"Та самая Аннушка", третий том, часть вторая: "Долгий привал" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 14

— Это было «слегка»?

— Ну, может быть, я немного увлеклась, — смеётся она, — у меня не очень большой опыт флирта. Но поговорить хотела о другом. Я вижу, что тебе не нравится идея вернуть мелефитов. Я понимаю твои опасения и уважаю твоё здравомыслие, я согласна с тем, что это влечёт за собой серьёзные риски. Однако я прошу тебя не вмешиваться и не пытаться нас остановить.

— А я мог бы?

— Ты очень отважный, решительный и, что важнее, удачливый человек. И мне совершенно не хочется оказаться с тобой на разных сторонах. Кроме того, ты мне искренне симпатичен. Поэтому я заверяю тебя здесь и сейчас, что мои действия рациональны и полностью продуманы, я не нахожусь под влиянием эмоций, и я готова уничтожить все последствия эксперимента, включая самих мелефитов, как воплощённых, так и находящихся в гибернации.

— Так это всё-таки возможно?

— Всё, что создано, может быть разрушено. И я готова к этому шагу, если сочту риск чрезмерным. Даже если Александра будет против. Даже, если мне придётся уничтожить при этом и её. Ты веришь мне, Алексей?

— Да, пожалуй, — признал я.

Сейчас пухлыми губами сексапильной негритянки со мной говорит прежняя Алина, умная, жёсткая и решительная руководительница Терминала, удерживающая его на плаву не первый десяток лет.

— Но зачем вообще рисковать? Не думаю, что ты на самом деле ощущаешь какой-то долг по отношению к этой расе, даже если твоя голова содержит архив личности одного и них.

— Да, я не считаю себя мелефитом и не имею никаких обязательств в этой связи. Но я, как и многие другие, вижу, как Мультиверсум скатывается в тяжёлый кризис, который обрушит в хаос всё, что мне удалось построить, причём именно в тот момент, когда открылись новые перспективы. Кризис, который может убить тех, кто мне дорог, причём именно тогда, когда я получила возможность их полноценно обнять. Кризис, который лишит нас будущего, когда у меня появилась дочь.

— И причём тут мелефиты?

— Они наш шанс. Если Ушедшие вернутся — что весьма вероятно, — то мелефиты единственные, кто может им противостоять и помнит, как это делать.

Глава 24

Прикладная археология

— Ну что, — сказала мрачно Аннушка, когда я вернулся, — стоило мне отвернуться, и вы уже в кустах?

— Там нет кустов.

— Ваше счастье. Очень любезно было встать так, что я вас видела. Но не слышала, и это ни фига не любезно!

— Мы просто поговорили.

— И это секрет?

— Не от тебя.

— Отойдём? — Аннушка покосилась на аккуратное розовое ушко Сашенции, направленное как раз в нашу сторону.

— Как скажешь.

— Спальники захвати. Пусть все думают, что мы ушли трахаться.

— А мы нет?

— Зависит от того, что я услышу.

Аннушка, пока ходила за бутылкой, нашла на берегу что-то вроде домиков для отдыха купальщиков — просто фанерные кабинки с двумя лежанками, как в купе поезда, но они защищают от ветра, любопытных глаз и ушей. Мы уселись друг напротив друга, подстелив спальники, она зажгла свечку и держит в руках.

— Ну, давай, солдат, не тяни. Если ты решил уйти от меня к чёрным сиськам, то…

— Во-первых, — сказал я успокаивающе, — Алина сказала, что не собирается меня домогаться.

— А что тогда это, блин, за стрип-шоу было сегодня?

— Она дразнилась.

— Оторвать бы ей дразнилки… Ладно, принимается, чувство юмора у неё всегда было странное. Продолжай.

— Она сказала, что мелефиты — это что-то вроде противовеса Ушедшим. Если кто-то вытаскивает из небытия одну древнюю хтонь, то самое время вытащить оттуда же другую, чисто для равновесия.

— Хм, — задумалась Аннушка, — а в этом что-то есть, пожалуй. Мне доводилось слушать, что мелефитов создавали как оружие против Ушедших… точнее, не оружие, а… как бы это сказать? Вытеснитель? Замещающее… что-то.

— Вот сейчас не понял.

