Русь. Строительство империи 3 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 19

Внутреннее потрясение, вызванное осознанием истинной сущности Добрыни и Алеши, сменилось внезапным приливом веселья. Я не мог сдержать улыбки. Ситуация, еще недавно казавшаяся опасной, вдруг предстала в совершенно ином свете.

Я по-другому посмотрел на Илью. Хмурость во взгляде богатыря никуда не делась, но теперь она казалась не столько угрожающей, сколько привычной. Словно он и не умел по-другому смотреть на мир.

Илья, заметив перемену в моем настроении, явно смутился. Он, видимо, ожидал совсем другой реакции на свой суровый вид и резкие слова. А тут — улыбка.

— Что ж, Илья из Мурома, — сказал я уже совсем другим тоном, — рад приветствовать тебя в Переяславце. Проходи, гостем будешь.

Смущение Ильи усилилось. Но, богатырская выдержка взяла верх. Он откашлялся и, стараясь сохранить серьезный вид, произнес:

— Я пришел не гостить, Антон из Березовки. У меня к тебе послание. От Великого князя Игоря Второго, из рода Рюриковичей.

Он сделал паузу, давая мне время осознать всю важность сказанного. Затем продолжил, чеканя каждое слово:

— Великий князь Игорь Второй повелевает тебе явиться пред его светлы очи.

Улыбка мгновенно слетела с моего лица.

Светлы очи… Повелевает… Явиться…

Дежавю. Я снова переживаю те события, когда Хакон меня вызывал на суд. Только тогда это был суд, а сейчас — приказ. И от кого! От Игоря, который сам недавно взошел на престол, заключив позорный союз с печенегами!

Внутри все закипело. Но внешне я остался спокоен. Лишь слегка прищурился, давая понять Илье, что его слова меня не впечатлили.

— И что же, так прямо и сказал — явиться? Не пригласил, не попросил, а именно повелел?

Илья, похоже, почувствовал, что перегнул палку.

— Ну… — замялся он, — да… смысл таков.

— Смысл… — я усмехнулся. — А какой в этом смысл? Зачем я понадобился Великому князю? Или он решил устроить мне смотр, как строптивому холопу?

Эта ситуация до боли напоминает вызов от Хакона. Но, в тот раз, поездка в Переяславец обернулась восстанием и захватом власти. У меня был хитрый план — разведать обстановку, узнать настроения в городе и, если повезет, поднять бунт против ненавистного князя. А что сейчас? Какие козыри у меня против Игоря?

Да и сам Игорь… Неужели он не видит очевидного сходства? Неужели он настолько глуп, что думает, будто я повторю тот же трюк? Тайно проберусь в Киев, буду нашептывать недовольным, подбивать народ на восстание?

Или он как раз этого и ждет? Я, окрыленный прошлой победой, потеряю осторожность и сунусь в ловушку? А он, тем временем, расставил на дорогах засады, подослал убийц, готовый прихлопнуть меня, как только я выберусь из Переяславца?

Нет, дважды на одни и те же грабли я не наступлю. С Хаконом мне повезло. Там действительно народ стонал под гнетом жадных купцов и бездарного правления. Людям нужна была свобода, справедливость, возможность вздохнуть полной грудью. Я пообещал им процветание, и они пошли за мной. А Хакон, скорее всего, и стал-то князем лишь благодаря поддержке тех самых купцов, которые, видимо, сумели создать мощное лобби и выторговать себе невиданные преференции. Но что-то у него не срослось. Купцы разочаровались, а тут еще и Огнеяр, со своими хитрыми играми, переметнулся на мою сторону.

Но Киев — это совсем другое дело. Там не Переяславец. Там, скорее всего, все схвачено, все под контролем Игоря. Поднять там восстание? Шансы ничтожно малы. А вот сгинуть в застенках — проще простого.

Нет, в Киев я сейчас не сунусь. Глупо и безрассудно. Нужно искать другие пути.

— А ты, Илья, на какой должности у князя Игоря? — спросил я, стараясь придать голосу непринужденное звучание. — Небось, воеводой али тысяцким?

Илья хмыкнул, и в этом хмыке прозвучала неприкрытая обида.

— Гонцом я у него, — буркнул он, опуская глаза.

Гонцом? Богатырь, равного которому по силе, пожалуй, и не сыскать на Руси, — гонцом? Для такого человека, как Илья, это явно не та должность, на которую он рассчитывал.

