Стиратель границ. Том 2 (СИ) - Степанов Андрей - Страница 34

Пришлось с ними согласиться. Нам тоже нечего было больше делать на рынке, поэтому мы вернулись к Арину.

Кто, зачем и почему — ответов на эти вопросы я не получил, а вот отношение к самому Отшельнику изменилось кардинально. Если он стал жертвой, то вот так запросто ненавидеть его я уже не мог.

— Ты подозревала его в смерти наших родителей, — произнес я задумчиво, когда мы уже расположились в гостиной у пивовара, а я вернулся в привычный мне, хоть и заляпанный кровью кожаный доспех. — А теперь его решили убить. Кто-то нам мешает?

Фелида лишь дернула плечами. На самом деле, ответов я не ждал ни от нее, ни от Конральда, но надеялся, что их компания как-то поможет мне лучше разобраться в ситуации, понять, что происходит и почему виновный в части моих бед внезапно оказался полуживым у моих же ног.

— Бавлер, — тревожно позвал меня Арин, — есть один момент, который вам нужно знать. Местный лекарь закрыл его раны, как мог, но он заметил, что все они — разные, — он сделал паузу, которая получилась очень уж неловкой, и продолжил: — от разного оружия. Он предполагает, что было два меча, копье и топор.

— Четверо нападавших, — резюмировал я. Пивовар кивнул.

— Необязательно, — ответил Конральд. — Так часто путают врага. Когда хотят его запугать. Это мог сделать и один человек, чтобы показать, что действует целая банда. Это мог быть и отряд, но принимали участие далеко не все. В любом случае, это очень плохо для нас.

— Оба варианта, — поддакнула Фелида.

— Это еще почему? — удивился я.

— Один, притворившийся четырьмя сразу, — начал наемник, — отвлечет много сил. Чтобы отыскать и уничтожить такой отряд, потребуется не меньше двадцати стражников, разделенных на три-четыре группы с взаимной поддержкой. А это, как я понимаю, примерно половина всей охраны деревни?

— Почти, — дрогнувшим голосом ответил Арин.

— А если их больше, чем четверо, но они старались показать, что это один человек, который прикинулся четверкой, то двадцать воинов с очень высокой вероятностью погибнут при любом раскладе, наткнувшись на превосходящие силы, — закончила вместо наемника Фелида.

— Нас вынуждают бросить в Нички еще людей? — прямо спросил я у Конральда.

— Необязательно. Пока что — просто запугивают, я думаю. Гибель Отшельника могла бы стать не сигналом тебе. А сигналом Монастырю. Почему бы нет? — предположил он.

— Ох уж эта ваша политика! — махнул на нас рукой Арин. — Если Нички опять сожгут, Бавлер, я…

— Не сожгут, — я поправил меч на поясе. — Нужно сообщить о случившемся. Через форт Анарея и Валем до Рассвета отправить гонца, — я начал выдавать распоряжения, как только они рождались у меня в голове. — В форте и Валеме чтобы были готовы ко всему. Из Валема паромом стоит запросить поддержку…

— Бавлер… — осторожно перебил меня Конральд. — Ты не думаешь, что это может быть отвлекающий маневр?

— Мы только что прикинули два непростых варианта, по которым нападение на Отшельника — событие, само по себе пропитанное ложью. Тем не менее, она может быть обернута в еще большую ложь? Мы не бросим в Нички сотни солдат, оголив прочие направления, — с жаром выдал я.

— А я был бы не против, — тихо произнес Арин.

— Знаю, что так, — кивнул я пивовару. — Итак, гонца до Рассвета. Из Валема сюда — двадцать человек. В форте — готовность. Птицы есть?

— Да-да, — спешно закивал Арин.

— До Бережка Кироту — тоже пусть стража будет готова. На нас не нападет армада исподтишка. Но они могут сунуться в любое из прибрежных мест, — рассудил я. — Разве не так?

— Так, Бавлер, но это ведь лишь один из многих вариантов, — вздохнул наемник.

— Твои укрепления уже строятся? — спросил я Арина. Тот с готовностью кивнул, но не удержался от ремарки:

— Начали, пока земля еще только поверху схватилась. Назвать их укреплениями нельзя.

Я сжал зубы. Если кто-то пытается напасть на Нички, удержать врага будет непросто.

— Надо поговорить с Отшельником, — решился я.

— Он сейчас без сознания. Лекарь подбирает травы и отвары, чтобы ему помочь.

