Русь. Строительство империи 3 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 43

Но сейчас не до Искры. У меня и без нее дел полно. Печенеги под стенами, склады сгорели, еды осталось на неделю, а город — сплошная пороховая бочка.

На следующий день я отправился к гончарам. Их мастерская располагалась на окраине города, подальше от жилых домов. Внутри было жарко и душно, пахло глиной и дымом. Гончары, кряжистые мужики с руками, перепачканными глиной, работали не покладая рук — крутили гончарные круги, лепили горшки, миски, кувшины.

— Здоров, мастера! — поприветствовал я их, входя в мастерскую.

Гончары обернулись, узнав меня, поклонились.

— Здрав будь, княже! — ответил старший гончар, седовласый мужик с морщинистым лицом и цепким взглядом. — Чего изволишь?

— Дело у меня к вам, — сказал я. — Необычное.

— Говори, княже, — кивнул гончар. — Мы все могем.

— Мне нужны кувшины. Но не простые, а особые.

Я подошел к одному из гончарных кругов, взял кусок глины и начал лепить, показывая, что мне нужно.

— Форма — круглая, как шар, — объяснял я. — Стенки — толстые, чтобы не разбились при случайном падении. Горлышко — узкое, но такое, чтобы можно было запечатать. И крышка нужна.

Гончар внимательно смотрел, как я работаю, кивая головой.

— Крышка — тоже глиняная? — спросил он.

— Да. Но не простая. С резьбой. Чтобы плотно прилегала к горлышку. И еще… отверстие в ней нужно. Небольшое, для веревки.

— Для веревки? — удивился гончар. — Зачем?

— Потом объясню, — отмахнулся я. — Сможете такое сделать?

Гончар почесал бороду, задумался.

— Смочь-то сможем, — сказал он. — Только… зачем такие кувшины? Для вина не годятся, для воды — тоже.

— Не для вина и не для воды, — усмехнулся я. — Для дела. Для важного дела.

— Ну, раз для дела… Сделаем. Сколько таких кувшинов нужно?

— Много, — ответил я. — Сотню, а лучше две. И как можно быстрее.

— Постараемся, княже. Завтра к вечеру с десяток сделаем, ты проверишь. А там уже и решим все.

— Отлично. Я щедро заплачу.

Выйдя от гончаров, я направился к кузнецам. С собой я нес чертежи катапульт и самострелов. Но я отложил это на потом. Для начала мне нужен был самогонный куб. Да, именно он. Не для того, чтобы гнать самогон, конечно, а для того, чтобы получить спирт. Чистый спирт. А из него уже можно сделать горючую смесь.

Кузница встретила меня звоном молотов и жаром печей.

— Здоров, Богдан! — поприветствовал я старого кузнеца.

Богдан обернулся, узнав меня, поклонился.

— Здрав будь, княже! — ответил он, вытирая пот с лица. — Как чертежи? Продвигаются?

— Продвигаются, — кивнул я протягивая чертежи. — Но сейчас мне нужно другое.

— Что же? — спросил Богдан с интересом разглядывая чертеж самострела.

— Мне нужен… куб, — сказал я. — Большой, медный. С двумя трубками. Одна — чтобы пар выходил, другая — чтобы жидкость стекала. И еще… змеевик нужен.

Богдан нахмурился, явно не понимая, о чем я говорю.

— Змеевик? — переспросил он. — Это что еще за зверь?

— Трубка, — объяснил я. — Закрученная, как змея. Чтобы пар охлаждался и превращался в жидкость.

— А… — протянул Богдан. — Понятно. А зачем тебе такое?

— Для дела, — ответил я, как и гончару. — Для очень важного дела.

— Ну, раз для дела — сделаем.

С самогонным кубом, в теории, все было просто. Берем брагу (в моем случае — из остатков зерна, которое не сгорело при пожаре), заливаем в куб, нагреваем. Пары спирта поднимаются вверх, проходят через змеевик, охлаждаются и конденсируются, превращаясь в жидкость. На выходе получаем чистый спирт.

С горючей смесью тоже особых проблем не предвиделось. Спирт сам по себе хорошо горит. Но если добавить к нему что? Масло? Жир? Смолу? Надо экспериментировать.

В течение следующих нескольких дней Переяславец превратился в одну большую мастерскую. Гончары лепили круглые кувшины с хитрыми крышками, кузнецы ковали детали для самострела, катапульт и самогонного куба, плотники строили осадные машины и детали самострелов, а я метался между ними, раздавая указания, дорисовывая чертежи и проводя эксперименты. И главное, я ни одного очка влияния на это не потратил.

