За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином - Волошина Инна - Страница 31

На эти слова Незнакомца Бен резко повернулся к нему и серьёзно спросил:

— Это действительно так? И ты не пытаешься меня утешить?

Здесь вмешался Óдин:

— Я ведь говорил тебе, что ты можешь жить вполне самостоятельно. В подтверждение этому здесь твой Учитель, — Óдин выделил слово «твой», — какое-то время ты будешь учиться, а потом обоснуешься там, где захочешь. Николай тоже будет учиться, и больше твоего. Со временем вы, освободившись от учебы, будете работать, а свободным от работы временем сможете распоряжаться как захотите. А чтобы увидеться, не надо многого: достаточно захотеть и окажешься рядом, где бы ни находился нужный тебе человек.

Бен слушал внимательно Óдина и, пока тот говорил, не проронил ни слова. Это было так не похоже на Бена, с его любопытством…

— Нам пора в путь, — снова заговорил Незнакомец.

Бен повернулся ко мне, мы обнялись. Слегка отстранив от себя Бена, я заговорил первым, чувствуя, что Бен не решается.

— Ну что ж, Бен, тебе надо идти. Так должно было случиться. Мне будет не хватать тебя. Но мы ещё увидимся. Обещаю, что найду тебя. А теперь… иди…

В глазах Бена стояли слёзы, губы его едва заметно подрагивали:

— Прощай, Ник, … до встречи…, - он повернулся ко мне спиной, Незнакомец, положив ему руку на плечо, привлёк к себе, и они исчезли.

Я стоял совершенно опустошённый. Во мне бушевала буря: меня разлучили с моим сыном… Бен стал мне родным, и никак иначе я не мог его назвать, только — мой сын!

Как долго я так стоял — не знаю, но даже не слышал, когда приходил за овощами торговец. Из состояния оцепенения меня вывел Óдин. Тронув за руку, он позвал меня в дом. Слепо повинуясь, я пошёл вслед за ним, ощущая жуткое одиночество. Мне казалось, что я всеми забыт и покинут.

ГЛАВА 5

Несколько дней ещё я провёл у Óдина. Мне было нужно время прийти в себя после разлуки с Беном. Óдин как мог, отвлекал меня от сумрачных мыслей. Выходить работать в огород, где ещё звенел, как мне казалось голос Бена, мне не хотелось. И я благодарен Óдину, который как бы между прочим подсовывал мне небольшие книжицы. Я быстро их прочитывал, а потом размышлял над тем, что узнал. Я много почерпнул знаний для себя.

В одной из книг была статья о недавно перешедших в этот мир. В ней пояснялось, чем прежде всего отличаются они от давно здесь живущих: недавно пришедшие разговаривают, шевеля губами, что необязательно, ведь мысль передаётся и принимается телепатически. А когда выражаешь свою мысль, сопровождая её мимикой лица, то она звучит более ярче, убедительней. Чем часто пользуются артисты. Я же не обращал внимания на то, как разговариваю. После прочитанного, я стал следить за собой и со временем избавился от желания шлёпать губами.

Потом Óдин оставил среди прочих книжиц — книгу о строительстве. В ней были даны разные типы построек: от небольших домов до грандиозных дворцов. Эта книга заинтересовала меня, и я посвятил её изучению добрую неделю. В ней были даны практически применяемые советы. Я обдумал почти всё до мельчайших деталей, как и что будет в моём доме.

Не скажу, что излечился от разлуки с Беном, но загорелся новой идеей — строительством дома, моего дома. Это возвращало меня в обычное русло жизни.

Я сказал Óдину, что благодарен ему за приют и за помощь, но мне надо идти дальше.

— Я не могу удерживать тебя. Ты свободен. И если принял решение, то поступай так, как решил, — ответил мне Óдин.

В этот вечер мы долго беседовали, засидевшись почти до рассвета.

– Óдин, знаешь мне всё хотелось спросить, но я не решался…

— Спрашивай, я отвечу.

— Скажи, кто ты есть, ведь ты не совсем обычен?

— Знаешь, когда на Земле жили очень одарённые от Бога люди, я жил в Скандинавии. Был одним из одарённых, и меня причисляли к Богам; таких людей называли полубогами. Но всё же я просто человек, только одарённый Свыше талантом.

