Побег из волчьей пасти (СИ) - "Greko" - Страница 2

А еще нас на каждом шагу ждали отдыхающие на площадях караваны верблюдов на фоне больших европейских зданий. Вот такая колоритная экзотика в городе, который карабкался на возвышающуюся над ним гору не без изящества. Он выделялся в архитектурном плане в лучшую сторону в сравнении со старым кварталом Стамбула. На улицах было чище, а многие здания радовали глаз, стоило нам подняться повыше от порта.

— Здесь сходятся торговые пути в Персию и Закавказье, — пояснил нам Ахмет, взявший на себя роль гида. — Сухопутная торговля, на самом деле, куда важнее и богаче, чем контрабанда в Черкесию.

— А как же торговля женщинами? — спросил Эдмонд.

— Для многих она — источник самого быстрого обогащения. За три или четыре рейса турецкий купец, при некотором счастье, может стать богатым человеком. Будет преспокойно доживать свой век в неге и комфорте.

— Ага, — хохотнул я, — Если русские крейсера не перехватят. С работорговцами они не церемонятся. Топят, в плен не берут.

— Ну, раз свидетелей не остается, то и говорить тут не о чем, — логично возразил Ахмет. — Пропал и пропал, кто будет горевать? Зато примеров удачных поездок и большого барыша — полон город. Вот и лезут новички, будто им медом там намазано. И стоит проявлять осторожность. Я не случайно явился в компании телохранителей. Каких только подонков не встретишь в портовых районах. Особенно опасны алжирцы. Они еще не позабыли свои корсарские привычки и, чуть что, хватаются за свои тонкие ножи-филиссы. А такой нож с легкостью пробивает кольчугу.

Он привел нас в арендованный дом в средней части города. В нижней, как он нам пояснил, живет одна беднота, а повыше разместились важные правительственные чиновники и офицеры.

Стюарт нас ждал. Предложив традиционный кофе и чубуки, он сразу перешел к делу.

Сперва он долго ругался из-за действий русских властей в Трабзоне.

— Они ведут себя здесь, как у себя дома. Указывают туркам, что им делать. А султан все это терпит и скоро не успеет оглянуться, как разделит участь крымского хана или Польши.

— Но мы же этого не допустим? — серьезно спросил Спенсер.

— Слава Богу, у меня еще хватает друзей среди неравнодушных турецких офицеров. Я провел, пока вы, Эдмонд, плавали с Воронцовым, важную операцию вашего прикрытия. Этот город кишит лазутчиками. Каждый второй докладывает русскому консулу Герси. Поэтому мне не составило особого труда распустить слухи, что я в компании какого-то итальянца выехал в июле в Черкесию.

— То есть вы придерживались той легенды, что мы придумали весной?

— Именно так, сэр.

— Я буду представляться генуэзским врачом, — пояснил мне Спенсер. — Есть слабая надежда, что черкесы не забыли про генуэзцев и про Геную. Как-никак, генуэзцы столетиями посещали берега Кавказа, и я надеюсь, что под такой личиной покажусь адыгам не столь подозрительным.

— Вы — врачом? — удивился я, избегая ему тыкать в присутствии Стюарта.

— Тебе известно не про все мои таланты, — улыбнулся Эдмонд. — Тем более, врач на Востоке — профессия уважаемая. Вы приготовили для меня, мистер Стюарт, докторский саквояж?

— Конечно, сэр! Но позвольте, я продолжу… Итак, русский консул получил информацию, что в июле некий итальянец прибыл со мной в Пшаду и там остался. Теперь, когда вы окажетесь у черкесов и русские военные власти узнают про некоего врача-генуэзца, они не смогут связать с ним вас, ибо в июле вы никак не могли попасть в Черкесию. Понятно, что впоследствии они узнают ваше истинное имя — прямиком из вашей книжки, — Стюарт хмыкнул, давая понять, что не одобряет писательский зуд Эдмонда. — Но, по крайней мере, на первых порах они не станут проявлять излишнего рвения, пытаясь вас схватить. И без того хватает обстоятельств считать вашу поездку опасным предприятием!

Хитро придумано, ничего не скажешь! И теперь понятно, что Герси не работает на англичан. Они его считают болваном, и, похоже, что не без оснований. Но русская разведка — не пальцем деланная. И Фонтон, и русские генералы на Кавказе более чем осведомлены о планах Спенсера. Не без моего участия, конечно. И их план внедрить меня в общество Эдмонда и вместе с ним провести глубокий поиск по тылам противника все ближе и ближе к реализации.

