Серая крепость (СИ) - Гор Александр - Страница 38

— С теми самыми, которые тебе пайцзу дали. Заслужил, видно, задницу им вылизывая. Где они тебя ждут?

Услышав истинное название «ладанки из святого града Иерусалима», лежащий на кушетке лазутчик зыркнул глазами туда-сюда, напрягся, но застонал от боли в ноге.

— Сам расскажешь или тебе больно сделать? Как ты думаешь, будешь ты татарам нужен с отрезанными ушами, носом и без единого перста на руках? А если и после этого молчать станешь, то и без языка.

Побледнел даже историк, переводивший это на древнерусский язык, с ужасом глядя на вынутый из чехла нож Нестерова.

— Ни рассказать, что высмотрел у нас, ни написать или нарисовать. Бесполезный обрубок человека. Говори, где тебя татары ждут!

— Там, где Гнилуша в Девицу впадает…

— Сколько их там?

— Дюжина… Только не татары то, а мунгалы.

— Ведаю я, как они правильно называются. Дюжина? Не десять?

— Нет. Было десять, да троих в пути подобрали. Таких, как я, христиан. Битых ушкуйников на реке Воронеж настигли, а они к нам попросились.

— Только к нам шли, али ещё куда?

— К вам. Кипчаки сказывали про чуднУю каменную крепость, под которой Каир-хана сильно побили. Прознать, что за крепость, кто поставил, так ли крепка, как кипчаки бают, сколько людишек в ней живёт, что за стрелы громовые, которыми разят так далеко, как из лука стрелу не метнёшь, есть ли пОроки на стенах.

— Много бы ты ночью вызнал?

— Ночью — только чтобы присмотреться. Утром я должен был прийти да попросить убежища от татарской погони. Денёк у вас побыть, а следующей ночью утечь.

Михаил задумался. А ведь так они уже впустили нынешнего батюшку, который тоже мог быть лазутчиком. Верно, не следует больше всяких встречных-поперечных за бетонный забор пропускать. Пусть в «посаде» живут.

— Позови Крафта, — приказал капитан «братку», караулившему раненого. — Надо этого на «губу» определить.

— Доктор возмущаться будет. Он мне уже всю плешь проел, чтобы я аккуратнее был с ним: раненый же он.

— С доктором я и сам разберусь. Не стеклянный, и в камере гауптвахты сможет лазутчику перевязки делать, пока мы не решим, как с ним быть.

Фрагмент 19

37

Когда строили гауптвахту, извращаться, уподобляясь азиатам, не стали. Это у тех в качестве тюрьмы обычно служит яма в земле, сверху накрываемая решёткой. Вырыли большую землянку, которую перегородили на несколько камер жердями в два слоя, засыпав промежуток между ними грунтом, чтобы «сидельцы» не могли переговариваться. Крепкие двери, запираемые снаружи мощной задвижкой, широкие нары вдоль дальней стены, бадья-параша. Над входом — тусклый источник света (две лампочки, включённые последовательно, и света чуть-чуть дают, и проработают вечность) за мутным стеклом: вот и всё оборудование.

Строили на всякий случай. Пару раз сажали в неё «остыть» драчунов, не поделивших женщину, а теперь, вот, и для пленника пригодилась. Которому, чтобы доковылял до неё, выделили самодельный костыль.

— Оставлять его нельзя, — взял слово на совещании Нестеров. — Может, отпустить.

— Сдурел, что ли? — возмутился «главный мент». — Он же монголам нас заложит.

— А что он сможет им рассказать? Те от половцев уже хорошо знают, что народа у нас немного, стена, хоть и бетонная, но невысокая. Ни дальности стрельбы из нашего оружия, ни его количества так и не выведал. Ты же не хуже меня знаешь, что до «зелёного свистка» все, кто не при исполнении служебных обязанностей, ходят без «стволов». А что за хрень у некоторых в кобуре на поясе висит, для него загадка: мы же при нём пистолеты не использовали. Про наличие у нас артиллерии он не в курсе. Даже бронетехники не видел. Ну, знает, что мы говорим на каком-то очень странном языке, лишь отдалённо напоминающем нынешний русский, что одеваемся необычно. Вывезти, на хрен, в степь, и пусть ковыляет с костылём, куда глаза глядят. Да ещё и «погранцов» предупредить, что шляется такой татарский подсыл.

— Сдохнет в степи. Или на стаю волков нарвётся, — хмыкнул Серый. — Хотя, в общем-то, это уже не наши проблемы.

— Говно не тонет, — возразил «браток».

