Сделай сам 1 (СИ) - Буланов Константин Николаевич - Страница 9

Франт этот имени «Капоне» в конечном итоге раскололся, как полешко, и тогда посыпалась мне информация, как из рога изобилия. Всё оказалось очень плохо. Этот свежепредставившийся покойничек, чьё тело ныне разгоралось вместе с оставленным мною домом, являлся никем иным как штабс-ротмистром Беляевым.

Кто-то, может, скажет — «Ну и что?». Мало ли в России всяких там штабс-ротмистров имеется. Так каждого из них бояться — в город не ходить. И оказался бы в корне не прав.

Мне было даже наплевать на то, что он штабс-ротмистр и на то, что Беляев. Но вот на что мне уж точно было не наплевать, так это на его нынешнее место службы. А являлся он ни много ни мало адъютантом великого князя Владимира Александровича. Того самого, что командовал всей гвардией, за счёт чего держал в своих руках немалый инструмент влияния на весь Санкт-Петербург и даже на императорскую чету.

Много чего мне этот адъютант поведал. Патронов на его конечности я не жалел. Но главным оказалось то, что всё случившееся со мной сегодня произошло в рамках банальнейшего рейдерского захвата. Очень уж супруге великого князя — Романовой Марии Павловне, в девичестве герцогине Мекленбург-Шверинской, пришлось по нраву недвижимое имущество нашей семьи. Одни доходные дома с землёй под миллион так стоили. Да и мысль о наших деньгах тоже щекотала кончики пальцев княгини, что этих самых денег в своих руках не ощущала.

Дама она была стервозной до невозможности и столь же авторитарной. Как даже я не единожды слышал — аж на гуано исходила, что это не она императрица всероссийская. При этом до безумия любила роскошную жизнь и дорогущие драгоценности, а денег своих и мужа на все хотелки не хватало постоянно. Вдобавок ещё и сыночки-кровиночки, даром что выросли здоровыми лбами, в плане зарабатывания средств оказались полными нулями. Точнее даже отрицательными числами, поскольку горазды были тратить тысячи рублей налево и направо только в путь. Вот как-то и пришла этой мадаме в голову «здравая мысль» по беспределу наложить свои загребущие ручонки на наши доходные дома и завод. Всё до банальности просто!

Мне же отводилась роль товара. Ну там товар-деньги-товар, как учит нас наука экономика. Только в данном конкретном случае предполагалась лишь операция товар-деньги плюс сверху ещё товар в виде нашей собственности.

Теперь вот иду себе спокойно на завод, осматривая себя на предмет дырок в одежде или приставшей к ней пороховой гари, и натурально размышляю, где поскорее взять винтовку с самым лучшим боем да хоть каким-нибудь оптическим прицелом. Это ведь только такие, как она, полагают, что наезд является лишь их прерогативой. Я вот, к примеру, так не думаю вовсе. А оберегать мне есть чего. Мою семью и моё имущество! Моё!

На родителей-то надежды в этом плане, увы, никакой — дети этой эпохи и при этом ни разу не революционеры. Что? Поднять руку на персону из монаршего рода? Сын! Как можно! И так далее. Прям, наяву вижу ход подобного разговора.

Они у меня, скорее, сами откажутся от всего нажитого, продав имущество за относительный бесценок, да и уедут куда подальше от столицы. Благо есть куда. Страна большая. Но точно не за границу. Отец тут встанет вовсе на дыбы. Патриот! С большой буквы «Пэ»!

Но так-то нас и тут неплохо кормят. Съезжать из Санкт-Петербурга в ближайшее время нам пока никак нельзя. Даже противопоказано! Главная возможность для старта основного будущего бизнеса находится именно здесь. Сливочное, так сказать, место. Стало быть, остаётся лишь одно — либо они — клан Владимировичей, либо мы.

Надо будет заглянуть вот прямо завтра к Мосину. Не просто же так мы с ним теперь сотрудничаем, как два частных лица. Типа он меня консультирует в частном порядке, чтобы результаты наших совместных трудов не ушли за бесплатно государству. Он ведь на службе числится. Стало быть, всё, что ни изобретет — всё отходит тут же в пользу казны. А мне это надо? А мне это не надо! Казна с меня и так дерёт достаточно налогов!

