Тренировочный день 2 (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 5

Женщина после работы бежит в магазин, становится в очередь за колбасой, потом за сыром, картошкой и туалетной бумагой. Через два часа выходит, и тут рядом с ней останавливается шикарный лимузин, из него выходит арабский шейх и говорит:

— Я король очень богатой страны. Вы мне сразу же понравились, и я хочу вас взять в свой гарем!

Женщина в ответ: — Щас, я вот еще за членом в очереди не стояла…

После тренировки в зале тяжелой атлетики Виктор намеревался пойти домой, в конце концов ему в девять часов еще нужно стоять у ресторана, прилично одетым и не пахнущим потом, хорошо, что в современном спортивном комплексе Комбината были душевые кабинки. Первая тренировка в новом зале вдохновляла, пусть даже не было сложных тренажеров будущей эпохи, однако наличие скамьи для жима штанги, вереницы гантелей разного веса, турников и наклонных досок — немного примиряло его с недостатками. Кроме того, он еще и познакомился с Айгль поближе. Как оказалось, несмотря на имя и внешность, девушка родилась в Колокамске, у нее родители сюда в шестидесятых приехали на строительство Комбината. А коленку травмировала, когда на тренировке неловко приземлилась, прием подачи отрабатывала, а у Волокна такая подача, что аж в сторону отбрасывает и искры из глаз! Что? Ну, Волокно — Машка Волокитина, бомбардир наш. Как подпрыгнет и как даст! А ты женатый, физрук? Нет? И девушки нет? Хм, в нашем Мухосранске и без девушки… знаешь же, что из-за Комбината перекос в сторону женского населения тут один к трем, а? Нет? Вот все так же считают, что если Комбинат у нас металлургический, то значит мужчин больше, а вовсе нет. Тут цеха большие и там много работы по ткани. Плетут нити, армирование волокна для нужд оборонной промышленности. Вот в свое время сюда женщин и завезли. И вообще женская специальность… а мужчин мало. Плюс еще ткацкая фабрика… да у нас тут демографический перекос круче чем в Иваново. Слышал, небось — «город Иванов — город невест»? У нас еще круче. Вот ты, физрук, чего вечером делаешь? Вот, так и знала, что на свидание идешь, а куда? «Плакучая Ива», козырное заведение. А места забронировал заранее? Обязательно бронировать нужно, а то на улице со свое дамой мечты останешься. Если не сможешь так пройти, скажи там что ты от меня, тебя пропустят. Чего ты так на меня уставился, у меня папа там работает, поваром. Попробовал бы ты его плов или там казан-кабоб…

В результате Виктор и сам позанимался и Айгули помог потренироваться, не нагрузив правую коленку и… конечно же немного задержался. Потому домой несся как на крыльях. Дома стремительно переоделся в единственный «приличный» костюм и повертелся перед зеркалом. Вздохнул и постучал в дверь соседей.

— Выручай, Гоги Барамович! — выдохнул в сонное лицо соседа: — извини, знаю что ты с ночной отсыпаешься, но нужно в край. Костюм одолжи, на свидание собираюсь, а у меня единственный и тот…

— На свидание? Вай, чего стоишь, красавчик, проходи, проходи! — Гоги тут же затаскивает его в свою комнату и критически оглядывает с головы до ног: — слушай, друг, не в обиду будэт сказано, но ты этот костюм на барана надень, да? Снимай! Все снимай! Гоги Барамович не франт и не Казанова, но кое-что в костюмах понимает! Нэт, это не трогай! — сон с него как рукой сняло и он тут же нырнул в свой шкаф, вынул несколько костюмов на вешалках и бросил их на кровать: — Наташка сегодня в больнице дэжурит, так что я на хозяйстве… можешь спокойно переодеваться тут. Во! — он вертит перед Виктором вешалку с бежевым костюмом: — но не дай бог пятно посадишь! Такого костюма здесь не найдешь! Вы куда идете? В ресторан? Нэт, тогда не дам этот, ты есть не умеешь, обязательно жиром запачкаешь, никакая химчистка не возьмет… а вот этот попробуй…

— Не, бежевый это слишком. — говорит Виктор: — мне бы поскромнее… — он принимает из рук у Гоги темно-синий костюм: — вот этот вроде ничего, а? — он переодевается, накидывает пиджак и озирается по сторонам в поисках зеркала.

— Тц, нэ пойдет. — качает головой Гоги: — у тебя плечи широкие, физрук. Брюки подходят, а в плечах узковато. Жаль… а вот! Брюки оставь… у меня рубашка была, мне как раз в плечах великовата… вот же она, — он достает из шкафа сложенную рубашку: — думал подарить кому, раз уж сам не ношу. Вот! Носи на здоровье! Подарок!

