Пожалеть розгу (ЛП) - Секстон Мари - Страница 92

Грей покачал головой.

- Я хочу, чтобы ты был здесь больше всего на свете. Но им не потребуется много времени, чтобы связать меня с тобой и пивной. Но если ты сейчас уйдешь, то сможешь сказать им, что не знал. По крайней мере, ты можешь спасти себя. - Его голос дрогнул. Его глаза наполнились слезами, но он быстро вытер их. - Я бы понял. Я бы не стал винить тебя за то, что ты ушел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Эйвери подошел ближе, чтобы заглянуть Грею в глаза.

- Я не планировал уходить от тебя раньше. Я чертовски уверен, что не сделаю этого сейчас. - Он обнял Грея и притянул к себе. - Что бы ни случилось, мы пройдем через это вместе.

Грей, дрожа, прижался к нему, уткнувшись лицом в рубашку Эйвери. Эйвери подозревал, что он изо всех сил старается не расплакаться. Вид его подавленного состояния разбил сердце Эйвери.

Он вспомнил слова Грея, сказанные им, когда он сегодня пришел к Уоррену.

«Ты - затишье в центре моей бури».

Он не знал точно, что это значит, но понимал достаточно, чтобы понять, что ему нужно какое-то время побыть сильным. Он мог это сделать.

Ради Грея он мог сделать все, что угодно.

Он держал Грея, пока дрожь не прекратилась. Пока Грей не отстранился, вытирая глаза.

- Пойдем в постель.

В прошлом они много раз занимались любовью, но никогда так, как сейчас. Их общее горе подняло их близость на новый уровень. Дело было не в похоти, не в боли и даже не в удовольствии. Речь шла о том, чтобы найти самую примитивную форму утешения, известную человеку. Они вели себя тихо, как воры. Они двигались почти украдкой, как будто люди, которые хотели причинить им боль, могли находиться прямо за окном и подслушивать. Они заглушали стоны друг друга, уткнувшись друг другу в шею. Не то чтобы Уоррен и Тейлор не поняли бы этого. Но эта темная, отчаянная страсть была только для них, как тайное, нерушимое обещание.

Да, они справятся с этим вместе.

На следующий день они отправились домой. Уоррен помог Грею заколотить окна фанерой, а затем покрыть их слоем пенопласта, чтобы защитить от холода.

А потом они остались вдвоем, одни, в своем разрушенном доме.

Они молча прибрались. Эйвери представил, как шестеренки в голове Грея заедают, как приводящий их в движение двигатель выжигает из себя все силы, пытаясь заставить двигаться дальше. Грей почти не разговаривал.

- Это означает, что Робби выйдет, - сказал он в какой-то момент, казалось бы, ни с того ни с сего.

- Что? - Спросил Эйвери.

Грей стоял посреди гостиной, в его руках были разорванные журналы, но, казалось, он их не видел.

- Прошлой весной он убил свою девушку. Он убил друга Уоррена, и я арестовал его. Но СМИ убедили весь мир, что я грязный полицейский, так что теперь настоящий убийца выйдет на свободу.

Эйвери хотел сказать ему, что он был неправ, что, конечно, система правосудия не может быть настолько испорченной.

Но он этого не сделал. Он не думал, что сможет выиграть в этом споре.

В течение следующих нескольких дней Грей метался между глубокой, угрюмой депрессией, из-за которой он неподвижно лежал на диване, и маниакальной, саморазрушительной энергией, в результате которой почти все, к чему он прикасался, выбрасывалось в мусорное ведро от разочарования. Эйвери приходилось постоянно напоминать ему, что они должны были наводить порядок, а не усугублять ситуацию.

Странная раздвоенность продолжалась и ночью, когда они ложились спать. Иногда Грей занимался с ним любовью с нежностью, которая была милой и в то же время разочаровывающей, как будто он забыл, что именно делало их счастливыми вместе. В другие вечера он вымещал свой гнев на Эйвери, даже подтолкнул его к тому, чтобы тот впервые в жизни использовал стоп-слово. На какую-то долю секунды Эйвери забеспокоился, что Грей все равно продолжит. Он этого не сделал. Он остановился, как и предполагалось, но Эйвери почувствовал его разочарование. Он выходил из-под контроля, и Эйвери понятия не имел, как вернуть его в нужное русло.

