Серая крепость (СИ) - Гор Александр - Страница 28

Хоть такой примитивной шуткой, но Минин постарался немного разрядить гнетущую атмосферу всеобщего схода (исключение — лишь пятеро караульных на вышках, дети младше десяти лет да двое простудившихся).

— Проблемы надо решать в зависимости от степени их актуальности. Монгольская станет актуальна, как вы уже слышали, только через четыре года. А вот то, как нам дожить без ряда продуктов до следующей осени, решать нужно сегодня. И то, как сделать, чтобы сегодняшние проблемы не перешли на следующую зиму, нужно думать уже сегодня. И каждая всхожая семечка, каждое зёрнышко, каждый плодовый орешек или горошина могут оказаться огромным подспорьем.

Андрон не поленился пересказать пожелания «министра сельского хозяйства» по формированию разнообразия выращиваемых и культивируемых культур.

— Если у кого-то будут дополнительные предложения, кто-то захочет поделиться собственными знаниями и опытом, это будет воспринято с благодарностью. И не только касающееся продовольствия: наши запасы одежды, обуви, тканей, посуды, инструментов, сырья не вечны. Особенно ценными будут предложения не типа «а можно ещё вот такое придумать», а подкреплённые знанием и умением того, как именно что-либо можно сделать в наших условиях. И поощряться будут люди, сделавшие какое-то конкретное дело или помогшие дельным советом тем, кто что-то делает. Не отвлечённые от жизни теоретики, а практики.

Да, оправятся люди от шока и наверняка «включат» мозги и руки. Есть ведь, как докладывает Нестеров, среди них бывшие инженеры, химики и даже геологи. Не считая рабочих самых разнообразных профессий и выходцев из деревни, которые, как кажется Минкину, быстрее всех адаптируются в новой реальности. Быстрее всех начнут приносить пользу остальным.

Ясное дело, в этот день работы толком и не получилось: люди больше обсуждали новость и спорили о том, что теперь будет, чем трудились. Подгоняй, не подгоняй. В конце концов, и Зильберштейн, и Минкин махнули на это рукой: денёк можно потерпеть, пока улягутся страсти. Хуже было то, что нашлась паршивая овца, которая решила наработать на этом авторитет, приплетая политику.

Не баран, а именно овца, двадцатисемилетняя барышня из «последнего поступления», по словам Нестерова, крутившаяся в руководстве какой-то районной организации «Яблока» (дело своё он знал хорошо, и вместе с прочими «паспортными» данными на «переселенца» обязательно требовал, по возможности, хотя бы кратенькое досье: где и чему учился, на каких предприятиях и в каких должностях работал, привлекался/не привлекался к ответственности, увлечения, политические пристрастия). Агитацию она начала, разумеется, среди «своих» — попавших в Серую крепость вместе с ней.

— «Они решили». А кто они такие, чтобы решать за нас? Кто им дал такое право? Ни я, ни вы их не выбирали на те должности, которые они занимают!

— Говорят, что их назначили бандиты, которые и нас сюда отправили.

— И где теперь те бандиты? Всё, закончилась их власть. А если теперь мы для тех самых бандитов недостижимы, но всё должно быть по-другому. И руководить нами должны не какие-то бандитские прихвостни, а те люди, которым доверяет большинство из нас. Вот вы верите тем, кто прислуживал криминалу? Я тоже не верю.

Меньше двухсот человек — не такая уж большая толпа, чтобы эти разговоры остались незамеченными. Тем более, когда эти люди сосредоточены на территории примерно 250 на 250 метров.

— Она чё, охерела? — в выражениях ещё неизжитого лексикона выразил общее мнение руководства Крафт.

— Вот и распорядись, как начальник УВД, чтобы её доставили к нам для профилактической беседы, — поддел «бригадира» Нестеров. — Только бить её не надо: ещё мученицы «за правое дело» нам тут не хватало.

Пришла Устенко не одна, а в сопровождении ещё двух мамаш с детьми. Чувствуется «школа»: ничто так не настраивает обывателей против властей, как «репрессии» против матерей и их детишек.

— У меня к вам, Елена, только один вопрос: чего вы хотите добиться своим подзуживанием людей? — недовольно глянул на агитаторшу «Чекист».

