Саженец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 55

— Эко, ты обжился! — произнес он с явным акцентом. — Да и ныне не тот мальчик, которого я видел там, у землянки.

— Не ожидал тебя увидеть. Думал, пойдешь далее искать подходящие земли.

— Земля пуста без людей. — развел он руками. — Мы долго думали, как поступить. И решили идти к тебе.

— Ко мне⁈

— Под твою руку. О том, как ты славно побил роксоланов да наших далеких родичей слухами земля полнится. Да этот дун[1] тому пример, — кивнул он на крепость. — Как ты назвал его?

— Берград.

— Артадун, — кивнул друин, переводя на свой. — Твоя броня под стать имени и твоему убежищу.

— Артадун, — медленно повторил Беромир, о чем-то думая. — А мое имя как на ваш лад? Уж не Артур?[2]

— Так и есть, — кивнул друид.

— Мда… осталось собрать рыцарей круглого стола. — друид промолчал, явно не понимая, как на эти слова отреагировать. — Что значит «под руку»?

— Мы готовы признать тебя своим ригом.

— Кем?

— Римляне их называли рексами.

— Ого! Но ведь кельты всегда выбирают ригов из числа кельтов.

— Не всегда, — уверенно возразил друид. — В тяжелые годы по-разному бывает. Главное — выживание и благополучие. Остатком нашего племени правил гёт славные восемь лет. Тихо было и покойно. Но он умер. Мы выбрали своего, а он не справился.

— Почему?

— Гёты, вандалы и прочие совсем теснить стали, сгоняя с нашей земли. Многих потеряли в стычках.

— И что, все племя Бойев порешило меня избрать ригом?

— Нет, — помрачнел друид. — Те, кто порешили, со мной пришли. Остальные со старым ригом остались. Мы снова раскололись.

— И много ты людей привел?

— Двадцать девять семей. У каждой — одна большая лодка.

— Запасы еды большие?

— Скромные. Без твоей помощи до весны не доживем.

— А те, кто остался?

— Они, видно, тоже. — еще сильнее помрачнел друид. — Маркоманы и квады были разбиты страшно за Дунаем. Мыслю — вырежут всех наших, чтобы землю занять. Им сейчас что угодно урвать надо, а мы с ними бок о бок живем.

— Оставшиеся знают, что умрут?

— Знают.

— И все равно ко мне не пошли?

— Кельты не трусы и не бояться смерти. — серьезно произнес Бранур.

— Бояться смерти и гибнуть без всякой пользы — разные вещи.

— Катхан кое-что им приготовил, — улыбнулся друид. — Тебе лучше не знать, но германцы проклянут тот день, когда они пролили кровь наших сородичей.

— Проклятье? Он заготовил для них какое-то проклятье?

— Да. — степенно кивнул Бранур. — Он обратился к той, кто пирует на полях сражений, приходя за павшими и принося, как радость побед, так и горечь поражений.

— Мара? — удивленно переспросил Беромир. — Хотя нет. Вы ее, наверное, иначе зовете. Хм. Морриган[3]? — ляпнул он первое, что пришло в голову. Просто по созвучию.

— Темная правительница? Да. Он обратился к ней. Но мы ее зовем иначе — Катубодуа[4], что по-вашему значит Ворона битв.

— А мы — Марой[5]. — улыбнулся ведун, который обрадовался тому, что местный культ нашел хорошую перекличку с кельтами. Да и римлянами. В его сознании более-менее монолитный культ темной богини вполне гармонично распался на две ипостаси — Беллоны и Прозерпины. Лечебная функция, правда, подвисала. Но это нестрашно.

Отчего обрадовался?

Так местным было намного легче воспринимать тот или иной культ, если они видели в нем близость с уже им известным.

— А что это за женщина? — спросил друид, приметив Дарью, подошедшую совсем близко, чтобы «погреть уши».

— А? Это моя сестра, — еще шире улыбнулся Беромир. — Ведьма Мары.

Бранур вздрогнул и чуть побледнел.

— Вы это, выгружайтесь. Пока суд да дело — еду приготовят. А мы потолкуем. До зимы ведь недалеко. Надо спешно жилища устраивать…

[1] Словом dún кельты называли укрепленные поселения.

