Карнавал Хилл (ЛП) - Пекхам Кэролайн - Страница 54

Я уставился на него, ненавидя за то, что у меня с ним было что-то общее, за то, что я жил в одном доме с таким же человеком как он, мечтал приставить пистолет к его голове и нажать на спусковой крючок. Шон сделал то, на что я не решился, и из-за этого он стал таким. Был бы я таким, как он, если бы поддался одному из тех жестоких побуждений?

— Так это все какой-то план мести Лютеру? — Спросил я, бросив на него холодный взгляд и возвращая разговор к «Арлекинам».

— Нет, не все. Я люблю хаос ради самого хаоса. — Он пожал плечами. — Но Лютер уже давно нарывается, и мне нравится наблюдать, как рушится весь его мир. Дело в том, что он отнял у меня брата, а я забрал одного из его мальчиков и планирую забрать второго, как только смогу.

Я нахмурился, навострив уши при этих словах. — Что ты имеешь в виду, говоря, что забрал одного из его мальчиков?

Шон широко улыбнулся, явно дразня меня именно этим вопросом. Он сделал еще одну медленную затяжку, чтобы усилить напряжение, как делал всегда, гребаный рассказчик, а я с нетерпением ждал, пока он выпустит несколько колечек дыма, прежде чем продолжит.

— Мой младший брат был моим любимым человеком. Он был именно таким, каким должен быть младший брат. Жестоким, бессердечным, кровожадным, забавным и совершенно преданным своему старшему брату. — Он улыбнулся какому-то воспоминанию и закатал рукав, чтобы показать мне татуировку в виде окровавленного сердца, в центре которого шла неровная трещина, на которой было выбито имя Нолан. — Он мог освежевать ублюдка с большим мастерством, чем я когда-либо видел. У него не было моей манеры болтать, он любил тишину, разговаривал в основном только со мной, но, когда он начинал убивать… черт, он словно выходил из своей скорлупы и раскрашивал мир в красный цвет специально для меня. Скажу тебе, это было потрясающее зрелище. Тебе повезло бы умереть от его руки. Как бы то ни было, однажды он сцепился с Лютером и несколькими его парнями, его превосходили числом, и король Арлекин заставил меня смотреть, как он перерезает ему горло. — Его верхняя губа приподнялась, и мой рот изогнулся в уголке, чтобы загнать боль немного глубже.

— Не смей, блядь, так на меня смотреть, солнышко. — Его рука ударила меня по щеке, влепив чертову сучью пощечину, после чего он продолжил свой рассказ как ни в чем не бывало. — После этого я поклялся, что хорошенько поимею Лютера. Убить его было недостаточно, он забрал моего брата, поэтому я решил забрать его детей. Но иногда смерть слишком легкий путь, человека можно сломать, только пока он еще дышит. — В его глазах сверкнула какая-то темная тайна, и я почувствовал, как у меня сжимаются легкие, когда он покрутил пистолет в руке. — Я был в тюрьме штата, когда Маверика Арлекина перевели туда из колонии для несовершеннолетних.

У меня голова пошла кругом от этой новости, и я обнаружил, что застыл на месте, слушая его рассказ.

— Меня посадили за мелкую кражу — ну, ладно, не такую уж мелкую, — но в любом случае я заплатил за то, чтобы попасть в приличный тюремный блок, и подружился с несколькими грязными охранниками, набив им карманы. Я им понравился, я всегда умел выкрутиться из любой ситуации, и они повелись на мои красивые слова так же легко, как и все остальные, когда я включаю обаяние. Эти парни оказались очень полезными, потому что делали все, что я говорил. Я никогда не видел Маверика, потому что мы находились в разных блоках, но мне очень нравились рассказы охранников о нем. Они согласились забирать его из камеры ночь за ночью и избивать до полусмерти. Но это было недостаточно весело, и я заставил их сказать ему, что они — «Арлекины», посланные туда его милым старым папочкой, который и упрятал его задницу в тюрьму. Охранники сказали мне, что он и так игнорирует все контакты с внешним миром, так что он был готов к тому, что к нему применят силу. Это было слишком просто, прелестные глазки, они даже приносили мне фотографии, чтобы скрасить мои дни, особенно после того, как они посадили его в камеру с насильником. — Он громко рассмеялся, и тяжесть этих слов обрушилась на мое сердце. — Ты можешь себе представить, бедный маленький Маверик Арлекин, совсем один в этом месте, ночь за ночью встречающийся со всеми самыми ужасными видами животных, веря, что его собственный папочка послал их за ним? Это было чертовски поэтично, скажу я тебе.