— Я не подзуживаю, я открыто высказываю собственное мнение. Которое, кстати, разделяет большинство тех, кто здесь обитает.

— В жопу себе засунь твоё мнение! — рявкнул Крафт.

— Спокойнее, Алексей. Вы, Елена, уверены в том, что это мнение большинства, а не лично ваше, да четырёх-пяти человек, которые поддались на вашу агитацию? Кстати, вы так и не ответили на мой вопрос о ваших целях.

— Добиться того, чтобы нами руководили люди, которым все доверяют.

— Кто именно? Вы?

— Не обязательно.

— Понятно. И как это должно произойти?

— Путём демократических выборов, как это принято во всех цивилизованных странах.

— В каких именно? В Монгольской империи? В Византийской империи? В Священной Римской империи? В королевствах Франции, Англии, Германии, Польши и прочая, прочая, прочая? Вы, случаем, не перепутали времена, в которых живёте?

— Хотя бы в Господине Великом Новгороде.

— Ах, вам охлократии захотелось! Власти толпы: кто громче всех орёт, за тем и правда. Ну, да. Некоторые женщины умеют громко орать. Только подумайте ещё и о том, как отреагируют на женщину-правителя те соседние государства, с которыми нам придётся контактировать в ближайшее время. И как вы, не имея даже малейшего представления о нашем хозяйстве, о технике, о военном деле сможете всем этим управлять? Ведь вы же, насколько мне известно, руководили даже не производственным, а торговым предприятием.

— Всем этим непосредственно могут заниматься доверенные лица из числа специалистов. А роль руководителя — эффективное управление ими.

— Ага. И доуправлялась до того, что влезла в долги и оказалась здесь, — хмыкнул Андрон.

— Вот и я про то же, — улыбнулся Михаил. — Вот ты, Андрей Иванович, стал бы такой руководительнице подчиняться? А ты, Константин Ильич? А ты, Сергей Николаевич? Тебя, Алексей Павлович, даже не спрашиваю… Так с кем из специалистов вы, Елена, собираетесь управлять нашим городком? У вас в кадровом резерве есть более компетентный военный, чем капитан ВДВ, кстати, уже имеющий опыт боевых действий с кочевниками? Успешный руководитель предприятия с опытом использования металлообрабатывающего оборудования? Руководитель строительной организации с профильным образованием? Или только свора подобных вам горластых торговок, прогоревших в прошлой жизни?

— Надоело! — фыркнул Минкин, заметивший, что бузотёрка не собирается сдаваться. — Демократия, то есть, власть демократов, осталась в двадцатом веке. Здесь, в тринадцатом веке, у нас будет только военная диктатура. Хунта, если вам, Елена, больше нравится это слово. Нам тут нужен не бардак, который вы в России развели, а очень крепкое единство. Так что, если я узнаю, что вы не угомонились, то любая или любой в тот же день вылетит, в чём есть, за стены крепости. И агитируйте там, кого захотите: хоть волков, хоть половецких или монгольских воинов, которым, говорят, очень уж нравятся женщины славянской внешности. Только не надейтесь, что станете при этом какой-нибудь даже очередной женой такого воина: для этого они предпочитают молоденьких.

28

«Удар по свободе слова», нанесённый Андроном, оказался сокрушительным. В мгновение ока Устенко превратилась из «знамени борьбы за демократию» в изгоя. От неё просто начали шарахаться, едва она открывала рот, чтобы что-либо сказать «не по делу». «Мамочек», приведённых в «штаб», чтобы они стали свидетельницами «психологической победы над узурпировавшими власть» (а в случае чего — ещё и «жертвами произвола»), весьма впечатлила угроза быть изгнанными (что же тогда с детьми будет?). А следом за ними — и всех остальных, поддавшихся демагогии бузотёрши.

Зная методы «работы» братков, сделали и серьёзное внушение Крафту.

— Не трогайте её. Мы её уже обезвредили и предупредили, но если она хоть как-то пострадает, или её начнут щемить не по делу, бабы опять взбесятся. Уже чисто из солидарности. Просто забейте, как на пятилетнего ребёнка, которого мама с папой плохо воспитали: не будешь же ты устраивать разборки с ним за то, что он в тебя снежком кинул или как-нибудь обозвал?