Я не удержался от легкой усмешки. Похоже, Игорь не только предатель, но и самодур, не способный оценить по достоинству тех, кто его окружает.

— Да уж, негусто, — заметил я. — Князь Игорь, видимо, не особо разбирается в людях. Ну, да ладно. Не будем о грустном. Пойдем-ка лучше в терем, отужинаем. Хотя, какой уж тут ужин, полночь на дворе, но перекусить-то надо. Ты, небось, с дороги устал, проголодался.

Илья нехотя согласился:

— Пойдем. Только… какой ответ мне передать князю?

— А с ответом, Илья, не спеши, — сказал я, направляясь к терему. — Мне подумать надо. Дело-то серьезное. Так что ты отдохни с дороги, а я, тем временем, все обмозгую. Утро вечера мудренее, как говорится.

Мы вошли в терем. Ратибор, который все это время молча следовал за нами, жестом приказал служке накрыть на стол.

Вскоре в горнице, где горел очаг, появился небольшой стол, заставленный яствами. Хоть и поздний час, а стол ломился от угощений. Чего тут только не было! Дымящаяся медвежатина, нарезанная крупными ломтями; жареный кабанчик с золотистой корочкой; запеченный в глине гусь, источающий умопомрачительный аромат; соленые грузди и рыжики в деревянных мисках; каравай ржаного хлеба, еще теплого, с хрустящей корочкой; квашеная капуста, приправленная клюквой; моченые яблоки, янтарные и прозрачные; кувшин с медовухой, густой и тягучей, и еще один — с квасом, терпким и освежающим.

Десятый век! Не картошки тебе, не помидоров… Зато мясо — на любой вкус. И грибы, и ягоды, и мед… Все натуральное, свежее, прямо с земли, из леса, из реки.

И когда только все это успели приготовить? Или просто осталось с предыдущей трапезы и просто подогрели все на очаге?

Мы уселись за стол. Я напротив Ильи, Ратибор — по правую руку от меня. Служка, ловко орудуя ухватом, поставил перед каждым глиняную миску, положил деревянные ложки.

— Угощайся, Илья, — сказал я, кивая на яства. — Не обессудь, чем богаты, тем и рады.

Илья от угощения отказываться не стал. Взял ломоть медвежатины, откусил — с явным аппетитом.

— Хлеб-соль води, а правду говори, — произнес я, решив, что пора переходить к делу. — Рассказывай, Илья, как живешь-можешь? Как служится тебе у князя Игоря?

Илья, пережевывая, неопределенно хмыкнул.

— Служится… как служится, — ответил он, явно не желая вдаваться в подробности. — Гонцом, как ты уже знаешь.

— Да уж, — я покачал головой, — не та это должность для такого богатыря, как ты.

Глаза Ильи сверкнули. Он отложил ложку, сжал кулаки.

— Я при Святославе воеводой был, — глухо произнес он. — Верно служил князю. Верой и правдой.

— А что ж потом случилось? — осторожно спросил я. — Почему в гонцы разжаловали?

Илья помрачнел. Видно было, что эта тема для него болезненна.

— Князя Святослава не стало, — выдавил он, с трудом подбирая слова. — А с ним и моя служба закончилась.

— Знаю, что не стало, — кивнул я. — Погиб в бою с печенегами. Великий был князь, храбрый воин. Жаль…

— Жаль⁈ — Илья вскинул голову, в глазах его вспыхнул гнев. — Ты говоришь — жаль⁈ Да ты знаешь ли, как он погиб⁈

Я промолчал, давая Илье выговориться. Ратибор напрягся.

— На моих глазах все было! — продолжал Илья, голос его дрожал от. — Я был рядом! Я должен был его защитить! Но не смог…

Он замолчал, тяжело дыша. Ратибор сочувственно положил руку ему на плечо.

— Расскажи, Илья, — тихо сказал я. — Выскажись. Легче станет.

Илья, немного успокоившись, начал свой рассказ. Говорил он отрывисто, будто каждое слово давалось ему с трудом.

— Пошел Святослав на печенегов, а Киев был в осаде. Я тогда столицу и оборонял с горсткой лююдей.

— Как же так? — изумился я. — Неужели князь не оставил в Киеве достаточно войска для защиты?

— Оставил, — кивнул Илья. — Но печенегов было слишком много. Они, как саранча, облепили город со всех сторон.

— И что же Святослав?

— Он спешил на выручку Киеву, — продолжил Илья. — Шли день и ночь, не жалея коней. Но не успели…