— Ты гребаное чудовище, — выплюнул я, когда он поднялся на ноги, убирая пистолет в кобуру и взвешивая кувалду в руках.

— Да, я чудовище, — сказал он, выпуская сигарету изо рта, так что она упала на землю между нами в потоке искр. — Я Фредди Крюгер, твой оживший кошмар. Всякий раз, когда ты будешь закрывать глаза, я буду рядом, пока ты не начнешь видеть только меня. И когда ты покинешь этот мир, ты уйдешь с моим именем, выгравированным на внутренней стороне твоей плоти. Ты будешь знать, кто сломал тебя, прелестные глазки. Я буду самым запоминающимся человеком в твоей жизни. — Он наклонился и взмахнул кувалдой так, что она легла ему на плечо. — Или ты можешь начать рассказывать о своих друзьях, которые выбросили тебя, как мусор, которым ты и являешься, хм? Может быть, в моей банде найдется место для человека, который не боится пролить кровь.

— Я бы предпочел вырвать себе здоровый глаз, — прошипел я ему, и вздох сорвался с его губ.

Прежде чем я успел что-либо предпринять, он взмахнул кувалдой, и она с такой силой ударила меня по голени, что я издал рев невыносимой агонии, когда кость разлетелась вдребезги от удара. Я свернулся калачиком, схватившись за рану и стиснув зубы от боли, перед глазами у меня поплыли белые пятна, а к горлу подступила желчь.

— Ублюдок, — прорычал я, когда он начал небрежно насвистывать.

Ботинок Шона врезался мне в лицо, опрокидывая на спину, и он опустил молоток мне на грудь, навалившись на него всем весом, чтобы удержать меня в таком положение.

— Как я и говорил, — спокойно сказал он, пока я прикусывал язык от мучительной боли, пронизывающей мою гребаную ногу. — Я заставил тех охранников сделать себе татуировки «Арлекинов», чтобы убедиться, что Маверик точно проглотил ложь. И знаешь что? — Он посмотрел на меня сверху вниз, ухмыляясь, и его светло-голубые глаза заблестели. — Я никогда никому этого не рассказывал. Я думал, что через какое-то время секрет раскроется, но не мог поверить своей удаче, когда этого не произошло. Я вышел из тюрьмы задолго до него, но я не мог дождаться того дня, когда он вернется в Сансет-Коув, и когда я услышал, что Маверик переехал на остров и сколотил целую банду, чтобы уничтожить Лютера, Фокса и его парней, что ж, я хохотал до упаду. — Он снял с бедра пистолет, покрутил его на пальце, прежде чем направить мне в голову. — Но теперь, боюсь, мои слова умрут вместе с тобой, прелестные глазки. С меня хватит твоих плотно сжатых губ и всех этих секретов, запертых в твоей голове. Интересно, они разлетятся по всей комнате, когда я вышибу тебе мозги?

Я выдохнул сквозь зубы, превозмогая боль в ноге, и закрыл здоровый глаз, заполняя голову мыслями о Роуг, а не об этом мудаке, убеждаясь, что последним, что я увижу, будет она, а не он. Он был никем. И он не укоадет ее у меня в мои последние минуты.

— Сделай это, — процедил я сквозь зубы. — Сделай это, гребаный мудак. Но знай, что моя семья убьет тебя. Они убьют тебя чертовски красиво, и я буду там, чтобы поприветствовать тебя в аду.

Мое сердце бешено колотилось, пока я ждал взрыва и того, что все погрузится во тьму, что мир, наконец, подарит мне немного чертового покоя. Не думай о нем. Не позволяй ему забрать ее у тебя.

Я изо всех сил сосредоточился, выводя ее на первый план в своем сознании и находя покой среди хаоса.

— Ты уверен, что здесь достаточно глубоко? — Спросила Роуг, стоя рядом со мной на перилах в дальнем конце «Игровой Площадки Грешников».

— Я клянусь в этом, — пообещал я, протягивая ей руку, и она переплела свои пальцы с моими, заставляя мое сердце учащенно биться. Она широко улыбалась, и в ее глазах была необузданность, которая меня покорила. Сам прыжок меня не пугал, но вот она — да. Она заставляла мое сердце биться сильнее и наполняла абсолютным страхом, что однажды я потеряю ее. Я крепче сжал ее руку, желая сохранить этот момент навсегда, чтобы, когда наступит тот день, когда ее не будет рядом, я все равно мог найти ее.