Сын моего сына (СИ) - Вуд Марина - Страница 9

— Откуда вы знаете о чем я думаю?

— Знаю. У тебя вон на лице всё написано.

Я машинально беру вилку и начинаю ковырять салат. Трудно привыкнуть к такой роскоши, когда ещё недавно каждая копейка была на счету. Даня тем временем, действительно, с удовольствием ест рыбу с овощами из детского меню.

— Знаешь, — продолжает Тимур, откидываясь на спинку стула, — я не буду заставлять тебя жить по моим правилам. Но пока ты будешь в доме, ты можешь позволить себе не думать о таких мелочах как бабки. По крайней мере, ПОКА, — он по-особенному выделяет последнее слово, которое словно подвисает в воздухе, намекая на временность всей ситуации. Но почему-то, вместо облегчения, его обещания вызывают во мне только больше вопросов. Как долго это продлится? Что произойдет, когда это «пока» закончится?

— А что будет потом? — спрашиваю я, пытаясь держать тон ровным.

Тимур смотрит на меня с лёгкой усмешкой, словно ему нравится, что я задаю вопросы.

— Потом? Потом будем разбираться, когда это «потом» наступит, — отвечает он спокойно, как будто говорит о чем-то незначительном. — Живи сегодняшним днём, не мучай себя лишними мыслями.

Я откладываю вилку, потеряв аппетит окончательно. Мне всегда было трудно принимать такую философию — жить настоящим, когда впереди неизвестность. Но Тимур Эльдарович явно не из тех, кто делился долгосрочными планами. Он просто здесь и сейчас делает то, что считает нужным.

— Знаете, мне всегда казалось, что планировать будущее — это нормально, — говорю я, наконец, поднимая взгляд. — Но с вами ничего не понятно.

Он снова смотрит на Данию, который беззаботно ковыряется в своей тарелке, и на мгновение уголки его губ дергаются вверх. Это происходит очень быстро и практически незаметно.

— Ох и трудно нам с тобой будет, Геля, — произносит Тимур, вернувшись ко мне внимательным взглядом.

Я моментально ощетиниваюсь. В его голосе не было ни упрека, ни насмешки, но в его словах прозвучала какая-то неизбежность. «Трудно?» — думаю я, пытаясь найти в этом смысл.

— Почему «трудно»? — не удержавшись, спрашиваю вслух, не скрывая своего удивления.

Тимур на мгновение задерживает взгляд на мне, затем, вздыхает.

— Ты слишком много думаешь и слишком много хочешь контролировать, Геля. А жизнь, особенно моя жизнь, не подчиняется твоим правилам, — он смотрит в сторону, как будто вспоминая что-то. — Но это нормально. Ты привыкнешь. Постепенно.

Эти слова застревают в моей голове: «Ты привыкнешь». Словно вся моя жизнь должна сейчас подстроиться под его ритм, под его ожидания. Но что, если я не хочу привыкать?

— А если я не хочу? — тихо, почти шёпотом спрашиваю я, не уверенная, слышит ли он меня.

Тимур поднимает взгляд на меня, его глаза на мгновение становятся жесткими.

— Это твой выбор, — спокойно отвечает он. — Но пойми, Геля, я не оставлю Даниила. Если тебе так сильно приспичит жить самостоятельно — я держать не буду, но и ребенка тебе не отдам.

— Вы права такого не имеете, — чувствую, как внутри дрожит каждый орган. Мне хочется вцепиться Тимуру в лицо. Господи, ну зачем он появился в нашей жизни?

— Видишь вон там в углу, мужик сидит? — хмуро кивает в сторону столика у окна.

Киваю.

— Это первый заместитель, председателя Верховного Суда. Смотри, фокус… Иван Николаевич, — Тихий поднимается со стула и с раскрытыми объятиями направляется к полноватому мужичку.

— О! Тимур Эльдарович! Не признал, богатым будешь, — отвечает он, хлопая Тихого по плечу, как старого друга.

Тимур и Иван Николаевич обмениваются крепкими рукопожатиями, будто давние приятели, а я застываю, наблюдая за этой сценой. Сложно поверить, что этот полный, безобидный с виду мужчина — заместитель председателя Верховного суда.

— Иван Николаевич, вот что, есть у меня к вам одно важное дело, — начинает Тимур, дружелюбно, но с ноткой серьёзности в голосе.

— Для вас, Тимур Эльдарович, любое дело, — отвечает Иван Николаевич с широкой улыбкой. — Что там у вас?