Однако Грей беспокоил не только Эйвери.

До рождественской вечеринки оставалось меньше недели. Телефон Эйвери так часто звонил с предупреждениями, что он отключил звук. Несколько сообщений было от Роберта и Корал, в которых они спрашивали, когда он сможет прийти на репетицию с хором. Но он не смог пойти на вечеринку. Он уже несколько дней не заходил в социальные сети. С тех пор, как водитель Убер сделал из себя псевдозвезду, хвастаясь, что плюет на Грея. Люди хвалили его, называя героем.

Героем за то, что он плюнул в лицо невинному человеку.

Эйвери никогда еще так сильно не ненавидел мир.

К этому времени средства массовой информации уже наверняка отследили связь Грея с Эйвери, а Эйвери - с «Тап Хаусом». Он не хотел просматривать аккаунт «Тап Хауса» и видеть, как люди нападают на него. Ему была невыносима мысль о том, что место, которое он привык считать своим домом, теперь стало враждебной территорией.

Тем не менее, это было так. Это должно было быть так. Журналисты и протестующие собирались у их дома каждый день. Приятели Грея из полиции приходили достаточно часто, чтобы не подпускать их к газону и контролировать ситуацию, но они все равно задерживались. Эйвери предположил, что в пивной было то же самое.

С тяжелым сердцем Эйвери взял телефон и набрал номер Эмили.

- Эйвери! - воскликнула она. - Наконец-то! Как ты? Как поживает Грей?

- Нормально, - солгал Эйвери. - Хорошо. Мы справляемся.

- Слушай, насчет субботы...

- Я знаю.

- Хм?

- Я думал об этом и решил, что будет лучше, если я не приду.

- Что? Ты что, издеваешься надо мной, Эйвери? Люди приходят только для того, чтобы послушать, как ты играешь! Теперь ты хочешь сбежать и оставить нас в подвешенном состоянии?

- Я не хочу, - сказал Эйвери. - Но никто не захочет, чтобы я был там. Только не после того, что случилось. Мое присутствие там все испортит.

Эмили на мгновение замолчала.

- Эйвери, ты хотя бы заглядывал в Твиттер?

- Нет. Лучше я этого не буду делать.

- Я не имею в виду все эти модные хэштеги. Я имею в виду аккаунт «Тап Хаус». Те твитты, которые люди публиковали для тебя? Ты читал какие-нибудь из них?

- Нет. Я не выношу того, что говорят люди.

- Иди и прочти их, - сказала она. - Потом поговори с Робертом насчет репетиций с хором, потому что он волнуется. И увидимся в субботу.

Она повесила трубку. У Эйвери дрожали руки, когда он открывал приложение Твиттер на своем телефоне. Он перешел к уведомлениям «Тап Хаус», прежде чем смог просмотреть свою временную шкалу.

То, что он обнаружил, ошеломило его.

Некоторые из них были именно такими, как он и ожидал - случайные незнакомцы, которые узнали, что Эйвери там играет, и изливали свою злобу на «Тап Хаус» за то, что они его приняли. Но таких твиттов было не большинство. На самом деле, они были редким исключением. Львиная доля писем была от людей, чьи имена он узнал по пивной, и каждое из них напомнило ему, за что он так сильно любил это место.

Держись, Эйвери.

Мы поддерживаем вас.

Не можем дождаться субботней вечеринки. Давайте покажем этим ненавистникам, на что способна любовь!

Мы знаем вас. Мы знаем Грея. Мы не верим лжи.

Мы на вашей стороне, даже если для этого придется противостоять всему миру.

В день инцидента Эмили сказала ему, что то, что они создали, было сильнее ненависти в социальных сетях, и она была права. Они были семьей. Сообществом. Настоящая человеческая связь один на один действительно была сильнее всего, что мир мог обрушить на них.

Эйвери принял решение. К черту весь этот мир. Это была свадьба Уоррена и Тейлора, да еще и в канун Рождества. Они собирались закатить шикарную вечеринку.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Если бы только он мог заставить Грея прийти в себя от этого странного настроения.

Мэр поступил правильно, уволив этого урода, говорилось в одном из немногих негативных твиттов.