведь и полотно для экрана нужно, фонарь для проекции, штатив. Да много чего нужно.

— Передвижной, но на автомобиле. Покупаете наш грузовичок и спокойно перевозите всё, что вы перечислили, из одного населённого пункта в другой. А в качестве фонаря для проекции можно и электрический фонарь использовать от автомобиля.

— Так наши города далеко друг от друга находятся. На топливе скорее разоришься, да на ремонте мобиля.

— А почему вы так равнодушны к сельской местности? Там тоже люди живут. И они готовы платить за развлечения. Четыре уезда в столичной Нюландской губернии. Почти три сотни посёлков, сёл и деревень. На год работы если одним автомобилем. А если их несколько, да с разными лентами? Какой тогда доход получится?

— Ну ты и наговорил. Но мне нравится. Спасибо, Матти. Пойду думать.

……

— Это чудовищно! Как ты вообще до такого додумался? — воскликнул Ээро Эркко потрясая черновиком моего рассказа, который он только что дочитал.

Хотелось ответить, что так же, как и до остальных своих книг. Спёр из будущего. Но не стал вообще ничего говорить. Моё дело было маленьким — написать рассказ, который должен потрясти читателей «Дейли Телеграф». Герберт Уэллс уже опубликовал свой рассказ «Всемирный конгресс», в котором описал применение оружия, похожего по характеристикам на ядерное. Видимо, работу над романом «Освобождённый мир» он начал задолго до 1913 года.