Артефактор Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 16

— По-моему, всё ещё поисками вакансии, — подсказал Дельвиг.

— Если увидите его, то скажите, что у меня есть, что ему предложить. Могу директором школы у себя в имении назначить.

— Хех, ничего у тебя не выйдет. Наш Гезель скорей подмётки своих сапог в кашу запустит с голодухи, чем Питер покинет.

— Да неужто⁈ — состроил я недоверчивую гримасу, — Даже если я ему сто рублей в месяц положу, и в качестве довеска предложу ему свой выезд и дом изрядный, с парочкой сговорчивых служанок?

— Хм, — задумался Дельвиг, облизнувшись, — Вот же ты демон-искуситель… На такие условия я бы и сам готов был согласиться, если бы не некоторые обязательства.

— Тебе не надо, — отмахнулся я, поднимая бокал и жестом предлагая выпить, — Насчёт тебя у меня другие планы.

Выпили, и Антон не смог сдержать своего любопытства.

— Интересно узнать, что на меня за планы?

— Будешь моим агентом в Питере, пока литературным. Это прямо таки по твоей части. Сейчас брат у меня начал стихи писать, а там, глядишь, и я на что-то сподоблюсь.

Так-то на самом деле я пока не решил, надо ли мне заниматься плагиатом, чтобы не оставить Россию без литературного наследства от «нашего всё».

Есть мысль, как запустить его творчество в массы. К примеру, начав со сказок, которые можно будет собрать в первую книгу, продаваемую почти по себестоимости. Проект вроде не сложный, но кто им заниматься должен — Пушкин?

Как бы не так. У меня своих дел полно.

Всё-таки пернатые будильники заставили меня сделать перл тишины.

Из плюсов — ничего не слышно, да так, что хоть из пушки во дворе стреляй. Впрочем, это же является и минусом. Пришлось развеять артефакт, выяснить у Виктора Ивановича на какой звуковой частоте орут разные птицы и встраивать в новый перл эквалайзер, чтобы глушить только крик петухов.

Кто-то скажет: дались тебе эти горлопаны. Орут себе время от времени, ну и пусть дальше орут. Да я в принципе и не против петухов, как одних из представителей фауны. В конце концов, курице то же необходимо мужское внимание. Вот только кто-нибудь знает, что этот грозный птиц кричит с громкостью сто тридцать децибел? Для сравнения — с такой же громкостью взлетает реактивный самолёт. Бензопила и та тише работает.

После завтрака пришлось выяснять, почему моя мясорубка плохо прокручивает мясо и вместо того, чтобы выдавать на выходе фарш, наматывает на нож волокна мяса с прожилками и плёнкой.

Долго тупил и рассматривал заточку ножей, пока на помощь не пришла Алёна Вадимовна:

— Спроси у Степана, какое мясо он крутит. В смысле охлаждённое или комнатной температуры.

— А есть разница? — удивили меня такие нюансы.

— Конечно, — кивнула Вадимовна. — Охлаждённое мясо проще крутить и нож с сеткой не забиваются, потому что мёрзлые прожилки просто напросто рубятся, а не тянутся.

Объяснив Степану, что перед прокруткой мясо желательно нарезать на куски, а затем их немного подморозить на леднике, выловил на кухне его жену и полчаса рассказывал ей, как делаются голубцы, в том числе и ленивые. А кто-то думает, что это блюдо на Руси со времён Ивана Грозного готовят? Как бы ни так. Нет в нынешних кулинарных книгах этого вкуснейшего продукта.

Виктор Иванович попытался сказать, якобы ещё Петру Первому подавали куски мяса с пшеном в капустных листьях, но Алёна Вадимовна быстро поставила оппонента на место, заявив, мол, нельзя что попало завёрнутое в капустный лист считать голубцом. После этого спор ожидаемо перешёл на идентификацию родины борща и, как обычно, закончился выяснением рецепта настоящей окрошки. Здесь нужно отметить, что галлюцинации дискутировали в основном по единственному вопросу: на чём делается этот холодный суп — на кисломолочных напитках или исключительно на квасе.

— Здравствуйте, Ваше Сиятельство, — отвлёк меня голос из артефакта от наблюдения за спором тульп, — Это Вас Берд беспокоит.

