Дайте собакам мяса (СИ) - Черемис Игорь - Страница 22

— Нет у меня хозяев! — взревел Якир.

Дверь допросной комнаты приоткрылась, заглянул давешний конвоир — и тут же скрылся, повинуясь моему жесту.

— Это ваше мнение, я считаю так, как сказал, — я безразлично пожал плечами. — С вами, диссидентами, не поймешь — по дурости вы вражескую пропаганду транслируете в массы или за деньги.

— Я не транслирую вражескую пропаганду… — сбавил тон Якир.

Я весело посмотрел на него и широко улыбнулся.

— Ну же, Петр Ионович, что значит — не транслируете? А кто не так давно возмущался вводом войск в Чехословакию?

— Этим… вводом были недовольны все прогрессивные люди мира!

— И вы можете перечислить их фамилии? — уточнил я.

Он промолчал и насупился.

«Мой» Орехов знал о событиях в Праге в августе 1968 года лишь то, что попадало во внутреннюю рассылку Комитета или печаталось в советских газетах, но сам, по своей воле, этой темой интересовался мало. Я был в гораздо лучшем положении — я смутно помнил мнения «за» и мнения «против», несколько раз участвовал в интернетных спорах, в ходе которых приходилось вылезать за пределы википедии. Однажды даже редактировал книгу под говорящим названием «Прага-68: Почему они проиграли» и в моей памяти остались основные моменты.

— Почему вы замолчали, Петр Ионович? — с участием спросил я. — Не можете вспомнить? Хотите, помогу? — он зыркнул на меня и снова опустил взгляд. — Что ж, раз вы так просите… Никто, Петр Ионович, ни один человек, не выступил против ввода войск в Чехословакию. Все протесты были на уровне правительств тех стран, которые вы, видимо, почитаете за цивилизованный мир. США, Великобритания, Франция, Канада… ещё Дания и почему-то Парагвай. Хотя очень понятно, почему — у них там почти двадцать лет диктатура генерала Стресснера, ярого антикоммуниста, которому по нраву всё, что в пику мировому коммунистическому движению. Хорошая компания, а, Петр Ионович? Соединенные Штаты, которые восемь лет как вторглись во Вьетнам, французы всего десять лет назад проиграли войну в Алжире, Англия топит в крови Северную Ирландию и собирается начать Вторую тресковую войну… слышали о первой? Очень забавный случай, потом как-нибудь расскажу. Ну и Дания — великая демократия, во главе которой стоит самая настоящая королева, Маргрете Вторая зовут, член НАТО, владеющий очень важными землями — Гренландией и стратегическими датскими проливами. Уж поверьте, если эта Дания даже подумает о том, чтобы, например, встать на социалистический путь развития и вступить в Варшавский договор, там тут же появятся американские, английские и даже французские войска. Может, ещё и ФРГ подключится, хотя ей особо нечем похвастаться. Вот и всё. Понимаете?

— Нет, — упрямо буркнул Якир.

— Я считал вас умнее, — сказал я с легким сожалением. — Ваши товарищи по борьбе, которые 25 августа 1968 года вышли на Красную площадь, были солидарны вот с этими самыми США, Францией, Великобританией, Данией и даже с Парагваем. Или возьмем заявление отечественных, так сказать, правозащитников, написанное через год после тех событий. Присутствует, конечно, «весь мир с надеждой следил». Вы же тоже подписали это заявление, Петр Ионович? Или мне память изменяет?

— Не изменяет, — неохотно ответил он. — Подписал. И сейчас бы подписал. Нельзя вторгаться в независимые страны.

— То есть вы готовы сделать заявление для западной прессы с осуждением войны во Вьетнаме и с требованием предоставить ирландскому народу право самому решать свою судьбу? — я наклонился к Якиру и проникновенно посмотрел ему в глаза. — Или же вы сейчас скажете, что это совсем другое?

