Сын моего сына (СИ) - Вуд Марина - Страница 30

Жариков достает из папки несколько страниц. Среди них вижу переводы, переписку, фрагменты сообщений. Это всё — доказательства их причастности. Сжав кулаки, я внимательно просматриваю всё, а Жариков продолжает рассказывать:

— Лена сливала корпоративную информацию за приличное вознаграждение. Она выстраивала связи с конкурентами через третьи лица. Мы выяснили, что она делала это давно, но никто не обращал внимания, пока не началась история с Ангелиной. Видимо, Семён уговорил её подключиться и помочь ему, обещая, что она тоже выиграет от этой ситуации.

— Устрой им «выход с эффектом». Но чтобы все чисто. И ни единого следа.

Жариков усмехается, кивая в знак согласия. Мы уже не первый раз работаем с такими проблемами, и он знает, что делать. Выйдя из кабинета, он оставляет меня наедине с мыслями.

Первым делом я вызываю Семёна. Он заходит в кабинет как ни в чём не бывало, с дежурной улыбкой, которая теперь кажется лицемерной. Стоит в расслабленной позе, как всегда, уверенный, что по-прежнему «надёжный» и незаменимый. Но едва он замечает мой взгляд, его лицо слегка меняется.

— Семён, как работа? — произношу я нейтральным тоном, чтобы не насторожить его раньше времени.

— Всё в порядке, Тимур Эльдарович, — он кивает, всё ещё стараясь скрыть лёгкое беспокойство. — Машину проверил, заправил, как всегда.

— Хорошо. Я тут вспомнил одну интересную историю, — говорю, поднимаясь и подходя к окну, чтобы не видеть его лица. — Про Иуду из Кариота Хочешь послушать?

Семён слегка выпрямляется, взгляд его заметно напрягается. Он понимает, что речь идёт о нём, но молчит, не решаясь спросить, сколько я знаю.

— Так вот, — продолжаю я, — предательство всегда вскрывается. И оно требует ответных мер. Поэтому у тебя есть ровно сутки, чтобы исчезнуть из этого города. Если к утру тебя здесь не будет, последствия могут оказаться неожиданными.

Я оборачиваюсь и вижу, как его лицо белеет. Семён нервно сглатывает, не понимая, всерьёз ли я говорю.

— Вы… вы всё узнали? — наконец выдыхает он, пытаясь держать себя в руках, но голос его дрожит.

— Всё, — спокойно отвечаю я. — И учти, что ни в каком другом месте я тебя видеть не желаю. Не дай бог, появишься где-то рядом — тебе не поздоровится.

Он кивает, осознав, что я не шучу, и, не говоря ни слова, уходит.

Теперь Лена. Она приходит спустя пару минут. Её уверенное лицо мгновенно меняется, как только я предлагаю ей сесть и кладу перед ней документы, в которых указаны её переводы и заказы корпоративных данных.

— Лена, я в курсе всего, — твёрдо говорю я. — Ты передавала данные. Использовала доступ к нашим контрактам.

Её глаза распахиваются, она пытается что-то возразить, но я не даю ей шанса.

Она открывает рот в попытке что-то сказать, но я прижимаю указательный палец к её губам.

— Чшш… Не вздумай оправдываться.

— Тимур, прошу тебя… — она пытается ухватиться за соломинку.

— Как думаешь, что мне с тобой делать?

Она молчит.

Я смотрю на неё и усмехаюсь. Ничего другого, кроме холодного презрения, я сейчас к ней не испытываю. Ирония ситуации в том, что Лена, пытаясь ухватиться за выгоду, теперь окажется в самой невыгодной позиции.

— Знаешь, Лена, — говорю медленно, обойдя её и остановившись позади, — у меня есть одна золотая привычка. Я всегда расплачиваюсь с должниками. Но тебе это, наверное, известно?

Она кивает, хотя дрожь в плечах её выдаёт. Пытается выглядеть спокойной, но я вижу, как у неё дрожат руки.

— Ты, наверное, уже поняла, что натворила? — продолжаю, наклоняясь так, чтобы она чувствовала моё дыхание за спиной. — Я доверял тебе, как никто в этом офисе. А ты что? Слила все данные, доверила ключи от двери чужаку.

Лена закрывает глаза. Молчит.

— Ты продала меня. Значит теперь моя очередь.