— Хуже будет, если всё-таки доберётся до какого-нибудь русского поселения. А там дождётся ещё какого-нибудь лазутчика.

— Ну, по-твоему, Чекист, вся степь этими лазутчиками нашпигована, как «любительская» колбаса салом, — хмыкнул Алексей.

— А ты бы, Лёха, не боевички в мягкой обложке в библиотеке брал почитать, а что-нибудь про нынешнюю эпоху. Оттого у монголов и боевые операции проходили успешно, что разведка у них отлично работала.

— Тебя послушать, то это не примитивные кочевники, а что-то вроде Штатов с их ЦРУ.

— ЦРУ, не ЦРУ, а агентов они на Русь засылали дохренища и больше. Несколько лет засылали накануне похода. Под всевозможными личинами: купцов, охранников караванов, беглецов, миссионеров. И, чтобы те в глаза не бросались необычным внешним видом, старались использовать неприметные местные кадры. Тех же русских, европейцев или хотя бы половцев. Ну, или, как я понимаю, тщательно опрашивали идущих с Руси.

— А чего это русские развяжут языки, выкладывая всё про свою землю? Они что, дурные?

— Хуже, Алексей. Выходец, например, из Рязанского княжества вовсе не считает соседние Владимиро-Суздальское или Черниговское своими. Феодальная раздробленность, полное отсутствие понимания национального единства.

— Ага. Мой вассал твоего вассала обоссал, — напомнил школьную шуточку «главмент».

— Зря смеёшься. Для формирования понимания национального единства требуется существование единого государства. Да и то — пара сотен лет должна пройти, чтобы жители какой-то территории тщательно перемешались с соседями и перестали ощущать себя «особенными». Вон, у нас, в России до развала СССР всякие «сибиряки», «поморы», «донские казаки» бухтели про свою «особенность», но ощущали себя частичками единого советского народа. А теперь, когда Беспалый объявил «берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить», завозились: то им «Уральскую Республику» подавай, то «Соединённые Штаты Сибири», то «страну Казакию». Так что чужие той же рязанской морде — какие-нибудь владимирцы или «курские соловьи». И, выражаясь твоими словами, нассать в кастрюльку с борщом соседу — святое дело. В общем, мужики, надо срочно достраивать «посад», и нехрен местным шастать по эту сторону нашего забора. Особенно таким, как тот мордвин из Донкова.

— Задачу понял, — вздохнул Верзила. — Вот только расслабились мы. Ты, Андрон, распорядись, чтобы Алексей нам на стройку ежедневно парочку бойцов с автоматическим оружием для охраны выделял. Мой пистолет — это хорошо, но его мало. Да и я, случается, пропадаю на базе, чтобы подсуетить то пилорамщиков, то кузнецов, то транспортников. То на совещании, как сейчас. А топорами да лопатами от конного отбиваться — не самый лучший вариант. У меня же четверть рабочих — женщины, да и часть из них те, кто на лёгких работах, беременные.

Есть такая буква! В этом году в Серой крепости намечается настоящий «бэби-бум». Кто-то «не уберёгся» в условиях отсутствия контрацептивов, кто-то намеренно решил обзавестись потомством, создавая новую семью. А есть и такие, что «поймали на пузо» приглянувшегося мужичка. Парочка уже родила, вот-вот родит негритянка Сергея Беспалых, а всего до Нового Года, если верить медикам, численность населения слободы «природным образом» вырастет на пару десятков душ минимум.

Не успел он договорить, как у Беспалых ожила рация.

— Командир, на стройке у Выселок суета какая-то.

— Блин! — с досадой хлопнул ладонью по столу Зильберштейн.

— Я в бинокль глянул — какой-то мужичок с лошадью, запряжённой, представляешь, в сани, из леса вышел. Народ к нему и стянулся.

— Принято, — буркнул в ответ Серый.

— Прыгайте в «буханку» и дуйте, — распорядился «наместник».

Ну, да. По заявке Сергея бронированную инкассаторскую «Ниву» с дизельным двигателем Панкрат достать не сумел. Вместо этого «подогнал» такого же предназначения «уазик», на который умельцы с автостанции, ранее принадлежавшей Минкину, сумели «впендюрить» какой-то французский дизелёк. Разумеется, без каких-либо одобрений ГАИ и перерегистраций, положенных в таких случаях для переоборудованных автомобилей. Да кто же тут, в средневековье будет сверять номера и тип двигателя? Машинка получилась медлительной, но «кушала» всё ту же солярку и использовалась для «ближних» выездов в степь.