Будни феодала (СИ) - Говда Олег Иосифович - Страница 13

— Это и в самом деле не секрет. Служба при дворе всегда прибыльнее, чем во дворе. И все доходные места давно заняты.

— Хорошо сказано, — одобрил не ахти какую шутку путник. — И весьма точно. Но, верно и то, что всегда найдется способ изменить существующее положение вещей. Хватило бы храбрости и удачи… — помолчал немного, давая мне время проникнуться важностью момента и продолжил, подавшись вперед и чуть понизив голос:

— Теперешним правителям неспокойно живется! Соперников у них предостаточно. Постоянно появляются новые претенденты на трон — из знатных семей или просто умные и ловкие люди. И если такой человек найдет себе достаточно последователей, то вполне сможет развязать войну за престол и даже свергнуть правящего государя. А уж как новый государь вознаградит тех, кто помог ему взять власть, думаю, объяснять не надо?

— Действительно интересно, — кивнул я. — И где же найти такого человека?

— Жизнь претендентов на трон, особенно тех, о чьем существовании уже известно, полна опасностей... — еще тише заговорил путник. — Поэтому они скрываются, тайком ездят по разным городам, собирая сторонников. Но, мы же не в лесу живем… и до меня доходят кое-какие слухи. Так что, если захочешь изменить не только свою судьбу, но и целого края, могу подсказать: кто и где сейчас находится. Не безвозмездно, конечно.

— Я тебя услышал. Спасибо. Думаю, воспользуюсь твоими услугами. Но, чуть позже. Сейчас заботы о судьбе мира для меня чересчур хлопотны. А пока, вот, держи… — я положил на стол несколько талеров. — До встречи.

— Благодарствую… — путник проворно сгреб деньги. — Надеюсь, сударь, до скорой встречи. Я редко в людях ошибаюсь и вижу — ты не из тех, кто для других жар из костра таскать станет. Удачи тебе.

Стрелец, судя по объему жидкости в бутылке, в мое отсутствие на оковитую не налегал. Непорядок. Мне надо, чтобы клиент созрел до стадии «а поговорить?» Иначе мой замысел не прокатит.

Быстро подсаживаюсь и наполняю стаканы. Ему полный, себе — треть.

— Вздрогнем?

Федот возражать не стал. Выпили не чокаясь. Каждый за свое.

— Не возражаешь, если я еще вон у того господина дорогу на Смоленск разузнаю?

— Дорогу?.. — углубленный в собственные заботы, стрелец поморгал, явно не понимая о чем я говорю. — Да… Дорогу надо знать...

Вот и ладушки. Мельком взглянул на своих хлопцев — наворачивают за обе щеки так, только хруст стоит. Почитай все что подано к столу ополовинить успели. Шустры… Хотя, о чем я. Время летит. На улице окончательно стемнело. Кабатчик уже давно свечи зажег.

«Лицо кавказской национальности», которого мне заочно представили как Посредника, по прежнему клевало увесистым носом в стоящий перед ним полумисок с мясной похлебкой. То ли подозрительно принюхивался к пище, то ли высматривал в тарелке что-то интересное. Напоминая иллюстрацию к басне о лисице и журавле. В той части, когда птица пришла в гости к рыжей обманщице.

— Вечер добрый…

— А? О… Да. Очень добрый, если Аллах смилостивится и посылать мне собеседник.

— Можно присесть?

— Э… Да. Обязательно. Будь добр. Я твой давно ждать!

— Мой?

— Да-да… твой. Я думать… Нет! Я знать! Я твой очень полезный быть…

Интересно девки пляшут. Я сам не знал, что в Туле окажусь, а этот меня уже давно поджидает. Или это у него «такой манера общений»?

— Серьезно? И чем же ты можешь быть мне полезен?

— О! Я мочь! Я знаешь, чем промышлять?.. Слушай сюда. Я доставлять выкуп за пленники, что на война захвачен. Я далеко ездить — всюду! В соляная шахта, в Кафа на невольничий рынок. Покупать пленники, продавать пленники. А ты, господина, я думать — иметь много пленники, да? Такой человек не может не иметь… Покажи. Я хороший цена дам. Не пожалеешь.

Теперь понятно, кого и зачем он ждет. Впрочем, ничего странного, сражений без плена не бывает. Нравится мне это или нет.

— Погоди. Я не понял. Так ты — работорговец?

— Вах, зачем обижать?! — возмутился тот. — О, Аллах! Конечно, нет! Мой благородный дело занят! Я не наживаться на чужой беда! Я помогать найти близкий человек. Выкупить, освободить! Голодный на чужбина — кров найти, работа дать.