Она сглатывает.

— Тимур, прошу… — начинает она, но я перебиваю:

— И теперь у тебя только два варианта. Либо ты выкупишь себя сама, либо это сделает кто-тот другой, но боюсь, тебе не понравится, — голос звучит настолько холодно, что она дёргается.

— Ты можешь забрать всё, что хочешь, — быстро начинает она, пытаясь играть на моём благоразумии. — Давай договоримся.

— Нет. Мы не договоримся. Я ставлю тебя на счетчик. Вот сумма, которую ты должна мне за моральный ущерб, — набираю цифры на телефоне и показываю ей сумму.

Её глаза ошарашено округляются.

— Но у меня нет столько!

— Найдешь. У тебя три дня, чтобы найти деньги, иначе покупай Камасутру и учи новые позы. Да и еще, через три дня ты свалишь с этого города. Без тебя будет тише.

Лена застывает, ее лицо становится бледным, а глаза словно стеклянные. Молчание нарастает, и я чувствую, как ей тяжело проглотить осознание того, что все мосты сожжены.

— Ты понимаешь, что три дня — это щедрый подарок? — добавляю, подойдя к двери и открывая ее, показывая, что разговор окончен. — Так что не трать моё время, Лена. Используй эти дни с умом.

Она быстро встает, не смея встретиться со мной взглядом, и направляется к выходу, торопясь так, словно за дверью её ждёт спасение. Прежде чем она покидает кабинет, я поднимаю голос.

— И запомни, — говорю резко, чтобы она не посмела забыть, — вернешься сюда или попытаешься пойти против меня — лично позабочусь о том, чтобы твоё пребывание здесь было невыносимым.

Лена не отвечает, лишь кивает, уходя с подавленным видом. Она больше не та уверенная в себе женщина, которую я знал. Теперь она просто проигравшая, со сломанным гонором и пустыми надеждами.

24

Ангелина

Всё шло по плану. Документы на усыновление двигались быстро. Тимур приложил все усилия, чтобы этот процесс прошёл максимально гладко. В какой-то момент я поняла, что нам не важно, что думают другие. Мы знали, что поступаем правильно, и этого было достаточно.

Когда процесс усыновления завершился, я смотрела на Тимура с трепетом. Этот человек, который когда-то просто вошёл в мою жизнь, словно ледокол, стал моим мужем и отцом моему ребёнку. Это было решение не под давлением, не в попытке угодить кому-то. Это было настоящее желание построить нашу собственную семью.

Наконец наступил день нашей свадьбы. Она была простой, без лишнего пафоса и формальностей. Мы хотели отпраздновать этот момент втроем, без внимания со стороны и излишних ожиданий. Тимур смотрел на меня с такой нежностью, что я чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире.

— Теперь это навсегда, — сказал он, когда мы обменялись кольцами. — Никаких больше слухов и обвинений. Мы доказали себе и всем остальным, что нас не сломать.

В тот день я поняла, что наш путь был сложным, но он привёл нас туда, где мы и должны были оказаться. Мы поженились не из-за давления или страха, а потому что хотели быть вместе. Даня теперь официально стал нашим общим сыном, и мы знали, что этот шаг укрепил нас как семью.

Конечно, журналисты не оставили нас в покое. Ещё долгое время появлялись статьи, спекуляции и попытки бросить на нас тень. Но теперь это не имело значения. Мы знали, что настоящая правда — это то, что мы построили вместе, и никто не мог отнять у нас эту победу.

Тимур снялся с предвыборной гонки. Аргументировав это тем, что «бабки мутить» он может и без политической грязи. Он решил, что наша семья важнее всего, и я уважала его за это. Иногда нужно отказаться от большого мира ради тех, кого любишь, и Тимур сделал это без малейших колебаний.

А еще у Дани появились первые успехи с речью. Он наконец-то начал разговаривать пока простыми предложениями, но это уже для него было большим достижением.

Когда мы сидели на нашей кухне, наблюдая, как Даня играет, я поняла, что это и есть счастье. Простое, настоящее. Теперь нам не нужно никому ничего доказывать. Мы сами решили свою судьбу, и это было самым важным.

— Ты счастлив? — спросила я у Тимура, наблюдая, как он с любовью смотрит на нашего сына.

Он улыбнулся, потянулся ко мне и крепко обнял.