— Ну, например, чтобы в саду не росли сорняки, можно их выпалывать, травить дефолиантами, можно всё нафиг забетонировать — но это временные меры, потому что даже бетон природа в конце концов победит. Но можно вместо этого засеять специальной газонной травой, которая такая живучая, что сама задушит конкурентов, но при этом выглядит миленько и аккуратно. Вот мелефиты типа этой травы. Основатели, как говорят легенды, выпололи Доминаторов, то есть заставили уйти, сделав Ушедшими, а чтобы тем некуда было вернуться, создали мелефитов, которые абсолютно иммунны к их воздействию. Решение не самое банальное — создать целую искусственную расу, абсолютно оригинальную и ни на кого не похожую. Но Основатели были те ещё затейники, уж поверь мне. Умные и решительные, как никто. А уж детишки их, Хранители, надо полагать, как минимум, им не уступали. Так что да, понимаю логику Алины. Но тебя, я вижу, что-то смущает?

— Видишь ли, я так себе ботаник, но, если память меня не обманывает, то трюк с газонной травой работает только в одном случае.

— В каком?

— Если её регулярно косят.

* * *

В домике и заночевали. Не знаю, как провели ночь остальные, а мы — отлично. Правда, немного не выспались, но дело того стоило. Вернувшись, увидел радостно машущую из воды Алину, устроившую утреннее купание. Девчонки потрогали море босыми ножками, решили, что вода с утра слишком холодная, и ограничились умыванием.

Позавтракали, выпили кофе, собрали вещи, покидали их в кузов — и вернулись к нашим проблемам. У меня парадоксально возникло знакомое по прежней жизни грустное ощущение: «Отпуск кончился».

Аннушка вывела нас ровно туда же, откуда мы прыгнули на Дорогу — на заброшенное пыльное шоссе. Наших преследователей тут, разумеется, уже нет — прошли почти сутки, и поджидать нас, рискуя быть накрытыми мобгруппой, они не стали. Я вызвал по рации «Башню», сообщил, что мы живы-здоровы, продолжаем выполнять свою задачу. Какую именно — не ваше дело, но спасибо за заботу. Нам пожелали счастливого пути, я по традиции послал их к чёрту, на том конце связи посмеялись и оставили нас в покое.

Едем весь день, поднимая за собой облака пыли, периодически останавливаясь, чтобы перекусить, попить, пописать и умыться — последнее касается в основном Даши, которая заскучала и сначала травила нас странными несмешными анекдотами, а когда её попросили этого не делать, надулась, вылезла в кузов и поехала там, несмотря на жару, ветер и пыль.

Сашка всю дорогу читает и молчит, а Алина рассказала нам историю здешнего коллапса, который представлял собой, разнообразия ради, не очередную вариацию на тему войны, а пример вопиющего экологического идиотизма. Аборигены на фоне топливного кризиса заморочились переработкой мусора, вывели для этого какую-то супербактерию, которая радостно хавала пластик и серила нефтью, но забыли ей объяснить, где кончается мусор и начинаются хозтовары. У учёных такое сплошь и рядом. Так что бактерия вырвалась на свободу, огляделась, сказала себе: «О! Сколько вкусного! Это я удачно зашла!» — и пошла жрать весь пластик подряд. «Да, хрень какая-то вышла, — сказали учёные, почесав ушибленные падением на пол с развалившихся пластиковых стульев жопы, — это мы мальца перестарались. Говно вопрос! Сейчас исправим!» И вывели другую бактерию, которая принялась жрать первую, чтобы та не жрала пластик. Да, супербактериофаг, хавающий супербактерию, что тут может пойти не так? Ну, например, у какого-то пацана или девчонки в этот момент окажутся внезапно синие глазки, в дело вступит фактор коллапса, всё пойдёт по наихудшему сценарию, пожиратель мутирует и расширит своё меню. Зачем ограничивать рацион одним видом бактерий, когда вокруг много разных? В общем, мир микроорганизмов подвергся тотальному геноциду, а макроорганизмы без микро не работают. Тотальный, так сказать, дисбактериоз. Вымерло всё, от травки и мушки до собачки и человечка. Быстро и довольно, надо полагать, мучительно, так что сенсуса, наверное, выделилось море. Впитал ли его последний синеглазик, из последних сил сдерживая дисбактериозный понос, или всё вхолостую рассеялось — это науке неизвестно, потому что науки к тому времени уже не стало. Мир заполнился мертвечиной, которая даже сгнить не могла, потому что гниение тоже бактериальный процесс, да и сам бактериофаг проголодался и вымер. Полная, так сказать, стерильность, руки можно не мыть. Постепенно дохлая органика на поверхности выветрилась и рассеялась, став пылью, которая теперь превращает в лохматый кочан голову упрямо едущей в кузове Даши.