— Добрый день, Ваше Высокоблагородие, — ответил я на вызов заводчика. — Рад Вас слышать. Что-то случилось?

— Хотел сказать, что прототип лущильного станка готов и в целом испытан, — доложился Карл Николаевич. — Не желаете взглянуть на результат, прежде чем мои работники начнут делать рабочую версию станка?

— Конечно, желаю. И когда можно к Вам подъехать?

— Если угодно, то хоть сейчас, — ответил Берд. — Я распорядился приготовить несколько чураков из разных пород деревьев, дабы продемонстрировать возможности станка.

— Я Вас понял, Ваше Высокоблагородие. Буду у Вас на заводе через час.

Казалось бы, что умного в лущильном станке — крути себе бревно, да срезай с него шпон.

На самом деле вся сложность в синхронизации скоростей вращения чурака и подачи длинного лущильного ножа. Решил эту задачу в восемьсот девятнадцатом году профессор Фишер из Ревеля, что и дало толчок к активному производству шпона в Российской Империи.

Из интересного — по какой-то причине Фишер юридически никак не оформил своё детище, или говоря местными понятиями, не получил на своё изобретение привилегию и даже не подавал на неё заявку. Другими словами профессор не получал ни копейки, когда какой-то завод продавал станок, сделанный на основе разработок Фишера.

Я же специально встретился со своим юристом, чтобы узнать — достаточно ли будет договора с Бердтом, чтобы обнулить любые поползновения на авторство этого изобретения, и он такое подтвердил, поскольку описание и предназначение станка указано. Более того, сам договор красноречиво и помпезно расписан в местной прессе, а именно в газете «Северная почта». Так что ни один пройдоха не осмелится сунуться в суд, дабы присвоить себе изобретение.

Не связываться с патентным правом я решил по единственной причине, и как бы пафосно и утопично это не звучало, но я считаю, что отсутствие привилегии на лущильный станок принесёт стране только пользу.

Как известно станкостроение требует огромного количества металла, а это влечёт за собой развитие металлургии. Производства шпона, это тоже какой-никакой, а толчок в бок пока ещё не сформировавшейся толком химической промышленности, поскольку для фанеры потребуется огромное количества клея.

— Кстати, о клее. Один из его компонентов в двух шагах от Вас на земле валяется, — заявил Виктор Иванович, когда мы с Бердом шли мимо огромной кучи опилок, выросшей за стенами механической лесопилки, действующей на территории его завода. — Обратите внимание на гнилушки — этакие растрескавшиеся бурые комки, валяющиеся поверх опилок. Это почти чистый лигнин. Достаточно его перетереть в порошок и смешать с фурфуролом, как получите сшитый полимер, который будет гораздо лучше любого казеина или мездрового клея — прочнее, более водостойкий и почти неподверженный гниению.

— А фурфурол где брать? — заинтересовался я предложением тульпы.

— Ничего сложного, — махнул рукой Виктор Иванович. — Те же опилки лиственных пород залить слабым раствором серной кислоты и отогнать продукт с водяным паром. Из ста килограмм опилок можно получить порядка десяти литров фурфурола.

— Хочешь сказать, что для получения клея нужны только опилки? — не поверил я в настолько простое на первый взгляд, решение вопроса.

— В целом именно так оно и есть. Но, как я уже отметил, ещё потребуется серная кислота. Она, кстати сейчас купоросным маслом называется. Думаю, её Вам на любом металлургическом заводе продадут. Хотя бы тот же Берд, — кивнул тульпа на идущего передо мной Карла Николаевича. — Впрочем, про Берда с полной уверенностью не скажу, но на заводе купца Якова Мольво помимо сахара точно купоросное масло делают. Может и в Пскове такое производство найдётся.

Признаюсь, не ожидал, что за такое короткое время работники Берда смогут создать практически с нуля готовый станок. Скажу больше — они даже приспособили гильотину для нарезки ленты шпона на равные куски.

Вишенкой на торте оказался специальный барабан, обдирающий с вращающегося чурака кору и прочие неровности. Как мне объяснил Берд, сделано это для того, чтобы лишний раз не портить лущильный нож.