Письма героев (СИ) - Максимушкин Андрей Владимирович - Страница 4

— С Крымом прощаемся, все-таки. Давайте по-человечески все сделаем.

Увы, понимания эта идея не нашла. К вечеру похолодало, закрапал мелкий дождик. Антон Марченко пытался сыграть на совести и гордости, дескать, невместно крымской непогоды бояться, когда и так на Север уезжаем. Бесполезно. В результате шумная компания «апостолов» вечером завалилась в ресторанчик «Тулон» где и оккупировала половину зала.

Сколько раз замечалось, на службе разговаривают, о чем угодно кроме дела, но стоит сослуживцам собраться вечером за столом, как все разговоры сводятся к рабочим вопросам. Удивительная особенность человеческой психики, однако.

Разумеется, в этот день все вертелось вокруг недавно прогремевшей Польской войны. Летчики с жаром обсуждали газетные репортажи, журнальные статьи. Вспомнили весьма грамотное эссе в «Морском сборнике» за авторством господина Погостина. Затем Кирилл упомянул впечатлившие его репортажи господина Симонова, уникума российской журналистики, оказавшегося уже второго сентября на фронте со стороны польских частей, выжившего в жуткой мясорубке под немецкими ударами, счастливо избежавшего окружения в Варшаве и пробившегося вместе с польскими беженцами к погранпереходу под Холмом.

Что-ж, тема животрепещущая. Если немецкий флот в этой операции особых успехов не имел ввиду поспешного разбегания противника по нейтральным портам, то фронтовая авиация показала себя во всей красе. Именно ударные самолеты прокладывали дорогу танкам и пехоте. Современная война, это не окопы и ряды колючей проволоки, а концентрация огня и дерзкий прорыв. Несмотря на незначительное численное превосходство, немцы подавили поляков мощью подвижных частей, связали маневром и силой авиации, разгромили польские армии по частям.

Молодые летчики, а другие на авианосцах долго не держатся, с жаром обсуждали бои в Польше, все как один считали, что время старых армий прошло. Будущее за новым оружием. Что ж, молодости свойственен максимализм. Она всегда за все хорошее, порой не понимая, что это такое.

Глава 3

Санкт-Петербург

20 октября 1939. Иван Дмитриевич.

Этот день испортила трещина. Банальная такая усадочная трещина. Инженер Никифоров оторопело глядел на широкую вертикальную щель с рваными краями, разрезавшую кладку первого этажа. Трещина сужалась к цоколю и доходила до самой земли. Верхние ряды кирпича перекрывали дефект, явно каменщик постарался загладить огрех, связать стену свежей кладкой.

— Это что такое? — бровь Ивана Дмитриевича нервно дернулась.

— Три дня как появилась. Не беспокойтесь, господин инженер, я приказал поверху дополнительную арматуру в швах пустить, — отреагировал десятник. На лице человека не отразилось никаких эмоций, дескать: «Ерунда какая-то. И с чего господин инженер нервничает-с?».

— Три дня.

Никифоров в последний раз появлялся на строительстве школы в среду. Сейчас пятница. Прошлый обход он провел галопом в быстром темпе. Резво пробежались по площадке, выслушал претензии крановщика, дескать лебедки скрипят, троса пора менять, пообещал прислать новый трос и дать механика. Куда больше внимания инженер уделил перекрытиям над спортзалом, который возводился опережающим темпом.

— Загребин!!!

— Сей секунд, — отозвались откуда-то сверху.

Через три минуты к инженеру спустился мастер Загребин. Серьезный, чуточку задумчивый, но ответственный молодой человек. Никифоров молча ткнул пальцем в направлении так озадачившей его трещины. Петр Загребин даже не стал оправдываться, только пожал плечами — ну бывает, не уследил.

Никифоров набрал полную грудь воздуха. Живописные образные яркие эпитеты и метафоры инженера привлекли к происходящему внимание рабочих и специалистов. К компании присоединился второй мастер господин Савельев, за ним подошли два десятника и несколько мастеровых.

