Серая крепость (СИ) - Гор Александр - Страница 49

— Хоронить их нам не придётся. Сами справятся. Да и не хоронят мёртвых монголы и многие прочие народы, пришедшие с ними. Сжигают. Вы лучше скажите: толщину льда мерили?

— Сегодня ещё нет. Вчера мерили, — кивнул Жилин, остававшийся за старшего. — Двадцать три было.

— Ну, будем надеяться, что успеет за пару дней на пару сантиметров нарасти.

— А вы, Сергей Николаевич, считаете, что начнётся через пару дней?

— По крайней мере, через пару дней к городку подойдёт рязанское войско. А разведка у монголов работает неплохо, так что и они подтянутся. Я же не просто под тёплым бочком Луизы в крепости грелся. Я и военно-дипломатическую миссию выполнял — с самим Евпатием Коловратом общался!

Именно так. Проконтролировав, как организована служба только-только переправившегося «засадного полка», Беспалых в сопровождении ещё одного стрелка вернулся к Дону, по которому уже шла ледяная шуга, и переправился на лодке на правый берег: по радио с Базы сообщили, что, как он и просил, по пути в Чернигов в Серую крепость заглянул рязанский боярин Евпатий. Ненадолго заехал, всего-то на сутки с ночёвкой, поскольку путь до Чернигова неблизкий, и ему нужно будет нагнать главного посла Великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, князя Ингваря Ингваревича.

Сложно сказать, какие слова употреблял в письме в Рязань воронежский сотник, какие сплетни о соседях из Серой крепости упомянул, но боярину всё же было указано, чтобы заехал в слободу и выслушал, чего ему хотят сообщить обитающие там странные люди. А кто, как не военный, сможет быстрее найти общий язык с другим воином? Вот и пришлось десантнику бежать (в том числе — и буквально) на встречу с будущей исторической легендой.

48

В том, с каким удовольствием палил в степняков из снайперской винтовки Жилин, присутствовал и личный мотив. Парень только-только, полмесяца назад, женился, а ему пришлось бросить молоденькую супругу и отправиться на войну.

Да-да, на той самой беглой холопке Авдотьюшке, что сначала провожала его в Воронеж-городок, а потом встречала. Да так встретила, что у Толика не осталось ни малейших сомнений в том, что нужно слать сватов к Ивану с Забавой. Ну, а на Покров и обвенчал их в слободской церкви отец Тит. Не получилось жениться в прошлой жизни, так хоть тут, в тринадцатом веке, нашёл себе пару, став первым кто «объединил столетия узами брака», как на их свадьбе выразился Минкин.

Поскольку Анатолий отказался вести молодую в «общагу», а захотел жить с ней в Посаде («я, всё-таки, деревенский, и в доме мне будет привычнее»), пришлось бригаде Верзилы строить ещё один «белый» домишко и для новой семьи. А заодно стал и кем-то вроде коменданта Посада, руководителя его обороны на случай боевых действий.

Но на боевые действия пришлось ехать за Дон. И «морозить хвост» в роще на холме над рекой Воронеж.

Да, землянка, спешно вырытая экипажем БМД, хоть и имела примитивную печку, сложенную из камней, но температура в ней не поднималась даже до пятнадцати градусов, и спать приходилось в спальниках, которыми ещё на этапе создания «охотхозяйства» запаслись для «охотников». Но иначе никак, если решено поддержать рязанцев в их сражении с ордынцами. Хоть лёд на Доне и встал за время ожидания, но он едва-едва выдерживает конного, а семитонная машина точно провалится, едва сунется на него. Не зря же Сергей Николаевич так беспокоится о толщине льда на Воронеже: бить-то предполагается по ордынским тылам, а для этого надо перескочить на другой берег.

Подход рязанцев обнаружили по шатрам, выросшим на полях к северу и северо-западу от городка. А следом и основные силы татар явились, разбив лагерь в междуречье Воронежа и реки Усманка, километрах в трёх восточнее крепостцы.

Честно говоря, впечатляющее зрелище. Не русский лагерь, в котором, от силы, тысяч пятнадцать обитателей. Ордынский. Шатры и юрты, вставшие по левому берегу Усманки, лишь небольшая его часть. Основная — на правом берегу той речки, в лесу, примыкающем к реке. Пусть и известна хитрость, когда для психологического воздействия на врага жгут намного больше костров, чем реально требуется, но всё равно татар в четыре-пять раз больше, чем русских.