Ну, хрен редьки не слаще. Понятно, что самому невольнику лучше, когда его выкупят родные, а не в шахту или на галеры отправят. Но суть бизнеса от этого не особенно меняется.

— И меня выкупить сможешь, если я в плен попаду?

— Сможешь, господин, сможешь. Ты серебро закопать глубоко-далеко, и верный слуга сказать, пусть выкапывать, когда твоя в плен угождать. А потом мой звать. Я ездить — твой искать и на воля выпускать. Да. Это мой работа.

— Я запомню. А что ты делаешь, если у родственников нет денег на выкуп?

Носатый пригорюнился, подпер руку щекой и отчетливо всхлипнул:

— Тогда я рассказать грустный-грустный быль, как трудно пленник на галера жить. Вах, как тяжело… Очень правда рассказывать. Самая бедный крестьян сразу сокровищ в коровник находить, ой-ой-ой… Никто еще не сказал мой: нет.

— А сколько заплатишь за раба? Если захочу продать.

Нет, не мое это — торговля людьми. Чем-чем, а этим точно заниматься никогда не буду. Но, надо ж как-то разговор закончить. А запоминается последняя фраза.

— У меня нюх, как собака! Я глядеть раба и сразу все понять. Голодать они или хорошо кушать. Чего стоить… За дворянина больше деньга… Я всех местных господ знать: имения, наследники, долги… Не обидеть. Будет кто продать — зови мой, я приятно купить.

* * *

Федот ждал моего возвращения. Сам наполнил стаканы, но пить не стал. Поглядел на меня внимательно тяжелым взглядом, который предшествует той стадии опьянения, когда возникает вопрос «слышь, мужик, а ты меня уважаешь?».

— Ну, говори уже. Что тебе от меня надобно?

— Мне?.. — абсолютно искренне удивился я.

— Ты же ко мне подсел, а не наоборот… — не дал сбить себя с толку стрелец. — Так что либо выкладывай, либо проваливай. Мне без разницы.

— Гонишь?

Странно, враждебности в голосе Федота не слышалось.

— Не-а, — отмахнулся тот. — Предупреждаю. Если еще один стакан приму — разговаривать будет не с кем.

— Уважительная причина, — согласился я. — Но, на самом деле, мне от тебя ничего не надо. Кроме компании… Я — путешественник. Езжу по свету. Чтобы мир и людей поглядеть, себя показать… Люблю истории разные послушать. Не поверишь — кого не возьми, хоть самого захудалого мужичонку, плюнуть в его сторону лень… А как начнет о жизни своей рассказывать — заслушаешься. Готов спорить на талер, что и у тебя есть что поведать.

— Есть, то есть… да не про твою честь… — проворчал Федот и потянулся к стакану. Явно желая поставить точку в неприятном для него разговоре.

— А ты не торопись, — придержал я его руку. — Во-первых, — я вижу: гложет тебя кручина темная. И если все в себе удержишь — может и совсем доконать. А во-вторых, — слушатель я благодарный. Все что узнаю, завтра со мной из города навсегда уедет, как будто и не говорил ни с кем. Ну, и в-третьих, — чем черт не шутит, когда Господь спит… Вдруг, я именно тот, кто тебе помочь сумеет? А нет — так и нет, хуже все равно не станет, верно?

Стрелец призадумался. Оставил стакан в покое. Потом решительно хлопнул ладонью по столешнице и мотнул головой:

— Ладно. Слушай… Сам я родом из Новгорода. Последние годы служил в московских стрельцах. Потом сюда перевели, добытчиком ловчего приказа. Боровую дичь бью для царского двора. Хорошая служба, не в пример солдатской. Денежная. Потому как и на содержании, и кое-какая добыча сверх того завсегда заваляется. А купцы лишних вопросов не задают. В общем, осел я здесь, остепенился. А этой весной и молодую хозяйку в дом привел… — Федот вздохнул тяжело, потянулся было к штофу, но остановился и продолжил исповедь.

— Всем бы жизнь хороша, ежели б не Касьян, подьячий Тайного приказа. Сам тощий, бороденка козлиная, на глазу бельмо, руки все время холодные и влажные, как у жабы. Мерзость, а не человек. Не то что говорить, глядеть тошно. Детишки от него, как от пугала огородного шарахаются. А поди ж ты, положил глаз на мою красавицу. Паскуда… Но поскольку знал, гнилушка, что Настена мне верна, то и удумал каверзу по своему невеселому ведомству. Нашептал нашему ловчему дьяку, будто я хвалился прилюдно, что в лесу коня чудного видел. Масти белой и с рогом во лбу. А государь наш, чтоб ты знал, до редкого зверья дюже охоч. Вот и дали мне поручение — добыть эту тварь. Живой или мертвой, но доставить. А иначе — со службы долой и в острог за блудословие.