Вот кто бы знал, что желание изготовить кульман позволит нам свести знакомство с этим человеком? И что поначалу мы с ним не сойдёмся во мнениях от слова — «совершенно». Как сейчас помню нашу первую встречу.

— Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! — нет, это не я бился головой о столешницу от непроходимой тупости сонмы местных «товарищей», которые лично мне совсем не товарищи. Это мой папа́ изволил палить по выставленным мишеням из револьвера. И из какого револьвера! Редчайшая редкость, не сохранившаяся в будущем ни в одном музее мира. Револьвер системы Мосина! Тот самый, что проиграл армейский конкурс изделию гражданина Нагана. И того самого Мосина, что увековечил своё имя, создав для русской армии винтовку.

А биться головой мне в то время хотелось с чего? А биться головой мне в то время хотелось с того, что местные оружейники с вояками, как прежде двигателестроители с прочими инженерами, банально не видели очевидного. Того, что уже сейчас лежало прямо перед глазами.

Эра револьверов, как армейского вооружения, шла семимильными шагами к своему закату. Шаг за шагом наступала эпоха самозарядных пистолетов, с различными конструкциями которых экспериментировали уже десятки оружейников по всему миру.

И тут, на тебе! Российская императорская армия выказывает желание принять на вооружение новый 3-линейный револьвер. А там, где револьвер, там и гильза с закраиной, что ставит крест на самозарядном оружии под будущий штатный армейский патрон. В общем, мрак. Очередной. И беспросветный.

Почему я тогда сетовал на оружейников с вояками, а не на одних только вояк? Да потому что, как нам в дружеской беседе поведал сам Мосин, в комиссию, принимающую решение по короткостволу, входили те самые отечественные оружейники! Что с Тульского оружейного завода, что с Сестрорецкого. Сами же себе препоны и придумывали, после чего их героически преодолевали.

Откуда полковник Мосин вообще тогда оказался в нашей компании? Точнее говоря, откуда мы взялись в его? Так ведь Сергей Иванович, начиная с 21 апреля 1894 года, стал заведующим Сестрорецкого оружейного завода, подготавливая тот к началу производства винтовок собственной конструкции. А мы как раз на этом самом заводе размещали заказ на изготовление всего необходимого для сборки первой крупной партии чертежных досок и кульманов, которым кульманами называться уже никогда не придётся.

Как-никак, это было одним из немногих предприятий в стране, что занималось производством прецизионного измерительного инструмента, в том числе по частным заказам.

Вдобавок мой отец был на слуху у тех, кто находился в теме передового машиностроения. Сам Менделеев рекомендовал его двигатели, как лучшие образчики подобных механизмов. А это говорило о многом! Вот и столкнулся он с полковником, когда заявился к оружейникам для «обкашливания тонкостей моментов».

Патента-то на подобные изделия на тот момент всё ещё не существовало в природе. Хотя соответствующая заявка уже как полгода была подана на рассмотрение. Но, учитывая отечественную практику их выдачи, положительного результата можно было ждать и два года, и три, и даже больше. Не любили у нас на родине спешить с их выдачей без должного проталкивания со стороны «нужных людей». Вот и приходилось «обкашливать», чтобы ничего никуда не утекло.

Столкнулся, значит, с ним в те дни, слово за слово, и вот мы оказались в заводском здании стрельбища. Дабы пострелять. Точнее отец пострелять, а я так, внутренне покривиться.

Мосин, конечно, молодец и вообще величина. Что называется, респект и уважуха человеку. Но, создавая свой короткоствол, он очень сильно перемудрил. Побольше даже тех англичан-двигателестроителей.

Ну это надо же было сотворить револьвер с шестью отдельными стволами, что вращались бы вместе с барабаном! Где тут экономия на производстве и облегчение эксплуатации в войсках спрашивается? Шесть! Шесть нарезных стволов вместо одного! Дурдом какой-то в самом деле! Потому лично мне понятно было, отчего Наган оказался предпочтительнее в глазах «общественности».