— Ты чего, Гоги Барамович? Неудобно как-то…

— Нэудобно на потолке спать, одеяло вниз падает и ноги мерзнут, да! — весело хохочет Гоги: — а тут такой случай! Витька жениться собрался!

— Не совсем жениться. Это меня просто коллега в ресторан позвала и сказала одеться прилично. Она девушка видная, так что… — оправдывается Виктор, надевая рубашку и возясь с пуговицами: — слушай, Гоги я тебе деньги за рубашку потом отдам, как заработаю…

— Совсем плохо, да? — участливо наклоняется к нему Гоги: — уже поняла, что ты деревянный по пояс и сама пригласила⁈ Вай, ничего ты в женщина не понимаешь! Вот если бы не моя Наташка, то был бы сержант Зурабишвили самый что ни на есть Казанова и Дон Жуан! Мы же в Колокамске живем! Тут даже такой как ты на вес золота!

— Почему это «такой как я»? — немного обижается Виктор: — чего со мной не так?

— Тормоз ты, Витенька. Вот где-то прямо реактивный как «Союз-Апполон», а где-то — тормоз. — ласково говорит Гоги и хлопает его по плечу: — стой так, а я за туфлями сгоняю. У старого Леопольда видел новенькие, на похороны себе купил. У вас ноги одного размера, так что…

— Гоги! — но его уже и след простыл. Виктор застегнул пуговицы на рубашке и встал. Поводил плечами. Свел локти вместе. Вроде нигде не жмет, но все же привычная мастерка удобнее.

— Вот! — в комнату врывается веселый Гоги: — примеряй! Леопольд Велемирович сказал, что дает тебе поносить на вечер, только бережно. И с условием что на выходных с ним в шахматы поиграешь. Матч-реванш. Говорит, что ты и твоя сицилийская защита — прошлый век.

— Так и сказал? — Виктор бережно принимает из рук у Гоги новенькие, сверкающие черным лаком, остроносые туфли.

— Так и сказал. Надевай. — говорит Гоги и отступает на шаг. Виктор с трудом надевает туфли и осторожно переминается с ноги на ногу.

— Немного жмет. — жалуется он: — и они вообще как деревянные. Словно колодки на ноги надел.

— А ты чего хочешь? Это ж новые, неразношенные. Вот походишь в них вечер, ноги в кровь сотрешь, зато старику услугу сделаешь. Раньше даже профессия такая была — разнашивать обувь.

— И как я в них буду вечер ходить⁈

— Молча. Тэрпэть все тяготы и лишения воинской службы, как и полагается мужчине. — отвечает Гоги, подняв палец: — а ты как думал? Думал любовь это вздохи на скамейке, да? Нэт! Любовь — это жертвы! Вот видел бы ты с какими красавицами пришлось расстаться, когда я с Наташкой сошелся! Одна только Лиля чего стоит! Или Ирочка с молокозавода. Ээ… давай лучше не будем вспоминать, а то я сейчас заплачу… — он качает головой: — запомни, Полищук, любовь это жертвы. И с ресторана они только начинаются. Слушай, а куда вы идете? В «Красный Октябрь» нэ ходите, у меня там знакомый работает.

— В «Плакучую Иву».

— В «Иву»? Слушай, Витька, а у тебя дэньги есть? В «Иву» дэвушку сводить дорого стоит.

— Да я как раз хотел попросить, да неудобно уже как-то… ты и костюм мне дал и рубашку…

— Ай, брось, свои люди сочтемся. — Гоги выдвигает верхний ящик комода и достает оттуда две сиреневых бумажки, достоинством по двадцать пять рублей каждая: — займу товарищу полтинник для того, чтобы он себе даму сердца нашел. И не потому, что я такой злорадный что если сам женатый, то обязательно нужно и друга в брак затащить! Нэт, я вот ни капли не жалею, что Наташку встретил! В общем бери, как будут деньги — вернешь.

— Спасибо, Гоги Барамович, выручил, — Виктор берет две купюры и прячет в карман: — слушай, а ты не знаешь где подработать можно? А то у меня зарплата — получить и заплакать.

— Да вопросов нет, есть парочка мест. Смотря сколько, хочешь заработать. — Гоги внезапно становится серьезным: — есть и на постоянку, а есть на калым. Есть где можно нормально заработать, но там нужно язык за зубами держать, сам понимаешь.