— Это их дела, пусть они сами в них разбираются…

— Как забавно получается, Петр Ионович… США есть дело до наших дел, простите за тавтологию — ведь Чехословакия это внутреннее дело социалистических стран. США есть дело до наших диссидентов, то есть до вас и других антисоветчиков — они дают вам приют, позволяют публиковаться, целую радиостанцию на коротких волнах для таких, как вы, завели. Но в обратную сторону — нельзя, никак нельзя. Нельзя осуждать США за вторжение в Камбоджу или Сальвадор и установление там дружественных им режимов. Нельзя осуждать Британию, которая никак не готова расстаться с куском Ирландии. Даже Парагвай, где давится всё, в чем этому генералу Альфредо Стресснеру мерещится коммунизм, видимо, осуждать нельзя. А им можно всё! Не поясните эту несомненно гениальную мысль?

Он промолчал.

Я выждал несколько минут и решил закругляться.

— У вас очень любопытная система взглядов, Петр Ионович, — сказал я. — Никакой последовательности, одна борьба с советской властью, которая застит вам глаза. Но даже эту борьбу вы ведете странно. Здесь вы с советской властью согласны, здесь не согласны, здесь рыбу заворачивали, а здесь вообще что-то невообразимое… наверное, зря вас тогда реабилитировали. Сидели бы сейчас в лагере, были бы сосредоточены на выживании, и никакая Чехословакия вас бы не заботила. На этом вынужден попрощаться… Конвой!

Кажется, Якир встрепенулся и собирался что-то возразить, но в комнату вошел сержант — и все возражения так и остались не проговоренными.

* * *

Когда я ставил полковнику Денисову условия, на которых я буду работать по делу Якира, то совершенно не представлял, о чем идет речь. И если бы начальник задал хоть один уточняющий вопрос, я оказался бы в очень неприятной ситуации. Но Денисов не задал, я получил небольшую фору, которую надо признаться, растратил предельно бездарно — впрочем, положение обязывало, поскольку у мужчины, на котором вдруг повисли заботы о женщине и пусть ещё не рожденном, но всё равно ребенке, резко меняются приоритеты. Вот и для меня диссиденты отошли на второй план, я обдумывал свои будущие действия по остаточному принципу. Собственно, даже к Якиру я пошел без ясной цели — мне вдруг захотелось повторить тот январский опыт, побеседовать тет-а-тет, чтобы нам никто не мешал, а между нами не лежал протокол допроса. В принципе, своей цели я добился — беседа прошла, хотя и не совсем так, как я надеялся.

Но теперь у меня была точка опоры. Чехословакия-68 всплыла сразу по двум причинам. Мы с Якиром эту тему уже поднимали, а, значит, он не ждал от неё никакого подвоха. Но совсем недавно в разговоре с Семичастным я сам признался, что именно 1968 год послужил своеобразным водоразделом, после которого диссидентское движение в СССР начало расти, как грибы после дождя. Антисоветчики выходили на какие-то демонстрации и пикеты, публиковали некие заявления не для широкой публики, выпускали ту самую «Хронику текущих событий» и в целом активно создавали нечто, очень похожее на организацию. Но и моя более ранняя мысль, до которой я дошел в Сумах, была верной — никакой организации у них пока не было, а был всего лишь клуб по интересам. Впрочем, большевики тоже начинали с чтения и обсуждения «Капитала» Карла Маркса и лишь потом превратились в партию, которой было по силам взять власть в огромной стране.

Я ещё разок вспомнил историю развала СССР — и понял, что за следующие двадцать лет наша диссида до партии так и не доросла. Что-то похожее пытались создать в 1988-м, но получился аморфный «Демократический союз», у которого даже толковой программы не было — и на политическую картину того времени эта «партия» повлияла лишь самим фактом своего появления. Ну а раз за способность антисоветских сил к самоорганизации можно было не волноваться, я и решил переключиться на более понятную начальству пропаганду западных ценностей. Вернее, не пропаганду даже — хотя сейчас в этой области всё делается достаточно топорно, — а элементарную трансляцию западных нарративов. А уж бесплатную или по зову сердца — вопрос даже не десятый.