Тихий делает паузу, оглядываясь на меня и, будто подчеркивая значимость своих слов, продолжает:

— Ребенок. Вопрос опеки, так сказать.

Иван Николаевич на мгновение хмурится, но затем кивает с пониманием.

— Конечно! В наше время такое дело — дело тонкое. Но для вас, Тимур Эльдарович, всё будет в лучшем виде. Я гарантирую.

— Я на это и рассчитываю, — с лёгкой усмешкой отвечает Тихий, хлопнув его по плечу. — За мной не постоит.

Я с трудом сдерживаю желание вскочить и закричать, но понимаю, что сейчас это будет бессмысленно. Тимур с лёгкостью обыгрывает всю ситуацию так, что мне остаётся лишь беспомощно наблюдать за его действиями.

Тихий возвращается за стол и садится напротив меня, бросая короткий взгляд, словно проверяя мою реакцию.

— Видишь, как все просто? — произносит он неожиданно мягко, словно читая мои мысли.

Я не выдерживаю и поднимаю взгляд, встретив его глаза. Внутри, кажется, всё сейчас взорвется, но я чувствую, как страх становится сильнее любой злости.

— Не бойся, я не собираюсь его у тебя забирать, — тихо, но чётко продолжает Тимур. — Это не мой стиль. Я лишь хотел показать тебе, как в моем мире решаются вопросы. Это был урок.

— Для вас это просто урок. А у меня это вся жизнь перед глазами пронеслась, — сдавленно отвечаю я.

Он откидывается на спинку стула и смотрит на меня без тени насмешки, без того хладнокровного взгляда, который был раньше.

— Какой же ты все-таки… — мотаю головой и глотаю последнее слово, чтобы не выражаться при ребенке.

Резко вскакиваю на ноги.

— Ты куда? — ловит меня за запястье Тимур.

— В уборную, — огрызаюсь, выдергивая руку и спешу выйти из зала, чтобы не разрыдаться у всех на глазах.

Захожу в кабинку, закрываю дверь на защелку, открываю кран с холодной водой и минуту держу ладони под струей. Чувствую, как в кармане вибрирует телефон. Я вздыхаю, вытирая мокрые руки о джинсы, и медленно достаю телефон из кармана. На экране высвечивается имя Оли — моей лучшей подруги и крестной Дани. Мне совсем не хочется сейчас ни с кем говорить, особенно с ней, зная, что она сразу почувствует мой напряжённый голос. Но, если не возьму трубку, она начнет волноваться и звонить снова.

— Привет, — отвечаю я, пытаясь звучать как можно более спокойно.

— Геля, ты где? — в голосе Оли слышится беспокойство. — Я сегодня случайно встретила твоего отца, так он мне начал нести какую-то чушь о тебе и о Данике! Говорит, что вы съехали… Это правда?

В этот момент, я понимаю, что придется врать, потому что рассказать её правду не могу. Ибо стыдно.

— Правда, — отвечаю я, чувствуя, как холодные капли воды, ещё стекают с моих пальцев.

— Как? Куда? Почему? — включается её внутренний генератор вопросов.

Думай, Геля! Думай! Только, пожалуйста, чтобы как-то правдоподобней было.

— Мы просто переехали к родственникам, — начинаю я, пытаясь сделать голос более уверенным.

Боже, к каким родственникам? Откуда они у нас⁈

— Не переживай, мы в порядке.

— К родственникам? — кажется, подруга не верит в то, что я говорю. — Гель, ты врать так и не научилась!

— Согласна, — тяжко вздыхаю и запинаюсь, не зная, как ответить.

Оля молчит несколько секунд, а потом спрашивает с настороженностью:

— Где ты? — её голос становиться строже. — И что у тебя происходит? — Оля продолжает настойчиво.

— Мы сейчас живем у отца Саши, — буквально выдавливаю из себя правду.

— Какого Саши?

— Ну как, какого Саши⁈ У меня много в жизни Саш?

— У этого мерзавца⁈ — вспыхивает подруга.

— Он погиб, — перебиваю её, чувствуя, как слова давятся в горле. — В общем, всё сложно. Единственное, что могу сказать, так это то, что мы сейчас у его отца. Это временная мера. Не переживай.

Оля снова молчит, и в этот момент я слышу, как в её голосе появляется тревога и сострадание.

— Геля, ты знаешь, что он за человек?

— Знаю, — вздыхаю я.

— Гель, скажи только правду. Он вас силой к себе забрал?