Так я узнал о Скандинавском полубоге — Óдине. Для меня это было ново. В тот вечер мы долго разговаривали. А с рассветом я оставил дом Óдина.

Мне недоставало Бена, я снова чувствовал себя одиноким. Конечно, я мог обратиться к Учителю, или просто пойти к старцу Николосу, но мне было неловко признать своё одиночество перед другими. Я предпочёл преодолевать эту трудность сам, и не напрасно. Рассказать об этом кому-либо, значит получить в пристав везде сопровождающую личность. Не знаю, как другие, но я бы этого не вынес. Если бы в приставе остался Бен, но… это было невозможно. Так мне после объяснит Учитель, в пристав даётся личность незаурядная, назойливая. Это в наказание: не можешь справиться сам по себе, зададут такое, что не будешь знать, как избавиться от назойливого общества. Зато «скука» пройдёт.

Помня слова Óдина о выборе места жительства, я, не задумываясь, решил отправиться на планету Озёр. Подумав, я перенёсся на неё.

Я стал близ озера, которое далеко уходило, словно врастая, в лес, а там, где я стоял, была открытая местность. Я был зачарован открывшейся мне красотой, и не сразу заметил, что не один стою на берегу чудо-озера.

— День Добрый! — обратился ко мне мужчина. Он стоял за мольбертом и с интересом наблюдал за мной.

— Добрый день, — ответил я, слегка ошеломлённый такой встречей.

— Ты путешествуешь, насколько я могу судить. А здесь очень красиво. Думаю, тебе понравится.

— Да. Мне кажется, что я решил, где мне обосноваться.

— Так ты ещё не построил себе жильё?

— Нет. Вот путешествую…

Мужчина сложил мольберт и направился в мою сторону.

— Евгений, — представился он.

— Николай, — ответил я.

— Николай, я предлагаю тебе свой дом, пока ты не решишь, где тебе обосноваться.

— Мне неловко. Я отвлекаю тебя от работы.

— Нет, что ты! Никаких проблем, я закончил набросок. Дома доработаю.

— Тогда я принимаю твоё предложение.

— Если хочешь, можно пройти пешком, здесь не далеко. Посмотришь на наши красоты.

— Я не против.

Мы обогнули мысок. Перед нами вдали виднелся не большой городок. Какое-то время мы шли молча. Я смотрел и наслаждался природой. Всё здесь было словно для меня, всё радовало. Если на Радужной я восхищался красотой, то здесь она жила во мне, всё перекликалось с моим естеством. Всё жило во мне и пело! Большего я и не желал. Здесь всё соответствовало моему духу, успокаивало меня и ободряло.

— Я живу в домике с флюгером, видишь на шпиле резного петушка? — нарушил молчание и оборвал мои думы Евгений, — Нелли нет, наверное, дома, но она скоро вернётся.

— А как называется этот городок?

— Наш городок невелик, улыбнулся Евгений, — и его название простое — Васильки. Его называют так потому, что здесь почти в каждом дворе растут васильки. Цветы, отражающие красоту небес и синь озёр.

— Это по поверью, должно быть?

— Да. Когда здесь постоялец первый обосновался, он принёс с собой эти цветы. Они так прекрасны, что переходили из рук в руки, и в итоге это стало традицией: сажать васильки возле дома. Вот такая история у нашего городка… Ну вот мы и пришли. Проходи, ты в моём доме — гость!

Евгений был прав, почти во всех палисадниках возле домов, вдоль живой изгороди, росли васильки. Казалось, что в них окунулось небо! Нежные лепестки с разными краями собраны в венчике, источающем особый аромат, которым пропитан воздух в округе. Это создавало особую неповторимую атмосферу в городке. Как в Асгарде, где особенностью были постройки: от розового до тёмно-бордового — нижние этажи строений, а верхние — ослепительно-белые.

В домике Евгения всё было просто и аккуратно. На окнах вышитые занавески.

— Это Нелли рукодельничает, — пояснил Евгений, заметив мой интерес к узору на полотне, — а столы, стулья — всё делаю сам. Мне доставляет удовольствие возиться с деревом и инструментом в руках. Кроме живописи, конечно.

Чувствовалось, что к каждой вещи приложены особые усилия, что делались они с душой. В комнате между окон в ажурной резной рамке висела картина: восход солнца над озером. Мне казалось, что это мираж: всё выглядело реальным, лишь уменьшенным.