Брак во спасение - Гамильтон Диана - Страница 4

— Или когда ты выйдешь замуж. Это мне тоже хорошо известно. Я навел справки.

— И ты предлагаешь мне выйти за тебя, чтобы я могла получить эти деньги?

Клео не сомневалась, что он и на это способен. Ее голос начал срываться в истерику, и глаза Фентона приобрели жестокое выражение.

— Я не так глуп. В случае если ты задумаешь выйти замуж, прежде чем достигнешь двадцати пяти, твои опекуны, твои добропорядочные тетушка и дядюшка, должны будут одобрить твой выбор, чтобы знать, ради кого раньше времени выпускают из рук столь значительное наследство. Им, конечно, не придется копать слишком глубоко, чтобы понять, насколько неприемлем такой выбор. Нет, — елейно улыбнулся он, — это никогда не входило в мои планы, хотя некоторое время я и надеялся сохранить твое милостивое расположение до нужного срока, когда ты получишь наследство и право выходить замуж за кого угодно. Увы! Чары Фентона недолго ослепляли тебя. И все-таки я просил тебя выйти за меня замуж, помнишь? Я начинал понимать, что ты уже не столь наивна, как раньше, вот и предложил пожениться, скрыв, подобно влюбленным романтикам, наш брак от твоих надутых родственничков. Я надеялся, что женское сердечко снова растает. Увы, — Фентон изобразил театральный вздох, — не судьба. Тогда я хорошенько все продумал и решил, что двадцать пять тысяч меня, пожалуй, утешат. Наберешь какнибудь — со своим будущим благоверным.

Он спросил счет и поднялся, втиснув сложенный листок в ее сжатые пальцы.

— До встречи, любовь моя. Благодарю за обед. Я скоро позвоню. Ах да, кстати, я хочу получить свой скромный подарок через четыре недели. И желательно наличными.

На следующее утро Клео пришла на работу рано. В коридорах, выстланных ковровыми дорожками, было тихо. Она вошла в пустынное здание, и ей вслед донеслись слова облаченного в форму вахтера:

— Доброе утро, мисс Слейд. Как замечательно нынче пахнет весной!

Тем ранним утром улицы Сити были залиты теплым апрельским солнцем, но в сердце Клео стоял зимний жгучий холод.

Она машинально повесила пальто в шкаф и разгладила длинные узкие лацканы темно-красного жакета. Умелый макияж скрывал бледность после бессонной ночи; встретившись взглядом со своим отражением в зеркале на внутренней стороне дверцы, Клео прочла в нем твердость и решительность.

Она не хотела знать, правду ли сказал Фентон о долгах и о преследовании. Ей это было безразлично. Но угрозы в адрес ее дяди с использованием ее в качестве орудия были слишком реальны. Отвратительный шантаж, угроза скандала в одной из самых грязных бульварных газетенок убьет и без того ослабевшего старика. Клео не сомневалась, что Фентон пойдет на любую подлость. Он водил знакомство с несколькими темными личностями из прессы, людьми, которых не заботило, что они печатают и чьи судьбы разбивают, лишь бы газеты расходились бойчее.

Чтобы достать сумму, которую требовал Фентон, нужно было обращаться к опекунам. А те с полным основанием потребуют объяснений, которых Клео дать не сможет.

Она сидела за столом прямо, не отрывая застывшего взгляда от полированной крышки. Впервые она жалела об ограничениях, наложенных отцом на ее огромное наследство.

К материальным благам она никогда в жизни не стремилась. Ее содержание оплачивалось щедро, но в разумных пределах. Живя у дяди и тети, как прежде у родителей, она была окружена роскошью, но без показного шика, а переехав в Лондон учиться, она уговорила опекунов купить ей в Бау маленький домик с террасой, в котором она жила до сих пор. Ей даже нечего было продать, чтобы выручить вымогаемую Фентоном сумму. Однако если она не сумеет раздобыть деньги за четыре недели, Фентон опубликует свою грязную ложь. Все видели, сколько горя принесла злобная болтовня в газетах о похождениях Люка, и врач предупредил, что слабому старику ни в коем случае нельзя волноваться и расстраиваться, и наказал обращаться с ним, как с ребенком. Клео была обязана достать эти деньги! Иначе дядина смерть останется на ее совести.

