"Та самая Аннушка", третий том, часть вторая: "Долгий привал" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 27

— И да, и нет, — признался я. — Взорвать не дали, но при перестрелке в механизм попала случайная пуля, и он остановился.

— Так вот почему… — воскликнул Мелехрим, но сам себя оборвал: — Нет, не сходится. Прошла вибрация и рассинхрон, но дисбаланс почти сразу исчез, хотя общий поток упал. Я как раз шёл проверять настройки, когда…. Ну, в общем, непонятно. Либо вы мне не всё рассказали, либо сами видите не всю картину. Сильно повреждён механизм?

— Разбита вот такая хрень, — я достал из мешка обломок, похожий на кусок фарфоровой тарелки. Сам не знаю, нафига его туда сунул. Рефлекторно.

— А, это. Не фатально, можно поискать деталь. И всё же, что-то у меня не бьётся. Если бы Мораториум потерял симметричность, реальность трясло бы куда сильнее…

— Очень интересно, — перебил я его, — Но, раз мы играем в эту игру, то теперь моя очередь. Нам бы выбраться отсюда и вернуться. Где находится этот «Цоколь»?

— Нигде, — спокойно ответил Мелехрим.

— Не понял.

— Это самое точно определение из возможных при использовании языка Основателей. Это место находится буквально в нигде. И в никогда, заодно. Локали с частями Мораториума… — я имею в виду работающие части, разумеется, — вывернуты относительно нормали в другую метрику, это создаёт необходимую для их работы разность потенциалов первоматерии, но эти ортогонали тоже часть Фрактала. А вот Цоколь находится вне его. Это накладывает серьёзные ограничения, но и даёт существенные возможности, не зря мой брат так сюда рвётся. Как место для некоторых специфических исследований, Цоколь совершенно уникален: где ещё можно проводить эксперименты, не оглядываясь на влияние Фрактала? Не опасаясь ему навредить и не учитывая его воздействий на метрику? Аналог идеального вакуума, в некотором смысле.

— А если без научного контекста? Есть у этого подвала какая-то, не знаю, лестница на поверхность?

— Лестница? На поверхность? — засмеялся Мелехрим. — Ох уж это счастье невежества! Впрочем, как ни странно, есть. И лестница, и даже что-то вроде поверхности. Цоколь строили в нормали, и только после включения Мораториума он оказался вне метрик. Я бы даже показал вам эту лестницу и помахал ручкой вслед, но я не настолько жесток, цените.

— То есть выходить туда нельзя?

— Почему нельзя? Можно. Но один раз. Представьте себе пространство, где нет ни сенсуса, ни времени, ни информации.

— Э…

— Не получается представить? Так вот, выжить там будет ещё сложнее.

— И как же нам покинуть это место?

— Если вы прекратите тыкать в меня стволом и подождёте, пока я закончу свои дела, то я вас выведу в Центр. Туда ходят караваны, найдёте попутку, рано или поздно доберётесь, куда вам надо.

— И как много времени займут эти дела? Мы и так подзадержались…

— Время? — рассмеялся Мелехрим. — Последнее, о чём стоит беспокоиться в таких местах!

Глава 29

Вкус свободы

Я пытаюсь сообразить, что мне напоминает помещение, в которое привёл нас Мелехрим, и в голову приходит старое фото — подводная лодка первой половины двадцатого века. Нечто сложное и недружелюбное пользователю — целая стена из труб и разнокалиберных вентилей. На мой взгляд, здешняя машинерия примерно так же неюзерфрендли, абсолютно нелогична и разобраться в ней невозможно.

— Впечатляет? — спросил Мелехрим.

— Похоже на винтажную котельную.

Я убрал пистолет, но не теряю бдительности.

— В некотором роде это она и есть. Только степень её винтажности нельзя оценить даже приблизительно.

— И вы знаете, что здесь зачем? — удивился я, оглядывая стрелки приборов с немаркированными шкалами, переключатели без подписей и регуляторы без табличек.