С самогонным кубом пришлось повозиться. С изготовлением змеевика возникли проблемы. Богдан никак не мог согнуть медную трубку так, чтобы она не треснула и не сплющилась. Пришлось применить смекалку: набить трубку песком, заглушить концы и только потом гнуть. Получилось.

Первую партию спирта я получил через три дня. Запах, конечно, стоял на весь терем. Но главное — результат. Спирт горел.

Теперь — горючая смесь. Я смешивал спирт с разными ингредиентами: с маслом, с жиром, со смолой, с дегтем. Пробовал разные пропорции. Поджигал. Смотрел, как горит.

Лучше всего показала себя смесь спирта со смолой и маслом. Она горела ярко, жарко и долго. И, что самое главное, ее было сложно потушить.

Когда первая партия «бомбочек» была готова, я решил провести испытания.

— Добрыня, — позвал я тысяцкого. — Собери людей. Будем пробовать новое оружие.

Добрыня, Алеша, Ратибор и Илья с любопытством наблюдали, как я устанавливаю на стене одну из катапульт. Плотники, под руководством Степана, собрали ее по моим чертежам. Получилась внушительная машина: деревянный каркас, мощный рычаг, ложка для метания снарядов, туго натянутые канаты.

— И что это за штука? — спросил Добрыня, оглядывая катапульту. — Камни метать?

— Камни. Но не только.

Я взял один из глиняных шаров, которые сделали гончары, и показал его Добрыне.

— Видишь? Это — не простой камень. Это — бомба.

— Бомба? — переспросил Добрыня, нахмурившись. — А что внутри?

— Горючая смесь, — ответил я. — Спирт, смола, масло. Поджигаешь фитиль, закладываешь в ложку, метаешь. Шар разбивается, смесь разливается и загорается.

Добрыня присвистнул.

— Никогда такого не видел.

— Я тоже, — усмехнулся я. — Но надеюсь, что сработает.

Мы затащили катапульту на стену, установили ее у зубцов. Я выбрал в качестве мишени большой валун, лежавший метрах в ста от города. Печенеги развлекались — подскакивали небольшими отрядами и выцеливали дружинников на стене. Если мы сильно огрызались, то они звали еще подкрепление. И так на протяжении всего этого времени. Странная осада, если честно. Будто они просто чего-то ждут. Игоря? Может быть.

— Давай, княже, — сказал Добрыня. — Покажи, на что способна твоя штуковина.

Я зарядил катапульту обычным камнем, примерно такого же веса, как и глиняные шары. Прицелился. Потянул за рычаг.

Катапульта сработала с громким скрипом и лязгом. Камень взлетел в воздух и… упал, не долетев до цели метров двадцать.

Печенеги, наблюдавшие за нашими приготовлениями, разразились смехом. Да и свои тоже поулыбались, кто-то в открытую, кто-то украдкой.

— Не беда, — сказал я, не обращая внимания на смех. — Это только пристрелка.

Я подкрутил механизм, изменил угол наклона рычага. Снова зарядил катапульту. Снова выстрелил.

К тому времени у валуна собралось около сотни кочевников. Видимо им там скучно в стойбище. Вот и развлекаются так — перманентными наскоками. А тут зрелище — каменюками бросаются.

На этот раз камень перелетел через валун.

— Ага, — сказал я. — Понятно.

Еще несколько выстрелов — и я, наконец, попал в цель. Камень с глухим стуком ударился о валун, отколов от него небольшой кусок.

— Ну вот, — сказал я. — Теперь можно и бомбочки попробовать.

Я взял один из глиняных шаров, пропитанный горючей смесью. Аккуратно вставил в отверстие в крышке фитиль — кусок веревки, пропитанный смесью. Поджег фитиль. Заложил шар в ложку катапульты. Подправил немного бок катапульты, чтобы лучше прицелиться.

А печенеги так кучно столпились. Красота. Я прицелился. Потянул за рычаг.

Катапульта сработала. Глиняный шар, оставляя за собой дымный след от горящего фитиля, полетел в сторону кучки кочевников.

И я попал. Прямо в середину группы печенегов.

Шар разбился. Горючая смесь разлилась по земле, мгновенно вспыхнув ярким пламенем. Печенеги, оказавшиеся в эпицентре взрыва, закричали от боли и ужаса. Их одежда загорелась, они катались по земле, пытаясь сбить пламя.