Клео услышала, как дверь канцелярии открылась, и у нее бешено застучало сердце. Она надеялась, что это Джуд, всегда приходивший задолго до появления Дон. Лучшего времени для разговора не будет.

Прерывисто дыша, она следила за каждым его движением: вот он проходит мимо нее, вот открывает дверь кабинета, в руке — неизменный кейс. Костюм безукоризненного покроя элегантно облегал его тело, свежая белизна сорочки прекрасно контрастировала с глубокой синевой галстука, с естественным тоном его смуглой кожи. Он всегда казался загорелым.

Подавив нежелательную нервозность — ведь за эту бесконечную ночь ей удалось убедить себя не бояться! — Клео встала и расправила узкие плечи. Она долго боролась с проблемой, которую Фентон взвалил на нее, и решение представлялось ей теперь единственно возможным — она перебрала множество иных вариантов. Поэтому давать волю страхам она не могла.

Этот мужчина всегда умел сказать «нет». До сегодняшнего дня он говорил «нет» сделкам. Но прежде тщательно обдумывал каждую деталь, взвешивал все «за» и «против». Не может быть, чтобы он сразу отверг ее деловое предложение.

Клео глубоко вздохнула и, легко постучав в дверь его кабинета, вошла. Лицо холодно и серьезно, сердце работает ровно. Школа напускного бесстрастия была нелегкой. Ее встретила яркая лазурь его глаз и тонкая улыбка вежливого удовольствия, которой он ответил на ее короткое приветствие. И, не давая ему перейти к изложению планов на день или погрузиться в бумаги, которые он уже успел извлечь из своего черного кожаного кейса, Клео коротко вздохнула и произнесла:

— Мистер Мескал, я хочу выйти за вас замуж!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мучительный миг ожидания тянулся бесконечно долго, и Клео уже решила, что Джуд не раздумывая откажет ей. Он словно окаменел; и вдруг едва заметная улыбка скользнула по его губам и исчезла, словно ее и не было вовсе, словно Клео почудилось.

Время шло, Джуд не говорил ни слова, и ее сковало новое опасение: что, если он намерен и дальше молчать? Что, если он, как подобает джентльмену, не обратит внимания на сказанное ею? Что, если сочтет ее дерзкое предложение досадным помрачением ума и вежливо притворится, что слова не были произнесены?

Что ж, мрачно подумала она, в этом случае ей придется их повторить. Вопреки ожиданиям она почувствовала, как ладони ее увлажнились, а губы пересохли, и она медленно провела по ним кончиком языка. Словно угадав ее состояние, Джуд указал ей на стул, сопроводив жест легким кивком головы. Клео поспешила сесть, потому что еще немного, и ноги отказались бы ее держать.

Ее огромные, в пол-лица, глаза умоляли его ответить, хотя бы сказать, что он подумает. Только его согласие могло решить ее нелепую проблему, и оно было необходимо ей. Необходимо, чтобы отвести от дяди удар.

И вдруг Клео осознала в себе новое, смутное, невесть откуда вкравшееся, неизъяснимое чувство, что его ответ был важен для нее не только изза дяди. Клео не понимала, что с ней происходит, но разобраться в себе было необходимо: от нового ощущения кружилась голова, перехватывало дыхание.

— И что же… — произнес он наконец, и его голос привел ее в чувство. Обрамленные темными густыми ресницами глаза не отпускали ее взгляда.

Она совсем потерялась; неожиданно мягкий голос, неопределенность ответа словно испытывали ее. Дымчатые глаза снова расширились, на бледном лице проступила легкая краска.

— Что же? — не поняв, машинально повторила она. Пересохшие губы не повиновались.

— И что же за неожиданная потребность? — пояснил он. — Мы работаем вместе двенадцать месяцев и, согласен, вполне ладим друг с другом, но до сих пор я не замечал в вас ни малейшего признака безумной страсти. Кроме того, — продолжал его ровный, изысканно-любезный голос, — вы не производите впечатления женщины, любой ценой стремящейся к замужеству.

Здесь он ошибался, к замужеству она стремилась, но ее причины были иными, нежели он предполагал. Брак не был для нее самоцелью. Она научилась довольствоваться внутренней жизнью и никогда не искала эмоциональной поддержки со стороны. Однако единственным решением ее проблемы был брак с человеком, явно заслуживающим одобрения ее опекунов, и им был Джуд Мескал.