— Может, послать за Торном или Фелиппеном? — предложил я, но Арин помотал головой:

— Не нужно, у нас и так прекрасно справляются с лечением раненых. Давно у него такого случая не было. Не лишайте человека возможности попрактиковаться, — тут он даже позволил себе легкую улыбку. — Наказы понял. Исполним.

— Если Отшельник придет в себя, я бы хотел с ним поговорить, — напомнил я.

— Я передам лекарю, — и с этими словами Арин покинул комнату.

На некоторое время воцарилась тишина, которую я предпочел не прерывать. Попытки обдумать и оценить происходящее при такой дикой нехватке информации. Мьелдона вообще не было здесь. А был ли Пирокант? Может, Монастырь, догадавшись о том, что я захотел переговорить со стариком с глазу на глаз, решил попросту от него избавиться?

Но тогда бы он не дошел до Ничков! Его бы прикончили прямо в Пакшене. К чему этот поход? Мыслями я все же поделился с присутствующими.

— Все может быть, — неопределенно ответила Фелида. — Я думаю, что пока что наш единственный верный вариант — поговорить с самим Отшельником, который один из нас знает правду о случившемся.

— Лекарь едва ли пропустит нас, — присоединился Конральд. — Пока ты был без сознания, Бавлер, Фелиппен вообще никого не хотел пускать. Даже проведать. И то ты лучше выглядел, чем Отшельник сейчас. К тому же ты молод, а он… может, он уже умер.

— Нет, так не пойдет! — воскликнул я и двинулся к двери с твердым намерением добраться до Отшельника даже в том случае, если местный лекарь будет против. — Он должен рассказать нам хоть что-то! А в идеале еще и выжить.

И, хлопнув дверью, вышел в другую комнату, где на составленных вместе двух столах лежал полураздетый Отшельник. Лекарь все еще копошился вокруг старика, то и дело меняя наложенные на раны тряпки. К счастью, они были чище, чем та, что раздобыл для меня Конральд в форте.

— Как он? — спросил я. Лекарь, не заметивший в суете, как я вошел, вздрогнул:

— Лучше, чем я думал, — медленно ответил он. — Раны серьезные, но он будет жить, правитель Бавлер.

Мне польстило, что он меня узнал, поэтому, смягчившись, я продолжил расспросы:

— Что еще скажете? Арин сообщил, что на него могли напасть несколько человек.

— Или просто бил один и тот же, но разным оружием, — продолжал лекарь, склонившись над Отшельником. Он хлопотал, согнувшись и ссутулившись, так что я подумал, что ему, вероятно, лет шестьдесят. Каково же было мое удивление, когда он повернул ко мне относительно молодое, пусть и не юное лицо.

— Ты так уверенно об этом говоришь… — протянул я, пытаясь выудить из него побольше информации.

— Доводилось по молодости на войне раненых таскать, — проговорил он самым обыденным тоном, что заставило меня усомниться в его возрасте.

Лекарь в Ничках, которого я до этой ночи ни разу не заставал в деревне, должен был иметь возраст не больше тридцати лет. Но выпрямиться он так и не смог — сутулый, почти горбатый, с низко опущенной головой, он смотрел на меня исподлобья ясным, не затуманенным взглядом.

— Значит, можешь определять раны, — кивнул я, обозначив этим мое возросшее к нему доверие.

— Да-да, — лекарь вновь повернулся к Отшельнику, который застонал в забытьи. Я подошел ближе. Бритое лицо я бы даже издалека не узнал. Я привык к старику с бородой, а этот словно двадцать лет разом сбросил. И даже бледный, при смерти, он смотрелся моложе. Другим. — Но я не могу сказать, сколько народу на него напало.

— А привести его в чувство, чтобы я с ним мог поговорить?

— Он должен немного передохнуть.

Я замолчал и обошел старика с другой стороны, пытаясь найти хоть какой-то признак обмана. Вдруг это вообще не он!

— Жаль, что ты ничего по его ранам сказать не можешь, — выдохнул я, теряя всякую надежду узнать правду сейчас.

— Почему же не могу? Я такого не говорил, — оживился лекарь. — Я лишь сказал, что не знаю, сколько человек на него напало. А вот раны у него серьезные, но неглубокие. Сломана пара ребер, не больше. Все это очень больно, но несмертельно. Он потерял много крови и потерял бы еще больше, если бы вы его не нашли.