— Ясно, почему наши проиграли? — спросил диверсантов Беспалых.

— Да куда уж яснее? Массовой задавили, — хмыкнул Мишка Дорохин, мехвод боевой машины.

— И не только, — подтвердил капитан. — Вон, погляди. Видишь, то одна сотня на юг от татарского лагеря отвалит, то другая? Что-то мне подсказывает, что ордынцы не очень-то собираются «стенкой на стенку» воевать. Обходные пути ищут, чтобы во фланг или в тыл ударить.

Мелких рощиц в пойме реки навалом, вполне можно найти ложбинку старицы, которая вместе с этими деревьями способна скрыть приличный отряд.

— А вот это — как раз и есть наши «клиенты».

Если к реке спускались, используя прибор ночного видения, чтобы не привлекать внимания степняков, из лагеря которых холм с «запретной рощей» вполне мог просматриваться, то на берегу врубили фары. А Михаил дал полный газ, чтобы перелететь Воронеж на максимальной скорости: меряй, не меряй толщину льда, верь, не верь расчётным данным о том, какую массу способны выдержать намеренные двадцать пять сантиметров, а где-нибудь на стремнине толщина может оказаться меньше. Так что летели по льду «на все деньги». И лишь вылетев на бережок, Дорохин затормозил.

— Фух! Пронесло!

— Тебя тоже? — разрядил обстановку капитан.

— Ха-ха-ха-ха!

— Ну, а теперь, Миша, на малых оборотах, «шёпотом», по приборам, крадёмся километров восемь на северо-северо-восток.

Отыскали в свете луны ложбинку уже заросшей бывшей старицы, где и заглушили мотор. А Беспалых и Жилин принялись осматривать окрестности сквозь ночные прицелы снайперских винтовок. Кажется, вокруг всё чисто. Да и смысла татарам пока нет держать здесь, верстах в пяти от крепости, «засадный» полк. Ну, или тумен. Наверняка ведь только вчера состоялись первые переговоры, на которых ордынцы потребовали «десятины во всём: в людях, в князьях, в конях, во всём десятое». А им вежливо ответили: «когда нас не будет, тогда возьмёте всё».

— И слышно было до рассвета, как ликовал монгол, — пробурчал Жилин, прислушиваясь к звукам, доносящимся со стороны лагеря врагов.

Ликовал, не ликовал, а суета и шум там начались ещё по темноте. А когда стало светать, с наблюдательного пункта, снова устроенного на дереве, стало видно тёмную конную массу, движущуюся в направлении засады.

— Надеюсь, сюда они не сунутся? — задал риторический вопрос кто-то из членов экипажа.

Нет, не сунулись. Остановились километрах в полутора. Примерно за две с половиной версты почти строго на юг от городка.

Пользуясь шумом, издаваемым большой массой конных войск, Дорохин завёл двигатель боевой машины, чтобы ребятам стало потеплее: самый мороз, как известно, именно на восходе солнца.

— Ну, что, Толик? Вперёд? Только аккуратнее: маскхалат маскхалатом, а осторожность всё равно самый надёжный друг снайпера. А ты, Михаил, внимательно слушай «ходи-болтайку»: как только мы сообщим, что нас засекли, резко рвёшь в нашу сторону. Отсекаете нас пулемётным огнём.

Перебежками смогли проскочить с полверсты, а потом ползком ещё метров триста. И началась охота.

Как бы тихо не стояли несколько сотен конных воинов, а всё равно и кони у них фыркают либо перебирают ногами, и сами они что-то друг другу говорят, и командиры покрикивают на подчинённых. А тут ещё трубы в главном лагере принялись гудеть, подавая сигнал другим отрядам. Так что одиночные винтовочные щелчки, звук которых летит до жертв дольше двух секунд, сложно связать с тем, что вдруг то один воин, то другой, начинает валиться из седла на снег. Причём, даже если кому-то повезло, и он успел шевельнуться, пока летит пуля, то ордынцы стоят настолько плотной массой, что она найдёт, в кого попасть.

Тихую панику, начавшуюся после того, как мужики отстреляли по одному магазину, тут же попытались погасить десятники.