— Какие обстоятельства превращают мою вылазку в «опасное предприятие»? — спокойно осведомился Спенсер, затягиваясь чубуком.

— Во-первых, сэр, она нелегальна. Царь Николай еще в мае потребовал, чтобы все иностранцы покинули Кавказ, и назначил награду за поимку тех, кто остался или прокрался туда тайком.

— Пятьсот рублей серебром, — подтвердил я, вспомнив разговор с Папой Допуло и его щедрое вознаграждение за «пустяковую» услугу.

— Именно так. Не опасайтесь предательства со стороны черкесов. Они вас не выдадут. Кодекс чести для них слишком важен, чтобы разменивать его на серебро. Но бойтесь казаков. Эти будут преследовать вас с азартом.

— Да уж, не хотелось бы им попасться. Что скажут мои крымские друзья-аристократы? — выразил свою обеспокоенность Эдмонд.

Я обалдел! Его сейчас волнует исключительно сохранение лица⁈ Тут бы жизнь сохранить — так вопрос стоит!

— Во-вторых — продолжил «Рыбий глаз», — черкесы крайне подозрительны ко всем чужакам без исключения. Если во внутренних районах они вас схватят, и вы не сможете доказать наличие кунака-черкеса, по приглашению которого вы находитесь в стране, вас немедленно превратят в раба.

— Насколько я понимаю, этот вопрос уже решен? Сефер-бей обещал мне списаться со своими конфидентами в Черкесии и заручиться их согласием.

— Положительный ответ уже получен, не извольте беспокоиться. Но предупреждаю: покровительство шапсугского или натухайского князя не станет для вас стопроцентной гарантией. Другие племена могут быть с ними во вражде, и тогда титул кунака может обернуться против вас. Как ни странно, фирманы султана, которыми мы вас снабдим, могут оказаться более полезны. Султан — не просто руководитель Османской империи. Он еще и духовный лидер всех мусульман, ибо Мекка находится в его владениях. Пускай черкесы не столь тверды в вере, как турки или татары, но слово султана для них важно.

— А золото?

— Нет! Золото для них — на последнем месте. Конечно, они знают цену деньгам. Но привыкли добывать их грабежом, а не оказанной услугой.

— Какие еще испытания нас ждут? — снова спокойно спросил Эдмонд, демонстрируя свою фирменную выдержку, которой теперь не грозила саранча и продажные русские чиновники.

— Транспортировка. Это, наверное, самая опасная часть вашего вояжа. Вы поплывете на бочках с порохом.

— Надеюсь, это фигура речи⁈ — не удержался я от вопроса.

— Отнюдь! Именно бочки пороха и ружья будут загружены в трюм вашего корабля. Они станут ещё одним пропуском для вас у черкесов. Они ждут груз с нетерпением. Боеприпасы и огнестрельное оружие оплачены нашим посольством, надежный капитан подобран. Вас ждет лучший корабль Трабезонда и отборная команда головорезов. Осталось лишь благополучно доплыть. И избежать ядер русских крейсеров.

Обалдеть в третьей степени! Ничего себе поездочка нам предстоит! Игра со смертью! Русская рулетка! Почему Эдмонд так спокоен?

Вероятно, он все прочел на моем лице и уверенным тоном объяснил:

— Когда прочие варианты невозможны, к чему беспокоиться о неизбежном? «Будь, что будет» — ведь так ты мне часто сам говорил.

Тут я бы с ним поспорил. Помнится мне, я говорил о том, что будем искать другие пути, когда решался вопрос с отъездом родни из Одессы. Неужели нет возможности купить или нанять корабль без подобного смертоносного груза?

— Понимаешь, Коста, если мы не привезем с собой оружие, мы будем выглядеть болтунами и дальше побережья нас не пустят. Я буду выглядеть болтуном. Я уже обещал черкесам порох, когда в последний раз был в Суджук-Кале.

— Эдмонд — взмолился я. — Ничего не понимаю! Какие черкесы? Какой порох? В последний раз в Суджук-Кале вы встречались со штабом генерала Вельяминова!

— Я неточно выразился, прости. Я бывал в Черкесии и раньше. Два года назад. Теперь можно в этом тебе признаться.