Путешествие в окружающие миры животных и людей. Теория значения - фон Икскюль Якоб - Страница 10

Мы не различаем восемнадцать колебаний воздуха, воспринимая их как один звук.

Было установлено, что восемнадцать прикосновений к своей коже человек воспринимает как одно единовременное нажатие.

Кинематограф дает нам возможность спроецировать на экран движения внешнего мира в привычном для нас темпе. При этом отдельные изображения следуют одно за другим с небольшим интервалом, равным 1/18 секунды.

Если у нас возникает необходимость проследить за движениями, скорость которых слишком высока для нашего глаза, мы используем высокочастотное воспроизведение.

Так мы называем процедуру фиксации большего числа изображений, сделанных за одну секунду, с последующей их демонстрацией в нормальном темпе. Используя ее, мы растягиваем ход движения во времени и благодаря этому получаем возможность сделать наглядными процессы, слишком быстрые для нашего человеческого темпа времени (1/18 секунды), например взмах крыльев птицы или насекомого. При более частотной съемке процессы движения затормаживаются, при замедленной съемке они, напротив, ускоряются. Если мы будет делать один кадр в час, а затем покажем отснятое в темпе 1/18 секунды, зафиксированный процесс спрессуется в короткий отрезок времени, вследствие чего мы получим возможность увидеть слишком медленные для нашего темпа процессы, например, то, как распускается цветок.

Илл. 16. Мгновение с точки зрения улитки (В — шар, Е — эксцентрик, N — перекладина, S — улитка)

Напрашивается вопрос о том, существуют ли такие животные, воспринимаемое время которых состоит из более коротких или более длительных мгновений, чем у нас, вследствие чего в их окружающем мире процессы движения протекают медленнее или быстрее, чем в нашем окружающем мире.

Первые опыты в этой области провел один молодой немецкий ученый. Позже вместе с еще одним исследователем он изучал реакцию бойцовых рыбок на свое отражение в зеркале. Если зеркальное изображение демонстрируется восемнадцать раз в секунду, то бойцовая рыбка не распознает его. Необходимо, чтобы частотность показа достигала по крайней мере тридцати раз в секунду.

Третий исследователь приучал бойцовых рыбок хватать пищу в тот момент, когда позади нее поворачивался серый диск. И напротив, медленное движение диска с черными и белыми секторами должно было служить предупреждением об опасности, ибо тогда рыбы, приближаясь к корму, получали легкий удар. Когда скорость вращения поделенного на секторы диска увеличивалась, в определенный момент реакции сначала становились неуверенными, а затем и противоположными. Это происходило, лишь когда черные секторы сменяли друг друга каждую 1/50 секунды. Черно-белый «предупреждающий знак» в этом случае превращался в серый.

Таким образом, мы можем уверенно заключить, что в окружающем мире этих рыб, добыча которых двигается очень быстро, все движения замедлены, как при высокочастотной съемке.

Пример замедленной съемки представлен на илл. 16, заимствованной нами из упомянутой работы. Виноградную улитку сажают на резиновый мяч, который находится на воде и поэтому может незаметно поворачиваться под ней. Раковину улитки фиксируют зажимом. Улитка может беспрепятственно ползти, но остается на одном и том же месте. Если к ее подошве поднести палочку, улитка взбирается на нее. Если этой палочкой касаться улитки один-три раза в секунду, она разворачивается. Если же касания повторять с периодичностью четыре раза в секунду и более, улитка начинает взбираться на перекладину. В окружающем мире улитки палочка, совершающая четыре движения в секунду, воспринимается как неподвижная. Из этого мы можем заключить, что время, воспринимаемое улиткой, протекает в темпе от трех до четырех моментов в секунду. Следовательно, в ее окружающем мире все процессы движения протекают гораздо быстрее, чем в нашем. Так же и движения самой улитки кажутся ей не более замедленными, чем наши движения для нас.

4. Простые окружающие миры

Пространство и время сами по себе не представляют никакой пользы для субъекта. Они обретают значение лишь тогда, когда необходимо распознать многочисленные признаки, которые бы исчезли, если бы у окружающего мира не было пространственно-временного каркаса. Однако в наиболее простых окружающих мирах, наделенных лишь одним-единственным признаком, такой каркас не нужен.

На илл. 17 рядом показаны среда и окружающий мир инфузории-туфельки (paramaecium). Она покрыта густыми рядами ресничек, быстро передвигается в воде за счет их ударов и при этом постоянно вращается вокруг своей продольной оси.

Из всех многообразных вещей, находящихся близ нее, ее окружающий мир восприимчив лишь к одному незыблемому признаку, обращающему инфузорию в бегство, если что-либо каким-либо образом вызывает ее раздражение. Один и тот же признак препятствия постоянно влечет за собой одно и то же действие — бегство. Оно заключается в движении назад и следующем затем огибании препятствия, после чего опять возобновляется движение вперед. Препятствие в результате остается в стороне. Можно сказать, что в этом случае восприятие одного признака переходит в одно и то же движение. Лишь когда это крошечное животное добирается до своей пищи, бактерий гниения, которые единственные из всех окружающих вещей не вызывают в ней раздражения, оно успокаивается. Эти факты демонстрируют нам умение природы строить жизнь со всеми ее закономерностями на одном функциональном цикле.

Некоторые многоклеточные животные, например глубоководная медуза (ризостома), также обходятся единственным функциональным циклом. Весь их организм состоит из одного плавающего насоса, без фильтрации вбирающего в себя наполненную мелким планктоном морскую воду, которую он, отфильтровав, выталкивает из себя. Всё проявление жизни сводится к ритмичному раскрытию и закрытию эластичного желеобразного зонта. Повторяющееся непрерывное биение позволяет животному удерживаться на поверхности моря. В то же время стенки его желудка попеременно расширяются и сжимаются, выпуская и всасывая сквозь мелкие поры морскую воду. Жидкое содержимое желудка пропускается через весьма разветвленный пищеварительный тракт, стенки которого вбирают пищу и поступающий вместе с ней кислород. Перемещение в воде, питание и дыхание происходят за счет ритмичного сокращения мускул, находящихся на краю зонтика. Для обеспечения непрерывности этого движения по краю зонтика расположены восемь колоколообразных органов (они условно представлены на илл. 18), при пульсации которых их языки ударяют по нервной подушечке. Возникающее при этом раздражение вызывает следующее сокращение зонтика. Таким образом, медуза сама производит признак действия, который провоцирует один и тот же признак восприятия, в свою очередь активирующий неизменный признак действия, — и так до бесконечности.

В окружающем мире медузы раздается один и тот же удар колокола, определяющий весь ее жизненный ритм. Других раздражителей просто не существует.

Когда мы имеем дело с одним функциональным циклом, как в случае с ризостомой, уместно говорить о животном-рефлексе, ибо от каждого колоколообразного органа к связке мышц на краю зонта вновь и вновь проходит один и тот же рефлекс. Однако мы вправе говорить о животном-рефлексе и при наличии нескольких рефлекторных дуг, как это бывает у других медуз, при том условии, если они совершенно самостоятельны. Существуют, например, медузы с щупальцами, заключающими в себе замкнутые рефлекторные дуги. Многие медузы имеют также подвижный ротовой хоботок с собственной мускулатурой, соединенной с находящимися на краю зонта рецепторами. Все эти рефлекторные дуги функционируют совершенно независимо друг от друга и не подчиняются какому-либо управляющему центру.