[2] Словом art/arta/arto кельты называли медведя. Поэтому Артадун — это крепость медведя, а Артур — «медвежий человек» или «воин-медведь», так как суффикс -úr означал «человек» или «воин».

[3] Имя «Морриган» имеет два основных перевода. От слова mór — большой/великий и от слова mor — призрак/тьма. Вторая часть имени rígan означает правительница, производная от ríg и его форм. Соответственно, перевод получался либо «Великая правительница», либо «Темная/призрачная правительница». Автор выбрал вариант с «тьмой», так как это лучше всего сочетается с содержанием ее культа.

[4] Имя «Катубодуа» состоит из двух частей *katu- и *boduo-. Первое означает войну/битву, второе — ворону. Таким образом, имя переводится как «Боевая ворона» или «Ворона битвы». При этом культ Катубодуа был очень схож с культом Морриган, которая также ассоциировалась с воронами и битвами. Автор считает, что Катубодуа это эвфемизм вроде «медведя», чтобы не называть значимое божество истинным именем и не привлекать лишний раз его внимание.

[5] Имя «Мара» связана с праславянским словом *mara обозначающее изначально нечто призрачное и размытое. После еще смерть, болезнь, видение, ночного или лесного духа и так далее. Через что автор предполагает определенное сродство этого имени с кельтским mor-. И, как следствие, видит близость культа Мары, Морриган и Катубодуа, возможно и имеющие региональные особенности.

Часть 3

Глава 8

168, руень (октябрь), 17

— Я иду по полю… по лесу с конем… — напевал себе под нос Беромир, размеренно шагая вперед.

Как раз по этому самому лесу.

За ним человек десять.

Они вышли из лодки и теперь осматривали место, где один из посланных ведуном разведчиков обнаружил торф. Во всяком случае, очень на него похожее что-то. И ему хотелось самому поглядеть. Мало ли ошибка? Слишком уж приятно и заманчиво выглядел этот самый торф.

Дрова надо рубить. Разделывать. Сушить. Что довольно трудоемко. Торф же… он был шикарен.

Добывался проще и легче, чем дрова. По сути — лопатами брикеты выкапывались, подсушивались на солнышке и относились до места складирования. При пиролизе из торфа получался кокс, вполне сопоставимый по теплотворности и чистоте с древесным углем. И если с сушеной древесины того угля выходило до четверти от массы, то с торфа — порядка сорока процентов[1]. Почти вдвое больше.

Прям в моменте это не важно.

Лесов вокруг великое множество, да и поля надо расчищать. Но даже в этом случае добывать его все одно — проще и легче, как и доставлять. Если места труднопроходимые, то на носилках вдвоем носить несложно до лодки, а так — загрузил на тачку и покатил. Что позволит тем же количеством людей добывать заметно больше топлива. Сиречь энергии. Которая наравне с железом альфа и омега развития человечества. Во всяком случае на этом этапе.

Но и это еще не все, как любили говорить в 90-е годы продавцы всяких ненужных вещей. Торф являлся хорошим удобрением. А оно сейчас было ой как нужно. Дешевым, легко добываемым и вполне эффективным, как сам по себе, после некоторого компостирования и проветривания, так и в смеси с золой да каким-нибудь разрыхлителем вроде опилок или соломы[2].

Про химию процесса получения кокса — вопрос отдельный. Ведь при этом много всего интересного выделяется, как и при пиролизе дерева. Градусник, правда, пора уже сделать. Но это зимой, чтобы мороз был, иначе его не получится градировать.

Сунул в прорубь — получил условно отметку нуля.

Сунул в кипящий котел — ста градусов.

Плюс-минус лапоть. Потом пространство поделил между этими точками примерно на равные части. И готово. В идеале на сотню, но так-то и на десять — уже хлеб. Да и потом — вверх можно продолжить шкалу.

На первый взгляд — мелочь. Однако с помощью градусника можно было разделять жидкие фракции при перегонке, получая и ацетон, и метанол, и фенол… Беромир, правда, не помнил температуры их кипения, но был уверен — разберется. Главное — начать. Особенно сейчас, когда нашелся торф…