— Нет. Мой брат, наверное, смог бы разобраться. Он гораздо более талантлив в научно-технической части. Я больше по административной.

— Тогда почему вы его сюда не пускаете?

— Именно поэтому. Настоящим учёным нельзя давать в руки рычаги к Мирозданию. Они начнут дергать их туда-сюда просто из любопытства.

— Это такая важная котельная?

— Наиважнейшая. После того, как погасли последние маяки Ушедших, это единственное устройство, которое поддерживает целостность Мультиверсума.

— Тогда нафига его взрывать?

— Ради хаоса. Ради выгоды. Ради выгоды от хаоса.

— А какая может быть выгода, если всё идёт по звезде?

— Встать во главе нового миропорядка, разумеется. Открывшаяся внезапно возможность стать наследниками Ушедших многим вскружила голову, но обычно процесс наследования непосредственно связан с чьей-нибудь смертью. Каждый надеется, что умрёт не он, но тут уж как повезёт. Сама эта возможность скорее гипотетическая, но делиться ей никто не хочет. Да, вот, я так и думал, — Мелехрим показал на какие-то круглые хреновины со стрелками, — вышли из строя два компонента, а не один. Один из них тот, откуда пришли вы, а другой, надо полагать, всё-таки успешно взорвали.

— И что теперь будет?

— Ещё немного уменьшится стабильность Фрактала. Немного ослабнет Дорога. Мультиверсум станет ещё менее населённым, потому что каким-то срезам не хватит прочности удерживать накопленный сенсус, прокатится волна коллапсов. Затем установится новое равновесие, и все к нему постепенно адаптируются.

— А если они не остановятся? Сколько ещё осталось работающих частей?

— Не могу сказать с уверенностью. Я, к сожалению или к счастью, очень неквалифицированный пользователь. Знаю несколько простых последовательностей, позволяющих балансировать пары при изменении потока. Мне их показал здешний смотритель, сам бы я ни за что не разобрался.

— Тут есть смотритель?

— Был. Один мелефит, занявший эту должность ещё при Основателях.

— Они так долго живут?

— Скажите, сколько времени вы тут находитесь? С того момента, как вошли в Цоколь?

— Несколько… — я завис, потому что вдруг понял, что совершенно не представляю, «несколько» чего. Часов? Дней? Лет? Веков?

Отсутствие ощущения времени оказалось настолько острым и неожиданным переживанием, что я совершенно растерялся. Расширившиеся от удивления глаза Лирании показали, что не я один. Пожалуй, я не смог бы описать словами то, что я чувствую, потому что все слова имеют форму времени — настоящее, будущее, прошлое, — и совершенно не подходят для ситуации, когда времени нет.

— Забавный опыт, да? — улыбнулся Мелехрим. — Это место не имеет времени, но мы не способны это воспринять, потому что оно составляет основу нашего существования. А если не пытаться анализировать, то наш мозг создаёт собственное локальное время внутри себя, что позволяет нам воспринимать здешнюю метрику в привычных нам иллюзиях последовательности событий. Нельзя сказать, сколько времени пробыл здесь тот мелефит. Нисколько. К сожалению, я успел от него узнать слишком мало — он, несмотря на мои предостережения, решил покинуть это место, воспользовавшись найденной мной дверью.

— И что с ним случилось?

— Он буквально рассыпался в прах. Разница временных потенциалов, я полагаю. Всё упущенное им время догнало его разом. Но, некоторым образом, он всё ещё с нами, — Мелехрим показал на условно человекообразную железяку на стене. — Исполняя его последнюю волю, я поместил туда содержимое головы.

— Последнюю волю? То есть он знал, что погибнет, но всё равно вышел?

— Предполагал такую возможность. Я уговаривал его не рисковать, но ему слишком надоело пребывать вне времени и хотелось ощутить его течение. Увы, оно оказалось слишком стремительным для существа из эпохи Предтеч. К сожалению, в нынешней своей форме он не может или не хочет общаться, а я не успел его толком расспросить. Возможно, я был первым и единственным посетителем этого места с момента запуска Мораториума Основателями.