На дворе вторая половина октября, прекрасные солнечные деньки, ночью подмораживает, но днем устойчивый плюс. Каменщики только две недели как перешли на зимний раствор. Трещина не от неравномерной нагрузки, и не последствие зимней кладки. Первый этаж поднимали в сентябре. Все это вихрем пронеслось в голове Ивана Дмитриевича. Еще раз уже сдержанно выругавшись, инженер побежал смотреть остальные стены восточного блока школы. Мастера и десятники рванули следом.

Что-ж, начавшийся так хорошо восхитительный осенний день плавно перетек в кошмар строителя. Через час после начала обхода господин Никифоров смолил вторую сигарету в конторке на площадке, потягивал крепкий чай, не чувствуя вкуса и с мрачным видом листал схемы съемок и исполнительные чертежи.

— Петя, хватай нивелир, бери Митрофаныча и кого сам захочешь из молодых сообразительных. Пересними мне сей секунд фундаменты.

— Так как я их пересниму? Мы же пазухи засыпали.

— Из подвала поработаете. Все вертикальные отметки перепроверить. Есть у меня одно подозрение, — скривился Иван Дмитриевич.

Петр Загребин мигом вылетел из конторы, за ним последовал десятник. Оставшись в одиночестве, Никифоров стиснул кулаки от бессилия и погрузился в изучение ведомостей и рабочих табелей. Работа муторная, но необходимая. Мастера и десятники иногда да вписывают лишнее, водится такой грешок. Списание материалов, перерасход, завышенные расценки — известные еще со времен каменщиков царя Соломона вещи. Говорят, строители пирамид тоже таким образом творчески развлекались.

«Не вводи во искушение» — вот и не будем вводить, хмыкнул Никифоров, ставя жирный вопросительный знак напротив строчки с расходом арматуры. Часы работы бетонщиков тоже показались подозрительными. Явно выше нормы выработки.

Петру на повторную съемку потребовалось всего два часа. По опущенным плечам и понурому виду вернувшегося в контру мастера читалось, что ничего хорошего он не принес. Отметки на схемах только подтвердили подозрение. Увы, вердикт однозначен — фундамент просел по всей оси здания. Причем, господин Загребин острым взглядом отметил даже свежие трещины в бетоне монолитных ростверков. Настроение у инженера окончательно пропало.

— Сваи же держали. Сам наблюдал, как из забивали! — возмутился Гена Савельев. — Дизель-молотом били!

— Остановить работу! — Никифоров ударил кулаком по столу. Чашка с недопитым чаем подпрыгнула. Карандаш скатился на пол.

— Немедля останавливаем все от девятой оси. Нет, весь корпус останавливаем. Рабочих с завтрашнего забираю на другие объекты. Оставите только тех, кто нужен на спортзале.

— Может быть, гаражи и учительские дома вытянем? Они же отдельными зданиями.

— Хорошо, — соображал Никифоров быстро. — Перебрасывайте людей и технику на дома и спортзал. Основной корпус замораживаем. Гаражи тоже.

— В график не успеем, — тихо молвил Савельев.

— Черт с ним, с графиком.

— Я могу позвонить геологам, тем что нам разведочное бурение проводили. — Загребин взялся за телефон и бросил вопросительный взгляд на инженера.

— Звони. Закажи сразу две скважины у западной стены. Сам определишь где бурить.

Коллизия со школой в Гражданке разрешилась через неделю. Ну как сказать, с точки зрения господ из Технико-строительного надзора губернии и руководства Заказчика, лучше бы оно не разрешалось. Разведочные скважины вскрыли банальное древнее болотце или русло речки, погребенное под наносными глинами. В кернах обеих скважин: торф, иловые отложения, подлые ленточные глины. Сваи по крайней оси удачно повисли в своде над торфяным слоем, получив нагрузку от стены они просели. Бывает такое, редко, но бывает.

Визит в министерство Народного Просвещения позволил разрядить обстановку, но не до конца. Чиновники из строительного Управления покачали головами, приняли к сведению коллизию. Хорошо, начальник управления старый знакомый Никифорова посодействовал чем мог. С позиции министерства, решение вынесли в пользу подрядчика.

Смету увеличили, непредвиденные обстоятельства приняли. Однако, от товарищества «Северный монолит» потребовали совершить подвиг, вымолить настоящее чудо, если быть честным. Школу со всеми постройками требовали сдать к сентябрю сорокового года. Иначе за срыв сроков кому-то придется отвечать.